Месть самураев (трилогия) - Михаил Белозеров

И тут сбоку увидел Афра, беспечно, как показалось Натабуре, ковыляющего со ступеньки на ступеньку. Нет, не беспечно, а скорее, его покачивало. И ковылял он не куда-нибудь, а именно к той кугири, которую они так долго искали и которая, судя по всему, открылась в тупичке, которого до этого не было.

– Афра!.. – крикнул он и неожиданно для самого себя побежал поперек террасы.

Еще рой стрел находился в воздухе, еще ёми только готовились к последнему броску, а он уже проскользнул в кугири, подхватив под мышку Афра. Доспехи мешали действовать быстро, но даже в них Натабура опережал ёми. Это был не Афра. Это был его дух, указывающий путь.

– Тук-тук! Тук-тук! – Как дождь по черепице, ударили стрелы второй волны, пущенные слишком поздно.

Лучшим подтверждением божественности сугоруку действительно было нодова – шейное кольцо из рогов мауси – горного токина, с замком-защелкой на тыльной ее части. Такие древние кольца испокон веков носили горные народы Нихон, Китая и Тибета. Они символизировали начало времен, и у Богов считалось волшебным. Кольцо лежало там, где ему положено лежать – в нише стены. Никто из смертных не смел не то что взять, а даже увидеть это нодова. Натабура разомкнул хитрый ключ, надел нодова и на ощупь защелкнул ключ. Изнутри рога были гладкими, а снаружи ближе к основанию – ребристые с кольцевыми наплывами. Затем он повернул его так, как приказала Горная Старуха: справа налево.

И не успел глазом моргнуть, как перед ним открылась картина: Язаки спал сном ребенка, подложив под голову кулак и почмокивая во сне, а ночная деревня была тиха и пуста, только грозные тэнгу тенями слонялись вдоль ограды.

Натабура толкнул Язаки:

– Вставая! Кими мо, ками дзо!

Язаки пробормотал что-то невнятное и перевернулся на другой бок. На этот раз он не объелся, а напился. В хижине стоял тяжелый запах ягодного вина. Под ногами валялся пустой кувшин.

Когда он успел?! С горя, что ли? Натабура нацепил на Язаки лук и колчан, взгромоздил друга на плечи и выглянул на улицу. Луна спряталась за тучами, и стало еще темнее. Он без раздумий шагнул наружу и свернул за угол к огородам. Здесь было меньше шансов встретиться с лохматыми тэнгу, которые предпочитали проводить ночь под навесами на сухом месте.

Спустя четверть коку Натабура наткнулся на ивовую ограду. Перелезть через нее с Язаки на плечах – и думать было нечего. Натабура пошел вдоль, ища то место, где был угол. Здесь он аккуратно положил Язаки на землю, прямо во влажные стебли язо – белого редиса, и быстро расшатал и выдернул из земли колья, предварительно разрезав на них веревку из ивовой коры. После этого раздвинул части ограды. Образовалась щель, в которую легко мог протиснуться человек.

В этот момент произошли два события, которые едва не привели к краху всего предприятия: Язаки проснулся и спьяну вознамерился узнать, что происходит. При этом он решил немного побуйствовать:

– Пусти меня! – и грохнулся на землю.

На шум же, грозно ворча, прибежали тэнгу. На этот случай Натабура припас раскрошенную хлебную горбушку. И хотя она пригодилась бы в пути, Натабура без сожаления кинул ее псам, которые только рады были узнать его и Язаки и принялись собирать в траве крошки. Встревожено заблеяли овцы. Где-то вдалеке перекликнулись часовые. Натабура снова взвали на себя Язаки, который извивался, как червь, и что-то мычал, и как можно быстрее пошел вниз по склону.

Сразу за забором стало холодно и сыро. Принизывающий ветер дул со стороны Нангапарбата, неся мокрый снег и дождь.

От ветра и холода Язаки протрезвел и потребовал спустить его на землю. Потом остолбенело оглядел холодную, темную пустыню и спросил, дрожа, как осиновый лист:

– Где мы?..

– Убегаем… – порываясь идти, отозвался Натабура.

– Как мне было хорошо… – Язаки заплетающимся языком вознамерился объясниться, что, мол, такого крепкого, тяжелого вина в жизни не пил. Вдруг его осенило: – Ты нашел выход?

– Хоп?

– Из Ёми?

– Хоп! Но надо спешить, – оглянулся Натабура, показывая всем своим видом, что не намерен вести пустые разговоры.

В этот момент они услышали, как кто-то бежит следом, путаясь в ботве и сотрясая заборы. Одним движением Натабура обнажил кусанаги, который хищно блеснул под сумрачной луной, и приготовился встретить врага. Однако из снежной круговерти, радостно повизгивая, вылетел Афра и бросился целоваться. Как бы ни обрадовался Афра, Натабура обрадовался больше: он никогда не представлял, что ему так будет нравиться маленький щенок. Однако вынужден был сказать:

– Я не могу тебя взять. Я даже не знаю, буду ли завтра сыт, поэтому иди и спи вместе с братьями, – и подтолкнул его назад.

