Египетский манускрипт - Борис Батыршин

— Но – как же мне быть? — голос девушки наполнился таким неподдельным отчаянием, что от решимости Николки не осталось и следа. — Сергей меня ждет… я так надеялась! Знали бы вы, Никол, как мне страшно было проходить через этот ужасный, темный портал! Наверное, я никогда к этому не привыкну…

— Что вы, сударыня, это совсем не страшно! — Николка принялся утешать барышню, готовую, кажется, расплакаться. — Привыкнете. Вот я, скажем – в первый раз тоже немножко испугался, а с тех пор – уж и забыл, сколько раз ходил туда-сюда!

— Но вы же мужчина, — Ольга одарила мальчика чарующей улыбкой, от которой он сразу почувствовал себя выше ростом и по крайней мере вдвое шире в плечах. — Конечно, вы привыкли! А мне, женщине…

…Через пять минут Николка с Ольгой уже тряслись на извозчике по Земляному Валу. Николка, размахивая руками, взахлеб рассказывал Ольге о предстоящей схватке с бельгийцем. Девушка поддакивала, то и дело поправляя отворот кружевной изящной перчатки, за которым притаилась палочка цифрового диктофона…

Яша с Николкой сидели в гостиной у Никонова. Сидели молча – Николка страдал от того, что в очередной раз учинил глупость, поставив товарищей в сложное положение, а Яков… он просто молчал, прислушиваясь к голосам, доносящимся из-за двери. Впрочем, делал он это как бы между делом – молодой человек считал необходимым выказать товарищу крайнее неудовольствие и потому – старательно держал на лице маску холодного равнодушия. Яков подсмотрел такое выражение у Никонова, и теперь старательно копировал.

Наконец, Николка не выдержал:

— Ну что ты все дуешься, Яков? — мальчику отчаянно хотелось оправдаться. — Что за секреты, в конце концов? Да и все равно, господин лейтенант все бы рассказал бы, разве нет? У них же роман…

— Ну да, роман… — недовольно буркнул начинающий сыщик. Ему и самому хотелось уже поговорить. — Сам что ли, не видел, как лейтенант удивился, когда ты ее привел? Он ее не ждал, точно говорю! Да вот сам послушай, — и Яша кивнул на прикрытую дверь в гостиной.

За дверью беседовали – причем на повышенных тонах. Сколько ни прислушивались мальчики, они различали лишь отдельные слова; понять, о чем идет речь не представлялось возможным. Ясно было, что рассерженная Ольга что-то строго выговаривает своему возлюбленному – и тот вяло оправдывается, пытаясь как-то прервать поток упреков и обвинений.

Яша толкнул Николку в бок локтем:

— Вот видишь? Теперь она точно все испортит…

— Подслушиваем, значит, молодые люди? — раздался из-за спины бас. — Нехорошо, стыдно…

Мальчики подскочили, будто подброшенные пружинами, и обернулись. Перед ними стоял Корф – когда Ольга с Никоновым удалились в комнату – «Серёжа, нам надо серьезно поговорить!» – барон, извинившись, тоже оставил гостиную – и вот появился вновь, застав Яшу с Николкой за столь предосудительным занятием.

— Модест Петрович, вы не так поняли, — принялся оправдываться Николка, но барон перебил его – впрочем, вполне добродушно:

— Да ладно, понимаю… самому беспокойно. Как бы не спасовал дорогой Серж. Девица-то какая – огонь! — и бывший конногвардеец подмигнул Николке. — Ох, чую, уговорит она его…

— И что тогда, господин барон? — осторожно поинтересовался Яша. Молодой человек робел перед Корфом куда сильнее, чем Николка – все таки, разница в происхождении давала о себе знать. — Что же – тогда нам придется все отменять… ну, насчет доцента и клиники?

Барон хохотнул.

— Вот уж не думаю, молодые люди. Голову на отсечение – сейчас сия мамзель уговаривает моего друга Сержа взять ее с собой. Я-то сразу понял – стоило увидеть, как у нее глазки вспыхнули. Барышня-то не так проста, как он думает.

Николка хотел, было, возразить, что ничего такого Никонов не думает, раз уж знает, что Ольга из будущего – но вовремя прикусил язык. Вчера, после жаркой дискуссии, они договорились пока не просвещать Корфа насчет этого обстоятельства.

Тут встрял Яков:

— Вам-то хорошо смеяться, господин барон. А мне как быть – бежать на Самотёку или нет? Уговорились ведь…

Во время состоявшегося вчера военного совета было решено – Яков отправляется к клинике первым, занимает привычный наблюдательный пункт и не меньше двух часов следит за ее парадным ходом и швейцарской подозрительной клиники. А когда прибывают силы в виде Никонова, Корфа и Николки – докладывает о результатах.

