Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Знаешь, мне это тоже пришло в голову, но я постеснялся сказать, – признался он. – А ты как будто мысли читаешь.

– Да ну, – Юля беззаботно махнула рукой. – Ничего сложного. Просто ты мыслишь стандартно, а стандартный ход мысли угадывать нетрудно. Но вообще-то это у меня от папы, он любого человека на счет «и» просчитывает и точно знает, что он хочет сказать и в какой момент.

– Значит, я стандартный? – обиженно спросил Мусатов.

– Да не обижайся ты, это же хорошо. Во всяком случае, ничего плохого в этом нет. Кто сказал, что быть стандартным плохо? Я, например, абсолютно стандартная, среднестатистическая, поэтому мне легко представить ход твоих мыслей. Он у нас с тобой одинаковый.

– Да? И о чем я сейчас думаю?

– О том, что со мной делать. То ли проводить меня до магазина и распрощаться, то ли подождать, пока я куплю продукты, и проводить домой, то ли придумать предлог, чтобы пригласить меня к себе. Ты никак не можешь сообразить, нравлюсь я тебе или нет, потому не можешь решить, надо тебе затевать эту канитель с ухаживаниями или ну ее на фиг.

Она была права до такой степени, что у Андрея щеки запылали. Именно об этом он и размышлял с того момента, как после торжественного обеда в честь дня рождения жены Пинчука собрался уходить, а мать попросила Юлю сходить в супермаркет за продуктами. Они вышли из дому вместе, и времени на размышления у Андрея было не так уж много: супермаркет находился в трех минутах от дома, где жил адвокат.

– Слушай, – удивленно произнес он, – ты такая молодая, а уже такая умная. Сколько тебе лет?

– Двадцать четыре. А что? Я знаю, что выгляжу совсем пацанкой, но это обман зрения. Я умом в папу пошла, – она засмеялась, – а внешностью в маму.

Это было правдой, жена Пинчука выглядела лет на двадцать моложе своего мужа, хотя, учитывая наличие взрослой дочери, ей никак не могло быть меньше сорока пяти, то есть на самом деле она была младше Виктора Альбертовича всего-то лет на пять.

– Ну так что, умная папина дочка, делать будем?

– Продукты покупать.

– А потом?

– Потом я отнесу их домой. Может быть, ты будешь настолько любезен, что донесешь мои тяжелые сумки до квартиры. А может, и не будешь.

– Ну хорошо, а если я буду настолько любезен, то что потом?

– А потом ты будешь принимать решение. Никто тебя не торопит, – Юля лукаво улыбнулась. – Если тебя интересует мое мнение, то я готова его высказать.

– Давай, я слушаю.

– Андрей, не надо за мной ухаживать, ладно? Я уже вышла из того возраста, когда это будоражит.

– То есть я тебе совсем не интересен?

Он отчего-то огорчился, хотя еще минуту назад действительно не мог понять, хочет он продолжать знакомство с симпатичной Юлей или нет.

– Да нет же, ты не так меня понял, – она досадливо сморщила носик. – Мне процесс ухаживания не интересен.

– Почему?

– Да ну, надоело. Всегда одно и то же: цветы, рестораны, клубы, подарки. Скучно.

– А как же романтизм? – шутливо поддел ее Андрей. – Свидания, расставания и…

– Ага, и прочая мура, – подхватила девушка. – Ты еще про поцелуи в подъезде или на скамейке вспомни. У меня нет времени на эту дребедень, мне нужно делом заниматься и карьеру строить.

– Так что, вообще без личной жизни обходиться? Так, что ли?

– Ну почему, личная жизнь нужна, – рассудительно ответила она, – но в разумных рамках. Личная жизнь должна быть именно для личной жизни, то есть для души, для общения. А вовсе не для развлечений типа ресторанов и клубов. Развлечения – они должны быть сами по себе, безотносительно к мужчине, с которым я сплю.

– То есть спать с одними, а развлекаться с другими?

– Это уж как выйдет. На самом деле если правильно выбрать мужчину, то на личную жизнь вполне хватает времени, свободного от работы, а развлечения тут вообще с боку припека. Это необязательный элемент. Кому-то они нужны, кому-то нет. Мне, например, не нужны, мне и так не скучно.

