Арминэ - Виктория Вартан

Я поднял голову. Сюда, в гору, спешили Мец-майрик, какая-то женщина и несколько мужчин. Одного из них я узнал: это был колхозный чабан. Он бежал впереди всех, что-то крича и размахивая руками. Но тут раздался треск ломающегося дерева и следом — отчаянный вопль Грантика. Я быстро посмотрел вниз: в эртике торчали лишь обломки перекладины…

— Мец-майрик! — в ужасе закричал я. — Грантик сорвался вниз!

— Вай, ослепнуть бы мне! Вай, ребенок разбился! Да что вы медлите?! Скорей, скорей откройте дверь гома!

Я сбежал с пологой крыши и вместе с другими бросился к запертым дверям.

— Не бойся, майрик-джан, — сказал колхозный чабан бабушке, — сейчас откроем дверь. — В руках у него я увидел большой ключ.

— Вай, как это «не бойся!» Бедный, бедный ребенок!

Наконец чабан, повозившись минуту или две, открыл огромный ржавый замок, потянул к себе дверь… и кто бы вы думали выскочил из полумрака? Баран! Да-да, огромный, с круто завитыми большими рогами, а на его спине — Грантик, с искаженным от страха лицом, крепко вцепившийся обеими руками в густую белую шерсть.

Низко пригнув к земле голову, баран пронесся мимо, чуть не сбив меня и колхозного чабана с ног. А за ним — перепуганные овцы, наседая друг на друга. И через минуту все небольшое овечье стадо, подняв за собой пыль, направилось вниз по горе за своим вожаком.

— Вай, ребенок! Вай, ребенок! — только и повторяла, хлопая по коленям, Мец-майрик.

Колхозный чабан вместе с двумя другими колхозниками бросились вдогонку вожаку. Они догнали его (баран есть баран, и его нетрудно догнать), схватили за рога. Потом сняли с его спины бледного, дрожащего от страха Грантика. Какое сняли! Силой отцепили от барана, потому что перепуганный брат почему-то продолжал судорожно цепляться за длинную шерсть.

— Вот, майрик-джан, твой внук. Целый и невредимый, — сказал колхозный чабан, держа за руку Грантика.

— Долгой жизни тебе, Григор! — ответила Мец-майрик, схватив в объятия внука.

Обида

В то утро я стоял под тенью тутового дерева и мелко крошил вымоченный черствый хлеб перед белой несушкой и ее одиннадцатью пушистыми цыплятами, как вдруг открывается калитка и во двор влетает мой младший брат Грантик.

— Геворг, скорее, идем с нами! — крикнул он.

— Куда?

— На почту. Да ты давай быстрее, а то нани будет сердиться — она там, на улице, ждет нас!

Нани — вам уже из моих рассказов известно — была очень строга, ничего не спускала Грантику, и он ее изрядно побаивался, чего не скажешь про Мец-майрик, нашу бабушку по материнской линии, которую мы оба любили очень.

— Не хочу, — ответил я, равнодушно продолжая кормить цыплят. — Чего я на почте не видал. И потом, Мец-майрик велела мне не уходить со двора.

— Вай, неужели ты не догадываешься! — нетерпеливо топнув ногой, воскликнул Грантик. — Мы же за посылкой идем! Папа прислал.

— Да ну?! — мгновенно заинтересовался я, потому что посылка из города означала для нас конфеты, пряники, сахар, а может быть, и игрушки, хотя в то время, несмотря на то что шел уже последний год войны, с игрушками, как и со всем остальным, было все еще очень плохо.

— Вот тебе и «да ну»! Пошли скорей.

Мы выскочили за калитку. Нани стояла у ограды под ореховым деревом и вязала пестрый шерстяной носок, спицы так и мелькали у нее в руках.

— Что вы там уснули, что ли? — сердито проворчала она. — Скоро почту закроют на перерыв.

Тени деревьев действительно стали короче, да и жара как будто немного усилилась. Ничего не ответив, мы поспешили за ней.

Впереди, развевая полы своего зеленого архалука, не переставая вязать носок, шагала нани, за ней — я, а в двух шагах за мной спешил Грантик.

Менее чем за десять минут мы дошли до почты. Нани, не сбавляя шага, с вязанием в руках вошла в открытую дверь. За старым исцарапанным прилавком сидела Ашхен. Она тут одна справлялась со всеми работами: упаковывала, принимала и выдавала посылки, сортировала письма, отправляла и принимала телеграммы.

— Тетушка Сона, — сказала Ашхен, как только увидела входящую нани, — свет твоим глазам! От сына тебе посылка. Заполни это и получай. — И она протянула нани какую-то бумажку.

— Как это — заполни? Разве ты не знаешь, что меня никто никогда не учил писать и читать? — Нани сердито уставилась на нее.