— Беги, — великодушно разрешил барон. — Устраивайся там, присматривай, как и что. Ну а мы тут пока разберемся.

Яков пожал плечами и нехотя пошел к выходу – молодому человеку явно не хотелось уезжать в самый разгар событий.

Николка со вздохом отошел к канапе. И вовремя – дверь распахнулась, и в гостиную прошествовала Ольга. Всем видом девушка демонстрировала гордость одержанной в нелегком бою победой.

Следом из комнаты возник Никонов. Лейтенанту явно было не по себе. Барон скрестил руки на груди и молча воззрился на друга – Корф явно не собирался облегчать лейтенанту его нелегкую задачу. Никонов принялся с деланным интересом рассматривать английскую гравюру на стене.

В гостиной на целые две минуты воцарилось молчание.

— Ну что же ты, Серж? — не выдержала наконец Ольга. — Давай, скажи им, что мы решили!

— ВЫ решили? — язвительно осведомился барон. — Не знал, сударыня, что вы в курсе нашей маленькой шалости…

Надо сказать – сам барон узнал о ней всего три часа назад; лейтенант с утра пораньше заехал в клуб и увез недоумевающего Корфа. На вопрос: «Серж, что ты затеял на этот раз?», Никонов загадочно промолчал и только намекнул на данное несколько недель назад обещание прояснить эскападу с американским гостем. Барон спорить не стал, но по всему видно – на тот раз он уж добьется внятных объяснений.

Недоумение Корфа длилось недолго – приехав на Спасоглинищевский, Никонов изложил другу заранее заготовленную историю о попавшем в беду ученом, авантюристе из Бельгии и американском путешественнике, который во время скитаний по Востоку набрел на некую загадку – и вот теперь явился в Россию, чтобы провести расследование. Барон порывался, было, задавать вопросы, но лейтенант решительно эти попытки пресек – следовало срочно готовиться к предстоящей вылазке. Буркнув что-то вроде, «ну ладно, Серж, будь по твоему, но не рассчитывай уклониться от объяснений», барон принялся за дело. До приезда мальчиков оставалось еще часа полтора, и за это время Корф успел сгонять человека, из числа хозяйской прислуги, в свой клуб, с запиской. Посланный явился назад, навьюченный разнообразным снаряжением. Компактные, удобные «бульдоги» – Корф затребовал аж четыре револьвера; два взял себе, а один предложил Никонову. Лейтенант отказался – у него был свой. За огнестрельным оружием последовал целый набор кастетов, зловещего вида стилет, а на закуску – две короткие дубинки из гуттаперчи (американская новинка – похвастал Корф). Кроме всех этих смертоубийственных и зубодробительных штуковин, посыльный доставил короб с одеждой – пару мягких теннисных туфель и удобный прогулочный костюм неброского коричневого цвета. Никонов остался в своей полотняной паре. Кастеты и дубинки он проигнорировал, ограничившись револьвером и тростью, в рукоять которой был залит свинец. И потом долго, с явной иронией наблюдал, как оснащается Корф. Барон, перебрав кастеты, выбрал один, самый шипастый, пристроил за пояс дубинку; за голенище высокого английского ботинка на шнуровке всунул клинок в особых мягких ножнах с ремешком, позволяющим закрепить их на икре.

Одоспешившись, барон долго бродил по комнатам, то приседая, то подпрыгивая, то резко поворачиваясь – проверял, не мешает ли ему двигаться вся эта воинская справа. Так он и расхаживал, пока не появился Яков – и горящими глазами уставился на разложенный на столе арсенал. Поняв, что он нашел в лице молодого человека внимательного и заинтересованного слушателя, барон взялся за очередную жертву. Скоро Яков стал счастливым обладателем револьвера системы «Бульдог» и кастета – в дополнение к уже имевшейся у него свинцовой гирьке на петле. С ней молодой человек с некоторых пор старался не расставаться, куда бы ни приходилось идти.

Когда в гостиную вошла Ольга (за ней, изнывая от чувства неловкости, плелся Николка), барон как раз закатал правую штанину до колена – и поправлял прилаженные на могучей волосатой икре ножны со стилетом. Ремешок охватывал ногу барона под самой коленкой – поверх матерчатого пояска, к которому крепились миниатюрные подтяжки, поддерживающие высокие, на ладонь не доходящие до колена, носки. Увидев эту картину, Ольга фыркнула и отвернулась от барона, силясь скрыть усмешку. Корф побагровел и, засуетившись, принялся приводить свой туалет в порядок. Реакцию девушки бывший конногвардеец воспринял превратно – на самом деле, Ольгу рассмешило вовсе не неловкое положение, в котором очутился Корф, а невиданный доселе аксессуар, более всего напомнивший девушке игривые детали женского туалета.