Шторм и штиль - Дмитро Ткач

— Разрешите, капитан второго ранга?

— Слышу, слышу. — Курганов взглянул на часы. — Значит, не два часа понадобилось, а только полтора.

— Так точно, товарищ капитан второго ранга. Машинная команда поработала на совесть.

— Иначе и быть не могло. Не на прогулку ведь вышли в море.

Голос Курганова уже не был таким суровым, как прежде, но и особой радости в нем не чувствовалось: чему же тут, собственно, радоваться, если потеряно столько времени?

Поход на поиски подводной лодки «противника» был задуман им, как проверочный перед общей операцией обстрела «вражеского» берега. Теперь необходим самый быстрый ход, чтобы наверстать упущенное и вовремя прийти в район встречи с другими кораблями. Поэтому Курганов лично следил за тем, чтобы не снижалась скорость и рулевой ни на один градус не отклонялся от заданного курса.

Машинисты по очереди выходили на палубу глотнуть чистого воздуха, о чем-то оживленно разговаривали со свободными от вахты матросами. Вышел и Лубенец, расправил плечи, разводя руки, сделал несколько раз вдох-выдох. Курганов подождал, пока он закончит, и жестом пригласил его на ходовой мостик. Лубенец одернул на себе комбинезон, поправил берет и быстро взбежал по узенькому крутому трапу

— Что же это вы? — обратился к нему Курганов, не дав доложить. — Хотели напугать меня своими двумя часами?

— Работы было много, товарищ капитан второго ранга. Да и море качает, это же не на стапелях. Но хлопцы постарались.

— Гм… хлопцы… А вы лично тут ни при чем? — Курганов улыбнулся. — Как теперь? Надежно? Машины вы держат такие обороты, какие даем сейчас?

— Как за себя, ручаюсь, товарищ капитан второго ранга.

— Вот какие люди у вас, товарищ лейтенант, — обратился Курганов к Баглаю, когда Лубенец вышел.

И в этом замечании Юрий почувствовал похвалу команде и укор себе.

Море по-прежнему было спокойно. Лишь изредка на его поверхности вспыхивали белые барашки, да ветер понемногу крепчал, а над далеким горизонтом появились сизоватые тучи.

Под вечер сигнальщик доложил, что видит корабли. Почти в то же время доложили и радисты, что с флагманского корабля приказано открыть вахту на ультракоротких волнах. Теперь Курганов держал непосредственную связь с флагманом.[5] Внешне он был спокоен. Молча переходил с правого крыла ходового мостика на левое и смотрел вдаль слегка прищуренными глазами.

Через некоторое время корабли начали сближаться. Теперь можно было без бинокля различить силуэты больших и малых противолодочных судов, сторожевиков, тральщиков, эсминцев и флагманского крейсера. Это было грозное и величественное зрелище. Вспенивая винтами и форштевнями воду, корабли мчались в одном направлении. На палубах четко вырисовывались ракеты, торпедные аппараты и расчехленные пушки, направленные стволами вперед.

— Как, товарищ лейтенант, есть на что посмотреть? — вдруг нарушил молчание Курганов, глаза его светились восторгом.

— Никогда еще ничего подобного не видел, товарищ капитан второго ранга! — Юрий тоже не мог оторвать глаз от этой армады кораблей, будто на крыльях летевших друг за другом. Услышав обращенные к нему слова Курганова, он очень обрадовался: наконец-то командир части заговорил с ним так, будто до этого ничего не произошло.

Вечерние сумерки над морем сгущались, суда понемногу начали терять отчетливые очертания. Но беспрерывно работали радиостанции, живые голоса связывали их друг с другом, и казалось, что идут они совсем рядом.

Поступила команда объявить боевую тревогу. В кубриках, на боевых постах, во всех отделениях зазвенели звонки. По палубе пробежали матросы и исчезли. Только возле пушек остались комендоры и сразу же доложили о готовности вести огонь. То же доложили и с остальных постов.

Через несколько минут вспышки разрезали тьму, и над морем прокатились громы тяжелых выстрелов.

Вот когда Юрий почувствовал себя настоящим командиром корабля! Он забыл не только о минувших неприятностях, но и о такой еще близкой истории с машинами. Все осталось позади, а сейчас был лишь корабль, который в одном строю с другими, вздрагивая от тяжелых выстрелов, посылал снаряды в темноту ночи.

18

Через две недели с разных направлений, но почти одно временно корабли возвращались на базу.

