Запах гари - Вячеслав Воронов

Дверь распахнулась, и в лабораторию заглянул тяжело дышавший мужчина в белом халате. «Здесь!» — заорал он, увидев Васильева. Васильев, проклиная себя за медлительность и возню с крысами, в то время как надо было бежать без оглядки, бросился к окну. С досадой он думал, что не успеет, и снова ругал себя последними словами. «Стой!» — решительно рявкнули, как ему показалось, над самым его ухом, и вслед за этим раздался дикий крик и топот. Он уже стоял на подоконнике, но обернулся выяснить, что происходит.

Крысы, которых было с десяток, стремительно нападали на человека в белом халате, впиваясь острыми, как бритвы, зубами ему в ноги. Человек орал от боли и пытался отбиваться, но животные реагировали молниеносно. Они впивались в плоть и отбегали с такой скоростью, что у Васильева, наблюдавшего это, зарябило в глазах. Скорость их была неимоверной, в природе крысы не могли перемещаться так быстро. В лабораторию вбежал второй, в камуфляже, и тоже был немедленно атакован. Вскрикнув и споткнувшись, он упал на четвереньки. Крысы немедленно набросились ему на руки, и кисти тотчас окрасились кровью. В дверном проеме с растерянным лицом появился третий. Сообразив, что происходит, он выругался и заорал: «На выход, быстрее! Кто выпустил этих тварей?».

Крысы, удовлетворив, казалось, жажду мести, отдалились от жертв и застыли, выстроившись неровной шеренгой. Преследователи Васильева, матерясь и морщась от боли, выбежали в коридор, с грохотом затворив за собою дверь. Одна из крыс, на морде которой была человеческая кровь, развернулась и взглянула на Васильева. Тот со страхом посмотрел на неё, присев на подоконнике, после чего крепко взялся за оконную раму и повис в воздухе. Было невысоко, под окнами благоухала цветочная клумба, и он спрыгнул, примяв куст роз и оцарапав о шипы руку. Путь к свободе ему преграждал не слишком высокий кирпичный забор старой постройки, за которым, трепаемая ветром, зеленела тайга. Добежав до забора и уже воздев руки, чтобы взобраться наверх, он услышал позади неясный шум. Обернувшись и почувствовав, как спина холодеет от ужаса, он увидел несущегося на него пружинистыми скачками огромного добермана.

23

Бардаганов давил на кнопку звонка не отрываясь, но дверь в собственную квартиру никто открывать ему не спешил. Наконец щелкнул замок, и на пороге он увидел растрёпанную, с мешками под глазами Марину в домашнем халате. Халат был едва запахнут. Когда она узнала мужа, глаза её округлились от ужаса, рот приоткрылся, из горла вырвался слабый вскрик.

— Не впускаешь уже в собственную квартиру! — прорычал Бардаганов, с грохотом закрывая за собой дверь. — Что, думала — спровадила меня на тот свет?!

— Боже, что это с тобой? — страдальчески, словно не обращая внимания на его злобу, пробормотала Марина и попятилась. — Что у тебя с лицом? И не только с лицом… Тебя вообще не узнать!

— Не узнать меня? Что со мной? А из-за кого это со мной — не хочешь спросить, ты, тварь?!

Он быстро схватил её за горло, словно всадил руку в шею, и ударил ладонью по лицу. Она вскрикнула и попятилась, вцепившись в его запястье. Он втащил её в комнату, швырнул на диван, и снова ударил. Она закрывалась и орала, упрашивала и визжала, но он не обращал внимания и бил куда попало. Наконец, приглушив жажду мести, он отпустил её, тяжело дыша, и отошёл на шаг.

— Хотела так просто избавиться от меня? Связалась с тем уродом!.. Так ты, оказывается, извращенка? Тебе нравятся всякие нелюди?

— А что ж делать, если только нелюди… нормальные! — с дерзостью вскричала она, утирая кровь с разбитой губы. — Ты задумывался хоть раз, что за жизнь у меня?! Да удавлюсь лучше, чем так жить!

— Жизнь у тебя плохая? Да ты всегда имела, что хотела… А теперь решила избавиться от меня? К рукам всё прибрать?! Заперла меня в борделе, чтобы я сгорел там заживо! Но вышло ещё хуже! — он указал пальцем на свое лицо, белое, обросшее черной щетиной, с ужасным ожогом с левой стороны, из-за которого почти не видно было шрама.

— Я не запирала! — заорала Марина, ударив себя ладонью в грудь. Она вжалась в диван, подобрала под себя ноги, строя из себя саму невинность. — Клянусь, не запирала! Я просто прикрыла, автоматически, случайно… Может, они сами защелкнулись!

— Не ври! Сами защелкнулись!.. Я слышал, я помню, как ты проворачивала ключ в замке! Пусть горит, подумала, пусть сдохнет, я всё себе заберу, избавлюсь от него!

