Шторм и штиль - Дмитро Ткач

— А братья, сестры?

— Никого у меня нет, один я. Рос в детдоме… Там и специальность получил. После войны, сами знаете, строители очень нужны были… Вот нас, почти всех ребят, и научили строительному делу, к тому же еще и высотником стал. А я — только благодарен. В высотники не всех берут. Здоровье нужно иметь и… талант, что ли…

— Да, да, конечно, — машинально согласился Баглай, а сам подумал: «Так вот ты кто, Андрей Соляник! Вот ты какой со всей своей вроде и несложной биографией… Правду сказал замполит Вербенко: «Не с себя начинай, а с людей, с подчиненных!» Наверняка он знает все о Солянике. А я не знал».

Он поднялся, заходил по каюте.

Соляник, напряженный, собранный, исподтишка следил за ним. Что еще скажет командир? Будет просто замечательно, если на этом разговор закончится. Но Юрий Баглай снова сел в кресло напротив.

— Вы уже ответили на это письмо?

— Еще нет…

«Ага! Значит, раздумывает, колеблется… Разговор заканчивать нельзя…»

— Конечно, такое письмо и меня не оставило бы равнодушным, тем более вас. Но хочу, чтобы вы меня поняли. Не мне лично и не Курганову нужно, чтобы вы остались на корабле, а всему флоту. Флот состоит из таких, как мы с вами. Вы уйдете, я уйду, а кто останется? Да и о себе скажу: я был бы рад служить с вами… Не всякому предлагают сверхсрочную службу, и тем более не каждому — быть боцманом на корабле. Это же честь… Да еще если тебя повышают в звании…

— Извините, товарищ лейтенант, я вас не понимаю, какое повышение? — Соляник знал, что где-то в штабных канцеляриях уже оформляется его демобилизация, что скоро он забросит через плечо синий рюкзачок с запасной или старой формой и поэтому в разговоре с командиром корабля держался проще, чем обычно.

— Вам будет присвоено звание главного старшины, — сказал Баглай и сам удивился, потому что ни с Кургановым, ни с Вербенко об этом разговора у него не было. Просто ему показалось, что это самый сильный аргумент, которым можно убедить Соляника, а кроме того, он подумал, что боцмана на своем корабле он действительно хотел бы иметь в звании главного старшины…

Услыхав это, Соляник не мог остаться равнодушным. Зашевелилась коварная мысль: «А может, и в самом деле остаться? Неплохо быть главным старшиной. И на корабле, и на берегу к тебе совсем по-иному относятся. Но не следует вот так сразу соглашаться…»

И Андрей Соляник ответил:

— Разрешите подумать, товарищ лейтенант.

Юрий Баглай облегченно вздохнул.

5

Купаться уже нельзя. Холодно.

Но Ляля есть Ляля:

— К морю! И только к морю! У тебя же сегодня столько свободного времени. Ну, подари его мне!

Соляник расцвел:

— Да я подарю тебе весь мир… Все подарю…

Издали море было похоже на огромный серый смушек. Тяжелые темно-зеленые волны бились о берег. Брызги летали над камнями и накрывали их сизыми крыльями.

— Как хорошо! — задумчиво проговорила девушка. — Неужели ты сможешь прожить без моря?

Андрей сказал то, с чем, собственно, и спешил сегодня к Ляле:

— Со мной разговаривал командир корабля.

Ляля сразу же догадалась:

— О сверхсрочной? Да?

Андрей удивленно взглянул на нее. Знает?! Настоящая цыганка-гадалка! И не без гордости ответил:

— Конечно.

— И как он с тобой говорил? Рассказывай, рассказывай скорее…

— Никогда еще так со мной не разговаривал. Просто. Даже по-дружески… Боцманом хотят меня сделать, звание главного старшины дают.

— И ты еще раздумываешь? Колеблешься?

— Легко говорить… Ты же знаешь — я так ждал демобилизации… Мечтал о ней… Сплю и вижу себя на новостройке, среди старых друзей…

— А разве здесь, на море, нет у тебя друзей? Да и Баглай теперь стал другим. Все будет хорошо, вот увидишь…

— Пожалуй, ты права… — Андрей вспомнил разговор с командиром корабля и вдруг засмеялся: — Вот как в жизни получается, разругаешься с человеком при первом знакомстве, а потом и до дружбы дело доходит.

Разговор с командиром корабля растревожил душу Андрея Соляника. «Остаться или уехать?» — думал он, и, хоть право выбора поднимало его в собственных глазах, он никак не мог решить, к какому же берегу пристать.

— Так что же делать будем, Лялечка? — спросил наконец Андрей.

Накатилась с моря большая волна, взмыла в поднебесье, повисела, будто что-то поддерживало ее снизу, с самого дна, и с грохотом рухнула на камни, а соленые брызги, подхваченные ветром, рассеялись серебристым маревом, осыпая Андрея и Лялю.