— Вай, прости, тетушка Сона. Запамятовала. — Ашхен обратилась к нам с Грантиком: — Мальчики, сумеете заполнить по-русски извещение к посылке и подписаться за бабушку?

— Вай, о чем ты говоришь, Ашхен! — ответила с гордостью за нас с Грантиком нани. — Сумеют ли они? Да они перечитали книги всех русских писателей: Пышкина, сказки Крилова…

— Нани! Сколько раз тебе повторять: не Пышкин, а Пушкин и не сказки Крилова, а басни Крылова, — прервал я ее с досадой.

— Ну хорошо-хорошо, пусть будет Пушкин. Откуда мне знать?

Назад мы возвращались в том же порядке: впереди шла, нет, не шла — неслась нани с посылкой на плече, словно это был кувшин с водой, за ней быстрым шагом — я, а за мной весело, вприпрыжку — Грантик. Всем троим не терпелось узнать, что прислал в посылке отец.

— Геворг, Грантик, несите сюда молоток и плоскогубцы, — скомандовала нани, как только мы вошли в дом. Она поставила ящик на стол, а мы побежали в сарай за инструментами.

Нани, не теряя времени, принялась за дело. Грантик стал справа от нее, а я — слева. Затаив дыхание и вытянув шеи, мы неотрывно следили за ее торопливыми движениями.

Нани освободила ящик от бечевок, а затем ловко, по-мужски вынув все гвозди плоскогубцами, открыла посылку. И тут нашему восхищенному взгляду открылись кулечки, пакетики, свертки.

Нани извлекла из ящика какой-то кулек и заглянула внутрь.

— Тут конфеты, — сказала она. — На, Геворг, попробуй, а это тебе, Грантик.

Это были не бог весть какие конфеты: леденцовые, в дешевых обертках, но мы с наслаждением принялись их есть, чувствуя во рту приятный кисловатый холодок от них.

Потом нани достала еще один пакет: в нем оказались пряники. Затем пакет с рисом, два куска коричневого, почти черного мыла, несколько кусков сахару. Пряники, так же как и конфеты, вызвали у нас бурный восторг. Мы скакали от радости как сумасшедшие.

— А это что? — проговорила вдруг нани, достав со дна ящика какую-то картонную коробку.

— А это, наверное, печенье, печенье! — запрыгали мы, словно обезьяны, вокруг стола.

Нани, разорвав бечевку, сняла с коробки картонную крышку. Я и Грантик, словно по команде, сунулись было в коробку, но, стукнувшись больно лбами, тут же отскочили, потирая ушибленные места.

Но в следующий миг при виде того, что нани извлекла из коробки, мы испустили вопль восторга:

— Танк!!!

Да-да, это был танк — зеленого цвета, с гусеницами, башенкой и торчащим из нее стволом пушки, — ну прямо как настоящий!

— Дай, это мой танк! — вскричал Грантик.

— На, возьми. Только не поломай, — сказала нани, протягивая ему игрушку. Потом, увидев, как я переменился в лице, сказала: —Тебе, наверное, тоже папа прислал чего-нибудь. Сейчас посмотрим… — И она стала искать в ящике. Следующий пакетик содержал краску для шерстяных ниток, которую нани просила для себя, затем еще какой-то сверток: в нем оказались новая рубашка и носки для Грантика, и ящик опустел.

— Все… — сказала нани, разведя руками. Потом вдруг: — А знаете, отец, верно, игрушку прислал вам обоим.

Грантик уже ползал по полу, толкая впереди себя танк:

— Та-та-та-та! Гитлеру капут! Фашистам капут!

— Дай, я посмотрю, — попросил я, глядя на танк, словно завороженный. — Он, наверное, заводной.

Я заглянул в пустую коробку из-под игрушки: там действительно лежал ключик для завода.

— Дай, я заведу его.

Однако Грантик, вне себя от восторга, продолжал играть на полу, не обращая ни малейшего внимания на мои просьбы.

Я потерял терпение и, нагнувшись, поднял с пола танк, чтобы завести его ключиком.

— Не тронь! Это мой танк! — заорал брат, пытаясь отнять у меня игрушку.

— Это наш общий танк.

— Как это общий? Отец прислал его мне!

— Нет, папа прислал нам обоим.

— Папа мой, — значит, и танк он прислал мне, а не тебе. — Плача в голос, Грантик крепко уцепился за торчащий из башенки ствол пушки и не отпускал.

То есть как это — «папа мой»? До развода наших родителей папа принадлежал нам обоим, а теперь только ему? И лишь потому, что я живу у мамы, а он — у отца? Как бы не так! И я упрямо потащил к себе танк, стараясь вырвать его из цепких рук Грантика.

— Сейчас же перестаньте, не то разобью вдребезги эту чертову игрушку! — прикрикнула на нас нани.

— Отпусти! — велел я ему.

— Не отпущу!