Возвращался и корабль Юрия Баглая. Над море плыло теплое розовое предвечерье. Вода за кормой отсвечивала красноватыми бликами. Юрий Баглай и Курганов стояли рядом на ходовом мостике. Они почти не разговаривали друг с другом, хотя мысли их заняты были одним и тем же…

На протяжении маневров корабль лейтенанта Баглая, как и остальные корабли, успешно выполнил, все поставленные перед ним задачи. И все было бы хорошо, если бы не скандальное начало, если бы не авария, — она испортила, перечеркнула то, что заслуживало высокой похвалы.

А виноват во всем он, Юрий Баглай. Поэтому и успехи двух недель не радовали, а только давали надежду на то, что, в конце концов, командир части, может быть, отнесется к нему не так уж строго. Юрий краешком глаза время от времени поглядывал на Курганова, стараясь угадать его настроение, однако лицо командира части было непроницаемым, молчаливо-задумчивым.

Когда на темнеющем фоне неба возникли очертания порта, Баглай приказал боцману Небабе подготовиться к швартовке. Тревожные мысли исчезли, теперь все его внимание было приковано к кораблю.

На базе он увидел, что почти все корабли уже возвратились, не было лишь нескольких, в том числе и корабля Лаврова. «Жаль! — подумал Юрий. — Уж кто-кто, а Лавров откровенно рассказал бы, какой резонанс получило происшествие с машинами».

Когда прибыли остальные корабли, Курганов собрал всех командиров в своем кабинете. На его лице не заметно даже следов усталости, он успел побриться, переоделся в новый китель и выглядел так, будто и не было этого многодневного морского похода. Голос его был громким и чистым:

— Товарищи командиры! Учебно-боевые маневры закончены. Экипажи всех кораблей показали высокую боевую и морально-политическую подготовку. Но были и серьезные недоделки, они свидетельствуют о том, что нам надо еще много поработать.

«Это он обо мне», — подумал Юрий Баглай и невольно вобрал голову в плечи.

— Детально обсудим результаты учений на совещании, которое состоится послезавтра в четырнадцать ноль-ноль. Рапорты сдайте завтра во второй половине дня. На сегодня — все.

Юрий чувствовал себя очень утомленным после похода и всего пережитого, однако решил, что начнет писать рапорт сегодня же. Ему есть о чем писать… В коридоре к нему подошел замполит Вербенко.

— Товарищ лейтенант, для вас новость. Приехала ваша мать.

Юрий вздрогнул.

— Мама?! Когда?

— Она приехала вечером того дня, когда вы ушли в море. Я ее устроил на вашей квартире у Федора Запорожца. Предлагал пожить у меня, не захотела.

Юрий удивленно смотрел на замполита: «Вербенко это или не Вербенко? Что с ним? Он предлагал маме пожить у него? И о чем разговаривал с ней?» Он не мог сдержаться и взволнованно спросил:

— Вы ей… рассказали? И про Соляника? И о том, что случилось в море?

— Нет, не рассказывал. Вы сделаете это сами. Расскажете так, как я, может быть, и не сумел бы.

— Товарищ капитан третьего ранга… Григорий Павлович… вы извините. Спасибо вам. И за тот последний разговор, и за все-все… Я много пережил и передумал.

Глаза их встретились. У Вербенко за стеклышками очков затеплилась добрая улыбка.

— Ну, вот и хорошо. Идите, мама вас ждет. А о том, что вы пережили, передумали, мы с вами поговорим позже.

Оказавшись за воротами, Юрий почти побежал. Но спустя некоторое время замедлил шаг. Перед тем как встретиться с матерью, ему хотелось побыть наедине с собою, еще раз подумать о том, что случилось с ним после того, как они расстались…

Все бывало. И хорошо поступал, и плохо. Иногда терял голову. Наступило время подвести первые итоги, чтобы понять самого себя и подумать над тем, как жить дальше. Да, ему есть о чем поразмыслить. Пока что он убежден в одном, может быть, самом главном: жизнь — это не увеселительная прогулка, а осуществление своего долга перед людьми. Есть в жизни и мечты, есть и романтика, но самое главное — долг. И все это представляет собой единое целое…

У входа в бухту в вечерней тишине ему послышался вдруг всплеск волн. Сердце его вздрогнуло. Он остановился, постоял немного и направился к тому месту, на котором всегда купалась по вечерам Поля…

И снова, как тогда, сияла в небе большая, полнолицая луна, и снова над беспредельным морским простором стояла легкая серебристая дымка.

А из воды на берег, похожая на русалку, выходила девушка, вся в искринках водяных жемчужин.

Может быть, это из моря ему навстречу шла его судьба…