Девушка вздохнула и покорно сказала:

— Где ты, Андрюша, там и я… Вот только как же мы — без моря? Смотри, какое оно! Ох, Андрюша!

Сам сильный и волевой, Соляник любил в ней эту покорность, понимая, что она у девушки не от характера, а от любви к нему.

6

По распоряжению замполита Вербенко еще с вечера над воротами, ведущими к причалу, вывесили длинное красное полотнище. На нем белели большие буквы. «Привет новому пополнению!»

Утром Юрий Баглай прочитал эти слова и разволновался. Новое пополнение! Новые люди на корабле. Одни демобилизуются, уходят, другие придут. А какие они, те, что придут? С чего начать работу с ними?

Правда, это случится не в один день, не в течение недели. Старшина машинистов Николай Лубенец, радист Куценький, гидроакустик Кавтарадзе останутся, чтобы подготовить себе замену. На «гражданке» у них впереди целая жизнь, а с кораблем, что ни говори, расставаться жаль. Вот и послужат еще некоторое время. Тут все будет в порядке. И мысли Баглая переключаются на другое. Он понимает, что уже не сможет, не должен идти по проторенному пути, нужно закатывать рукава и по-новому браться за организацию учебы и за воспитательную работу. Кажется, все просто: учи так, как тебя учили, руководи так, как тобой руководили. Но нет, этого слишком мало. Его корабль, хоть и небольшой, но оснащен новейшей гидроакустической аппаратурой, радиостанциями. Новое появилось и на других боевых постах. Он еще и сам всего этого не освоил. Не все знает. А что знают те, кто придет? Одним словом, если до сих пор Юрий Баглай чувствовал себя на корабле уверенно, то теперь его опять одолевало сомнение: «Сумею ли? Справлюсь ли?»

Хорошо, что с Соляником все уладилось. Андрей остался и назначен боцманом. Одно лишь не давало покоя: он так неосмотрительно пообещал Солянику звание главного старшины! Да еще как пообещал: не только от своего имени, но и от имени командира части! А тот ни сном, ни духом ничего не знает! И верно, почему бы не присвоить Солянику высшее звание, если он уже стал боцманом корабля? Ведь это же не какой-нибудь портовый буксир, а грозное боевое судно, от которого вражеская подводная лодка и не спрячется и не убежит… Нет, обязательно нужно поговорить с Вербенко и Кургановым.

Пополнение пришло в десять часов утра.

Бравые ребята — молодые, стройные, сильные, как на подбор. Все в новеньких бушлатах с блестящими пуговицами, в старательно наглаженных брюках, в бескозырках по всей форме. Посмотришь — залюбуешься! Но в строю — все на одно лицо. Юрий Баглай пробегает глазами по лицам и старается угадать: «Кто же из новеньких попадет на мой корабль?»

Командир части Курганов выступил с краткой речью.

— Вы все уже получили военную морскую специальность, — говорил он, — стали комендорами, машинистами, гидроакустиками, сигнальщиками. Но это не означает, что вы уже закончили свою учебу. Наоборот, настоящее учение для вас только начинается. Тут вы приобретете большую морскую практику, станете классными специалистами. Вас будут учить опытные командиры. Свой опыт передадут вам и моряки, которые отслужили свой срок и остались на кораблях только для того, чтобы подготовить себе достойную смену. Им совсем не безразлично, кто заступит на их боевые посты, потому, что корабль для них — родной дом. Наверное, вы уже полюбили море, а плавая на корабле, еще и подружитесь с ним… Но, может быть, среди вас есть такие, кто не хочет плавать? — неожиданно спросил Курганов.

Строй зашевелился. Молодые матросы, улыбаясь, смотрели друг на друга, будто глазами спрашивая: «Может, ты не хочешь?», «Или ты?».

Нет, не нашлось никого, кто не хотел бы плавать на корабле! Они ведь так мечтали поскорее оказаться на палубе, стоять по-моряцки, широко расставив ноги, и чтобы ветер в лицо, чтобы — волна!

Курганов довольно улыбнулся.

— Ну, вот и хорошо, — сказал он. — Рад, что вижу перед собой настоящих сынов моря…

Потом их повели в комнату Славы — таков был обычай. И тут инициатива перешла в руки замполита Вербенко.

И снова Баглай увидел в нем учителя. Обыкновенного учителя, только во флотской форме. Он стоял, немного сутулясь и, поблескивая очками, рассказывал молодым морякам:

— Мы сейчас с вами на Черном море, в Крыму, в Севастополе. А знаете, почему этот город так называется? По-гречески Севастополь означает «город славы». Такой он и есть, этот город… Все вы, наверное, уже побывали на Историческом бульваре, в Панораме, на Малаховом кургане и на Сапун-горе…