Семь дней - Деон Мейер

– Нам приходится снова опрашивать всех, – быстро ответил Гриссел, не давая Купидону снова завладеть разговором.

– Да, конечно…

– По вашим показаниям, вы с Ханнеке расстались за год до ее смерти.

– Не за целый год. За одиннадцать месяцев. В феврале прошлого года.

– Это она порвала отношения?

– Да.

– Почему?

Рох развел руками, словно говоря: «Кто знает?»

– Она… Вы ведь понимаете…

– Как вы с ней познакомились?

– В «Моджо», ресторане на Пирсе. Как-то воскресным вечером, в декабре 2007-го.

– У вас хорошая память, – заметил Купидон.

Рох улыбнулся – видимо, на него нахлынули воспоминания.

– Такой вечер не забудешь. Ханнеке была… За столом сидели пять или шесть женщин, но она выделялась. Во всех отношениях…

– И вы сами подошли к ней?

– Ну да. Не мог устоять. Мы… я с двоими друзьями подсели к ним. Ну… а остальное уже история.

– Почему она порвала с вами? – снова спросил Гриссел.

– Чувства остыли. Наверное, такова жизнь… Мы были вместе два года, она все больше работала. А последние два-три месяца мы с ней вообще почти не виделись. Время от времени в субботу вечером, в воскресенье утром. Собирались вместе поехать кататься на лыжах в декабре, но ей пришлось отменить поездку. А потом, в феврале прошлого года, она как-то вечером заехала сюда…

– Сюда, в мастерскую? – уточнил Купидон.

– Нет, ко мне домой. Я живу недалеко отсюда, на склоне горы. Она позвонила с работы часов в пять и спросила, можно ли ей приехать. Приехала поздно, в десятом часу. И сразу сказала, что нам необходимо дать друг другу свободу.

– Дать друг другу свободу?

– Да, так она выразилась. Сказала… что ей очень жаль, ей очень грустно, она сказала, что это несправедливо по отношению к нам обоим – сознавать, что мы больше не увидимся. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы я чувствовал себя связанным. Я мог найти себе другую.

– А что ответили вы?

– Я сказал, что другая мне не нужна и я понимаю: у нее очень тяжелая работа. Я не возражал, так как понимал, что занятость – дело временное, она ведь не будет так работать всю жизнь.

– Значит, вы не хотели порывать с ней.

– Конечно нет! Я думал, что… Ханнеке станет моей женой.

– Но она фактически объявила, что между вами все кончено.

– Да.

– И вы разозлились.

– Не разозлился. Огорчился. Нет, не только… Погодите, неужели вы думаете, что… – Он подобрал вытянутые ноги и выпрямился.

– Я ничего не думаю. Я спрашиваю, – ответил Купидон.

Рох положил локти на колени, подался вперед и недоверчиво покачал головой:

– Вы и в самом деле считаете, будто я… Черт побери, вы меня оскорбляете! Во всем, – сдержанно продолжал он, но в его голосе слышалась скрытая боль.

– Что я, по-вашему, считаю, мистер Рох?

– Вы считаете, будто я мог… что-то сделать с Ханнеке. Через год после того, как мы расстались? Через год?! Да кем вы меня считаете?

– Никем я вас не считаю. Я вас не знаю.

– Вы читали мои показания? Когда Ханнеке умерла, меня даже в стране не было. Как вы работаете? – спросил Рох не с гневом, а скорее с удивлением.

Гриссел попробовал его успокоить:

– Мистер Рох, нам нужна ваша помощь. Приходится пересматривать все материалы дела. Мы должны убедиться…

Рох переводил взгляд с одного на другого.

– Все ясно. Хороший полицейский, плохой полицейский.

– Что вам ясно? – спросил Купидон.

– Мне ясно, куда вы клоните. Но, черт побери, вы меня оскорбляете!

– Чем именно мы вас оскорбляем? Разве предположить, что мужчина злится, когда женщина, на которой он хотел жениться, бросает его, – оскорбление? – спросил Купидон.

Гриссел попробовал умерить страсти:

– Мистер Рох…

– Подождите, пожалуйста! – вежливо перебил его Рох, взмахивая огромной ручищей. – Я все понимаю… Ну да, наверное, я и злился тоже.

– На нее.

– Нет, на шайку крючкотворов, на ее начальников, которые заставляли ее работать допоздна. И на себя – что не почувствовал заранее, ничего не предпринял раньше. Я мог бы чаще бывать у нее, лучше ее поддерживать. А на нее саму я не… Да, она меня разочаровала. Я понял, что она недостаточно сильно любит меня. И еще… она была очень упрямой. Она не захотела подождать. Может быть, потом между нами все бы и уладилось.

– Значит, вы на нее не разозлились.

