Гоблин – император - Кэтрин Эддисон

Ты должен учиться управлять, сказал он себе. Ты обязан научиться всем этим вещам. Но он был не в силах разомкнуть крепко стиснутые зубы, прекрасно понимая, что именно подумает о его вопросах Коражас, и что Кала с Бешеларом будут молчать, как мраморные статуи.

Спрошу позже у Цевета, пообещал он себе, и продолжал изображать пристальное внимание к работе Правительства. Ни один из Свидетелей Коражаса не задал ему вопроса, казалось, они не проявляли ни малейшего интереса к его мнению или идеям.

Они знают, что ты ничего не понимаешь, язвительно подумал Майя. Конечно, он и понятия не имел о предмете утренней дискуссии. Он никогда не слышал о строительстве моста через Истандаарту, и с трудом представлял, что это вообще возможно.

На самом деле, это и было основным пунктом разногласий: Свидетель Справедливости категорически отказывался верить, что Истандаарту можно преодолеть, тем более выше Карадо. Свидетель Парламента оказался в невыгодном положении, так как стойко утверждая, что предложение возможно, был не в состоянии объяснить способ, который позволит преодолеть самую широкую и быструю реку Этувераца.

— А что будет с речной торговлей? — Поинтересовался Свидетель Казначейства. — Как пройдут баржи из Эжо? Будут скакать через ваш замечательный мост, как лягушки?

— Это будет своего рода разводной мост, — возразил Свидетель Парламента, покраснев, когда Свидетель Справедливости недоверчиво фыркнул ему чуть ли не в лицо.

— Разводной мост длиной в две мили? — Спросил Свидетель Университетов. — Дешехар, мы боимся, вас одурачили.

— Мы заверяем вас, — сухо сказал Свидетель Парламента, — что нисколько не сомневаемся в честности и добросовестности тех, кто внес это предложение на рассмотрение Парламента. Мы не отстаиваем справедливость их идеи, так как они просят всего лишь о возможности выступить перед Коражасом.

— Но почему им обязательно обращаться в Коражас, — спросил один из Свидетелей с дальнего края стола. — Не правильнее ли было бы послать бумаги в один из Университетов?

— Мы уже достаточно потратили времени на эту ерунду, — раздраженно заявил Свидетель Справедливости, предупреждая назревающий протест Свидетеля Университетов.

Свидетель епархии, сморщенный человечек, достаточно старый, чтобы годиться в дедушки нынешнему Архипрелату, перебил:

— Не мешайте слушать.

Майя прикусил язык и постарался удержаться от вопросов. Ты будешь выглядеть еще глупее, подумал он и приготовился в мрачном молчании ждать окончания Совета.

Но, сбежав от Коражаса, он незамедлительно угодил в новую ловушку. Сетерис ждал его в холле.

— Кузен Сетерис, — сказал Майя останавливаясь.

— Ваше Высочество, — ответил Сетерис, кланяясь.

Майя с большим трудом удержался от шага назад. Ум подсказывал, что теперь ему нет смысла бояться Сетериса, что он навсегда освобожден от побоев и насмешек, но внезапный укол боли в левом плече заставил его инстинктивно вздернуть подбородок, чтобы не встретиться с Сетерисом глазами.

— Ваше Высочество, — продолжал Сетерис, выпрямляясь, — мы уже несколько дней ищем возможности поговорить с вами.

Майя внезапно подумал, что поднятый подбородок и прижатые к голове уши могут быть приняты за признак раздражения, а не страха.

— Мы были заняты, кузен.

— Мы понимаем, Ваше Высочество, но независимо от этого все же….

В эту минуту в холле появился Цевет. Не задумываясь, он ловко втиснулся между Сетерисом и Майей. Майя воспользовался передышкой, чтобы отдышаться. Цевет с Сетерисом ощетинились друг на друга, как бойцовские петухи, и хотя Майя не желал ничего иного, как поскорее убраться отсюда — он Император, в конце концов, кто его остановит? — вынужден был вмешаться:

— Цевет, позаботьтесь, пожалуйста, об аудиенции для нашего кузена, как только мы будем свободны. А теперь мы возвращаемся в Алсетмерет.

— Да, Ваше Высочество, — сказал Цевет.

— Спасибо, Ваше Высочество, — произнес Сетерис.

Майя успел прочитать промелькнувшее в его глазах злорадство: «Приятно видеть, что ты не забыл Эдономею».

Когда Сетерис повернулся к Цевету, его лицо вновь превратилось в безупречную придворную маску. Майя позволил себе подчеркнуто неторопливо повернуться к Сетерису спиной, но удалиться от него, не ускоряя шага, было очень нелегко.