Она уже вошли в магазин, Юля взяла тележку и прошла через турникет, Мусатов подумал немного и решил тоже сделать закупки: после пятимесячного отсутствия у него дома не было ничего, кроме чая, кофе, сахара и остатков купленного накануне в кулинарии плова. Первым делом он рванул, конечно же, к прилавку с бакалеей и начал любовно складывать в тележку разные сорта макаронных изделий «Макфа», одновременно поглядывая на Юлю, вдумчиво выбирающую молочные продукты. Она подолгу разглядывала упаковки, смотрела сроки годности, принимала какие-то одной ей ведомые решения, в соответствии с которыми вдруг выкладывала йогурты и сметану из тележки на стойку-холодильник и набирала другие. Было видно, что выбор продуктов для нее занятие серьезное. Впрочем, подумал Мусатов, она, наверное, все делает вдумчиво и не торопясь. Вдумчиво училась, выбирала профессию, теперь столь же обстоятельно строит карьеру. Кстати, он даже не спросил, в какой сфере она эту карьеру строит, кто она по профессии. Интересно, а мужчин она выбирает так же вдумчиво? От этой мысли ему стало не по себе, Андрей представил, как делает Юле недвусмысленное предложение, а она долго обдумывает его, анализирует все «за» и «против», прикидывает, препарируя его будто под микроскопом. Б-р-р!

Он прошел дальше и начал выбирать соусы к макаронам и разные копчености.

– Ну так что ты надумал? – раздался за спиной Юлин голос.

Андрей вздрогнул от неожиданности и обернулся.

– Ты о чем?

– О твоей любезности. Если ты проводишь меня домой, то я еще соков наберу, а если не проводишь, тогда не буду, потому что одной мне все это не дотащить.

Андрей увидел рядом с ней тележку, доверху набитую продуктами.

– Бери соки, конечно, я донесу.

– Не надорвешься? – она бросила насмешливый взгляд на его тележку, которая тоже была далеко не пуста.

– Нормально. Я, конечно, хотел предложить тебе приготовить мне ужин, но теперь не рискую, уж очень ты деловая.

– Я не деловая, я практичная и целеустремленная. И сегодня вполне могу приготовить тебе ужин.

– А готовить ты умеешь?

– И даже очень неплохо. Только давай договоримся заранее: если ты хочешь, чтобы я еще и завтрак тебе приготовила, то предупреждай уже сейчас, я возьму с собой мюсли и кефир, ничего другого я по утрам не ем.

Нет, от этой девчонки можно с ума сойти!

Юля вертела в руках прозрачный пакетик с сушеным миндалем и, прищурившись, пыталась прочесть мелкие буквы на этикетке. Внезапно она подняла на Андрея серьезные глаза, которые показались ему в этот момент очень красивыми. Надо же, они два часа просидели за одним столом во время обеда, а он и не заметил, какие красивые у нее глаза, зеленоватые, в рыжую крапинку, большие, с длинными густыми ресницами.

– Я кажусь тебе циничной и излишне прямолинейной?

– Да что ты…

– Просто я ценю свое и чужое время и не люблю тратить его на всякие ненужные глупости. Да – да, нет – нет, и никаких обид.

– Тогда пошли, – Андрей решительно взялся за ручку своей тележки.

– Куда?

– За мюсли и кефиром. Я положу их в свою корзину, чтобы ты их случайно дома не оставила.

Юля пожала плечами, потом скорчила ему рожицу и рассмеялась.

Звонок Майи Витальевны Истоминой был для меня полной неожиданностью.

– Игорь Владимирович, я могу вас попросить зайти ко мне?

– Прямо сейчас? Что-то случилось? – заволновался я. – Через десять минут буду.

– Нет, завтра в восемь вечера. Пожалуйста, я вас очень прошу.

Так, начинается. У нее ничего не случилось, а завтра в восемь вечера к ней придут какие-нибудь гости, которым она хочет продемонстрировать диковинку: интеллигентного участкового милиционера с грамотной речью и папой-знаменитостью. Великосветский прием, блин, с непременным участием клоунов и дрессированных медведей. Как бы отказать ей повежливее? И ссориться с писательницей не хочется, ведь она согласилась бесплатно выступать в нашем стариковском клубе и даже обещала пригласить каких-то знаменитых в прошлом журналистов, которым тоже есть что порассказать.

– А что будет завтра в восемь вечера? – осторожно поинтересовался я, пытаясь выиграть время, чтобы наметить стратегию отказа.

– Придет один человек…

Ну вот точно, так я и знал.

–… которого я не знаю, – продолжала Истомина, – и мне не хотелось бы оставаться с ним один на один.

А зачем, интересно, она соглашалась на его визит, если боится? Вот ведь какие существа эти женщины, сперва делают, а потом думают.

– Что за человек? Откуда он взялся?

– Он позвонил и сказал, что хотел бы поговорить со мной о моих ранних стихах, которые я писала, когда еще в Литинституте училась. Вернее, его интересует одно конкретное стихотворение. Я сначала подумала, что это какой-нибудь молодой литературовед, которого я не знаю, или студент-филолог, который пишет диплом, и договорилась с ним о встрече. Но потом мне стало как-то… тревожно, что ли. И я подумала, что будет лучше, если рядом посидит работник милиции.