Рох укоризненно посмотрел на Купидона:

– Мне стало больно, капитан. Боль гораздо хуже злости. Я любил ее. Искренне любил. Она была замечательной. Нам было хорошо вместе. Во всех отношениях. У нас были одинаковые интересы, общие друзья… когда теряешь это, становится очень больно. Но что тут поделаешь? Мужчина должен быть сильным. Приходится как-то справляться с собой. Мучаешься полгода, девять месяцев, а потом… идешь дальше. Не оглядываясь. И уважаешь ее решение, потому что это и есть любовь. Ты уважаешь ее решение.

В дверь негромко постучали. Принесли кофе.

23

Рох разлил кофе, раздал чашки гостям и снова сел, по-прежнему со страдальческим выражением на лице.

– В январе вы были за границей? – спросил Гриссел.

Рох кивнул и отпил кофе.

– Где?

– Неделю провел в Альпах, в Эм-ла-Плань, потом в Бордо. Во Франции.

– Когда вы вернулись?

– 19-го. На следующий день после того, как она умерла.

– В тот день, когда обнаружили ее тело?

– Совершенно верно.

– В какое время вы вернулись?

– Самолет приземлился в Йоханнесбурге утром. В Кейптаун я приехал около двух часов дня, если я правильно запомнил. Можно все проверить…

– У вас сохранились какие-нибудь документы?

– Я переслал копии по факсу тому, другому детективу.

– Нкхеси?

– Да. Все должно быть в деле.

– Билеты?

– Нет, бронь, подтверждение оплаты.

– Значит, оригиналы у вас?

– Да.

– Вы ездили отдыхать?

– В основном да. Катался на горных лыжах. Потом ездил в Бордо, в Шато-Лафит… навестить своего наставника. Так что можно сказать, что я и работал тоже…

– В самолете вы были один?

– Что вы… Да, я был один.

– Был бы вам очень признателен, если бы вы нашли документы и для нас.

– Значит, в деле их нет?

– Мы их не видели.

– Ладно.

– Вы виделись со Слут после разрыва? – спросил Купидон.

– Да. Один или два раза.

– Так один или два раза?

– Капитан, так просто говорится. Я видел ее дважды. Если вы вместе два года, то оставляете друг у друга вещи. Недели через две после… где-то в марте прошлого года я привез к ней две коробки ее вещей.

– Когда она еще жила в Стелленбоше?

– Совершенно верно.

– И как прошла ваша встреча?

– Не очень хорошо.

– Почему?

– Я сказал такое, что не должен был говорить.

– Что именно?

– Сказал, что она меня обманула.

– Насчет чего?

– Насчет причины разрыва.

– Продолжайте.

– У меня… я не мог объяснить. Но в то время мне было больно, и я просто не в состоянии был понять, почему она вдруг, неожиданно взяла и перечеркнула все, что между нами было.

– Вы испытывали боль, но не злость, – язвительно напомнил Купидон.

– Что вы ей сказали? – спросил Гриссел.

– Я решил, что у нее появился другой.

– И что она вам ответила?

– Спросила, неужели я действительно считаю ее такой слабохарактерной. Неужели ей не хватило бы храбрости во всем признаться, если бы все так и было.

– А потом?

– Потом я признал свою ошибку. Храбрости ей всегда было не занимать. На все.

– А потом?

– Потом я ушел.

– А во второй раз?

– Мы виделись в декабре. Она мне позвонила…

– Когда именно?

– В первую неделю декабря. Вечером… кажется, во вторник. Она готовилась к переезду в Кейптаун. И нашла у себя мои вещи. Свитера, носки и так далее. И вот привезла их мне.

– И как прошла встреча?

– Нормально.

– Что произошло?

– Она привезла вещи. Мы поговорили… – Впервые Гриссел, внимательно следивший за жестами и мимикой Роха, понял, что тому не по себе. Один раз он быстро покосился на дверь.

Купидон тут же воспользовался паузой:

– О чем вы говорили?

– Ну… я в первый раз увидел ее с новой… – Рох поднял руки на уровень груди.

– После пластической операции?

– Совершенно верно.

– И вы говорили об этом?

– Да. Я спросил, зачем она сделала операцию.

– Что она ответила?

– Сказала, что уже давно хотела увеличить грудь. И спросила, нравится ли мне.

– А вы?

– Я ответил: «Да».

– Ее операция… стала для вас сюрпризом? – спросил Гриссел.

– Да. Она никогда не говорила ни о чем таком, пока мы были вместе. И не то чтобы у нее была маленькая…

– Погодите, погодите, – сказал Купидон. – Она спросила, нравится ли вам ее грудь?

– Да.

– И вы ответили: «Да».

– Совершенно верно.

– А потом?

Рох снова покосился на дверь.

– Мистер Рох! – не отставал Купидон.

– Потом она показала ее мне, – ответил наконец Рох со страдальческим видом.

– Свою грудь?

– Да.