Со зверским выражениям лица он снова бросился на неё, нанес пару ударов и потаскал за волосы, но уже без прежнего энтузиазма.

— Не бей, идиот, не бей, я беременна! — решившись, закричала Марина не своим голосом.

— Что?.. Беременна? — Бардаганов даже остолбенел от изумления. — Не от того ли красавца?

— Да! Да, да, да! От него! От тебя разве дождёшься?!

— И ты…. Что? Что теперь? Будешь рожать?

— Не знаю!

Лицо Бардаганова побелело еще больше. Он стоял с ошарашенным видом, изумленный новостью, не готовый к такому. Вдруг глаза его прищурились, и он слегка подался вперед, вглядываясь в лицо жены.

— Да у тебя кожа посерела! Как я сразу не заметил?

— Что? Нет, нет, о чём ты?!

— Всё о том же! Спала с тем уродом, дура! И беременная от него! И теперь сама станешь такой же! Оно ж передается…

— Не ври!.. Избил меня, теперь этим хочешь добить!

Она бросилась в коридор, включила свет и застыла перед зеркалом, вглядываясь.

— Это оттого, что ты ударил меня, — пробормотала она, наконец, с надеждой в голосе.

— На другую щеку посмотри, — снисходительно басил Бардаганов, — на руки посмотри!

— Этого не может быть! Надо что-то делать! Вези меня в клинику, куда угодно, я…

— Ха-ха! Ишь, как запела! — жестокосердно, смакуя, выговаривал каждое слово Бардаганов. — В клинику её вези! А в дурдом не хочешь? На кой черт ты мне нужна, в клинику тебя везти?

— Ты что, допустишь, чтобы твоя жена…

— Какая ты мне жена! Беги к своему серому! Скоро посереешь, почернеешь, как он, с тебя будет капать серая кровь, серый пот…. Представь, что с тебя будет литься при месячных!

— Закрой рот!

— А кого ты родишь? Такого же красавца, монстра, чудовище! Мне, белому человеку, пристала ли такая жена!

— Пристала или нет, а никуда ты не денешься!

— У меня белая кровь! Представляешь? Не веришь? Смотри!

Он поддёрнул халоши джинсов, и Марина увидела, что обе щиколотки у него забинтованы.

— Вот, присохла. Проклятые крысы! И откуда они взялись? Это не просто так…. Что они еще выдумали в своих лабораториях?

— Какие еще крысы?

— Они защищали твоего красавца! Или случайно? Да нет, нет! Они были такие быстрые, такие…

Он замолчал и тяжело, глубоко вздохнул. Дышать ему стало тяжело, и он свалился в кресло, жалобно скрипнувшее под весом могучего тела, после чего извлек из кармана джинсов баллончик и припал к нему ртом.

— Этих баллончиков надо миллион… что они со мной сделали! Без кислорода я уже не могу…. Ты слышишь или нет? Мне, который жизнь прожил на буровой, запах нефти пропитал меня насквозь, теперь нужен чистый воздух, чистая вода! Я осушал озера, вырубал тайгу, теперь мне нужна природа, экология! Что за бред!..

— Допился, алкаш! — воскликнула Марина. — Я тебе сколько раз говорила…

— Да умолкни, ты!.. — взревел Бардаганов, втискивая баллончик обратно в карман. Кстати, о выпивке… неужели я теперь и сотку не потяну? Нет, не-е-е-т, не может такого быть!

Он вскочил на ноги, бодрый и резвый после кислорода, бодрый и резвый после посетившей его мысли о выпивке, и широким шагом, всем видом излучая решимость, подался на кухню. Достав из шкафчика початую бутылку «Абсолюта», он налил в стакан и сделал пару глотков.

— Ну, вот, а я думал, что и жизнь кончилась….

Он допил одним махом и открыл холодильник, высматривая, чем бы закусить. Вдруг глаза его округлились, и он перегнулся, схватившись за живот и извергая на пол всё, что влил в себя только что. Отплёвываясь, отхаркиваясь, он чуть не свалился от внезапно нахлынувшей слабости и тошноты, с трудом добрёл до комнаты и упал на диван.

— Я ж говорила, допился до ручки! — злорадно зашипела Марина. — А ещё меня обвиняешь, что я дверь какую-то закрыла! Белка уже! Лечиться надо, а он руки распуска…

Вдруг она, отскочив в сторону и налетев на журнальный столик, заорала так, что у Бардаганова едва не заложило уши. Статуэтка эфиопского воина с копьём в руке, которая стояла на столике, упала на паркет и раскололась на части. С изумлением Бардаганов увидел непомерно крупную чёрную крысу, которая принюхивалась, задрав нос, неподалеку от мебельной стенки. От окна, балансируя голыми хвостами, к ней семенили еще две, поменьше размерами.

— Крысы, мама, сделай что-нибудь! — закричала Марина, подёргивая судорожно согнутыми в локтях руками и прижимаясь к стене. — Откуда они здесь? Да что ты сидишь!