Но никакие доводы не воздействовали на Афра. Он визжал, прыгал и вообще проявлял максимум активности, грозя разбудить ёми, которые сторожили деревню.

Тут они услышали, что деревня в самом деле проснулась. Должно быть, ёми, участвующие в осаде Башни Желтого Аиста, вернулись и подняли тревогу, и хотя еще не настало утро и игра не закончилась, они вновь превратились в диких горных пастухов и возвестили об этом криками и ударами в барабаны: «Бух-х-х!.. Бух-х-х!..» Вспыхнули огни, и словно очнувшись, грозно залаяли тэнгу, и на пагоде зазвонил колокол.

– Бежим! – пискнул Язаки, пытаясь без помощи Натабуры сделать пару шагов.

Его водило из стороны в сторону, и до реки Забвения – Тонуэ – Натабура практически тащить его на себе. Афра то пропадал в сумраке ночи, то появлялся со стороны реки, слегка повизгивая от волнения, ибо его грозные собратья тэнгу в качестве авангарда ёми бросились в погоню и с каждым мгновением приближались. Вот они выскочили на прибрежную гальку, занесенную снегом. Натабура с Язаки уже стояли по пояс в ледяной воде, толкая перед собой бревно и собираясь отдаться на волю течения. В то мгновение, когда вершина Нангапарбату окрасилась лучами солнца, Натабура повернул кольцо еще на пол-оборота влево, и река оборотилась на запад. А Афра потерял крылья и плюхнулся в воду, но Натабура успел нежно подхватить его. Кими мо, ками дзо!

Глава 4. Думкидаё – город жуков

Солнце клонилось к закату.

Рядом со священными воротами Ри, перекладина которых была выполнена в виде знака «спокойствие во время шторма», меж холмов, поросших соснами, и древними валами укреплений их ожидал человек с драконом Куи – длинным и изящным, с лошадиной головой, рогами лося, круглыми совиными глазами, когтями, как у медведя, и с огромным жалом скорпиона в виде меча на конце хвоста. Крылья его, пурпурного цвета, были сложены на спине и отливали медью. Когда дракон Куи выдыхал, над вершинами окрестных гор, похожих на верблюжье горбы, образовывалось и уносилось ветром очередное облако, из которого шел мелкий летний дождь. Да и вообще здесь оказалось гораздо теплее. Натабура все дивился, что зима, в которой было холодно, мерзко и противно, кончалась по краю воды. Прозрачный лед: «Дзинь… дзинь…» мелодично бился о камни. А мокрый снег косо лепился к незримой преграде. Ёми что есть силы гребли, сопротивляясь течению, не понимая, что произошло. Только-только, вот-вот – им осталось всего лишь пару танов, два-три гребка – давно уже можно было стрелять, вождь Хан-горо злорадно наслаждался близкой местью – и вдруг все мгновенно изменилось. Грозные тэнгу, потеряв крылья, безуспешно пытались выбраться на берег. Их суровое рычание сменилось отчаянным визгом, который еще долго доносился из-за излучины реки.

Человек, похожий на ямабуси – горного монаха, равнодушно посмотрел, как внезапно забурлившая Тонуэ уносит их обратно в страну Ёми, и произнес:

– Все неизменно, как прежденебесное ба-гуа[27]. Только глупец способен противиться сути вещей.

Был он крепок, неопределенного возраста. Дорогое, тонкой работы кимоно пурпурного цвета, отделанное золотом и драгоценностями, дополнял инкрустированный каменьями божественный меч ками. Перевязь была сделана из толстой лакированной кожи на тон темнее одеяния.

Он совсем не похож на свою мать, подумал Натабура. Как впрочем, не похож и вождь Хан-горо. Но, к сожалению, все эти божки и полубожки решают твою судьбу. И кто будет твоим другом или врагом – неясно.

Дракон Куи устало переступил лапами и печально вздохнул. Ему явно хотелось улечься вокруг холма, но он почтительно стоял рядом с человеком, похожим на ямабуси.

– Ты тот, кому я должен отдать нодова? – спросил Натабура, еще не придя в себя после холодной реки, в которой они барахтались почти до заката.

Ему страшно хотелось есть и главное – после всех треволнений – завалиться поспать. Веки слипались. Из колчана на ноги еще лилась холодная вода. Онемевшие руки не чувствовали ханкю. Кусанаги оттягивал плечи. Даже годзука на шее, казалось, выпивал последние силы, хотя грел, как маленькое солнце. Если бы на них сейчас кто-нибудь напал, Натабура не способен был бы защищаться. Его даже не радовала мысль, что они навсегда избавились от ёми.