Он больше не сможет причинить мне боль, сказал себе Майя, но эти слова прозвучали в его голове неубедительно и почти бессмысленно. Плечо горело, но он запретил себе прикасаться к нему.

Он шел быстрее, чем обычно, и не мог заставить себя замедлить шаг. Ему хотелось как можно скорее покинуть публичные залы Унтеленейса.

У дверей Алсетмерета Кала спросил, нарушив долгое молчание:

— Ваше Высочество, вы в порядке?

— Да, спасибо, — вежливо и отстраненно ответил Майя.

Больше Кала не пытался заговорить в ним.

Майю ожидало новое письмо, на этот раз частного порядка: приглашение на музыкальный вечер от Наревиса Чавара. Знаменитая сопрано из Большого оперного театра Чжао будет исполнять наиболее известные арии. Майя никогда не был в опере, хотя читал о ней в газетах, время от времени попадающих в Эдономею, и был слишком обрадован приглашению Наревиса, чтобы отвергнуть его. Как только вернулся Цевет — с как никогда довольным лицом (хотя Майе показалось, что он заметил нервное подергивание кончиков ушей) — Майя попросил его составить ответ.

Еще было письмо от Тары Селехара:

«Приветствую Его Императорское Высочество Эдрехазивара VII.

Повинуясь пожеланиям Вашего Высочества, мы побывали этим утром в Улимере в Сето. Поскольку нам не известно, когда Ваше Высочество будет склонен предоставить нам аудиенцию, мы предположили, что лучшем решением будет отправить вам письменный отчет.

Мы передали рекомендательное письмо прелату Улимера, который был им полностью удовлетворен и согласился оказать нам всяческую помощь. Он рассказал нам все, что знал о жертвах; конечно, не много, так как особенности его служения не предусматривают тесного общения с живыми, а потом показал нам их могилы. Их семьи, сообщил он, собирают деньги для общего могильного камня…»

Майя опустил письмо на колени. Он мрачно подумал, как часто ему придется прятать лицо от Цевета, чтобы скрыть подступающие к глазам слезы, через сколько подобных моментов предстоит ему еще пройти, сколько раз у него будет перехватывать дыхание от осознания жестокости жизни. Конечно, каждый раз, когда ему покажется, что он обрел тихое и безопасное убежище, реальность будет выдергивать его на свет божий, и всегда это будет происходить стремительно, внезапно и жестоко. На этот раз он вспомнил об экипаже и капитане «Сияния Карадо», их заботе и доброте, и спросил себя: кто стал бы оплакивать этих людей, если бы взорвался их дирижабль.

— Цевет.

— Ваше Высочество?

— Мы хотели бы сделать подарок семьям тех, кто погиб на «Мудрости Чохаро».

— Ваше Высочество?

Майя повернулся.

— Разве мы выразились недостаточно ясно?

— Но какого рода подарок, Ваше Высочество?

— Мы не знаем. Мы не знаем, что будет наиболее уместно в данной ситуации. Можем ли мы подарить им деньги?

— Ваше Высочество может поступать так, как вам угодно.

— Если мы дадим им деньги, — медленно и отчетливо произнес Майя, — это не вызовет обиду? Мы устали от того, что причиняем людям вред каждым своим поступком.

— Ваше Высочество, мы не понимаем…

— Да или нет?

— Ваше Высочество, — сказал Цевет. Он сделал паузу, вертя в пальцах перо. — Будет считаться более милостивым с вашей стороны, если подарок будет иметь некоторое… значение.

— Очень хорошо. — Майя снова поднял письмо и помахал им перед носом Цевета. — Мер Селехар сообщил нам, что семьи собираются приобрести надгробие. Этот подарок будет иметь надлежащее значение?

— Да, Ваше Высочество.

— Проследите за этим, пожалуйста.

— Да, Ваше Высочество.

Майя вернулся к письму.

«… Мы медитировали среди могил и, получив от прелата имена родственников жертв, должны будем поговорить с ними, как только удастся организовать встречу. Эти лица имеют только косвенное отношение к смерти Императора, но в соответствии с нашим учением Стинто могут помочь нам связать жизнь и смерть и заполнить пробелы в нашем расследовании. Подобные попытки не всегда успешны, но достаточно часто приносят пользу, чтобы пренебречь ими.

Мы так же отмечаем, что прелат Улимера осведомлен о расследовании, которое проводят Свидетели лорда-канцлера, что подтверждает серьезность их намерений в поиске истины. Но в соответствии с пожеланием Вашего Высочества мы будем продолжать собственное дознание».