Александр I - Анри Труайя

Нарышкины несметно богаты; у прекрасной Марии Антоновны есть все, что может пожелать ее душа, и ей ничего не нужно выпрашивать у своего царственного возлюбленного. Ее муж, Дмитрий Нарышкин, – оберегер-мейстер Его Величества. Фамилия Нарышкиных более ста лет назад занесена в летописи русского царствующего дома. Из памяти людской не изгладилось, что матерью Петра Великого была Наталья Нарышкина, а любимым шутом Екатерины Великой – Лев Нарышкин, прозванный Арлекином. Целый штат управляющих, секретарей, компаньонок, домашних актеров сопровождает Нарышкиных при переездах. На приемах у них подают три полных перемены блюд, приготовленных по-русски, по-французски и по-итальянски. Оркестр из сорока музыкантов услаждает слух приглашенных, нежащихся среди экзотических фруктов и диковинных цветов. Такие роскошные приемы они устраивают не только в России. Нарышкиным принадлежат замок во Флоренции, вилла «на чистом воздухе» во Фьезоле, дворец на Фонтанке в Петербурге и летняя резиденция на Крестовском острове. Этот летний дворец, величественное здание с зеленым куполом и римским портиком с белыми колоннами, расположен рядом с резиденцией царя, находящейся на Каменном острове на другом берегу притока Невы. Стоит перейти деревянный мостик – и Александр у своей любовницы. Убранство дворца сохранилось с петровских времен: плафоны расписаны мифологическими сценами, на окнах занавеси из тяжелых узорчатых тканей, вдоль стен расставлена старинная массивная мебель, в простенках – тусклые зеркала. Во время приемов Его Величество открывает бал традиционным полонезом в паре с Марией Нарышкиной, а оберегер-мейстер, ее супруг, взволнованный такой честью, скромно потупляет взор. В обычные вечера царь, прибыв во дворец, удаляется вместе с хозяйкой в будуар, устроенный ею для их встреч. Здесь все просто, мило, интимно. Мария Нарышкина говорит, что в этом укромном уголке чувствует себя «дома», и ненавязчиво внушает любовнику, что и его «дом» здесь. Александр по натуре холоден и благодарен любовнице за то, что она пробуждает в нем порывы страсти, изумляющие его самого. В кругу второй семьи он наслаждается теплом и очарованием домашнего уюта, которых лишен его супружеский очаг. Елизавета с достоинством переносит его предательство, но матери признается: «Я все могу простить женщине, кроме совращения женатого мужчины, ибо пагубные последствия этого невозможно предвидеть». Александр, узнав, что Мария Нарышкина наконец забеременела, захлебывается от радости, а фаворитка сама сообщает императрице о своем «интересном положении». Елизавета, у которой все еще нет детей, страдает и возмущается: «Поверите ли, дорогая мама, что она имела наглость мне первой сообщить о своей беременности, совсем недавней, так что она и не заметна. Большее бесстыдство трудно себе представить. Это произошло на балу, и теперь объявлено всем. Она отлично знает, что мне известно, кто виновник. К чему бы это ни привело и чем бы ни кончилось, я не стану портить себе кровь из-за этой недостойной особы… Прибавьте к этому, что император сам поднимает на смех тех, чье поведение благоразумно, и говорит о них в выражениях, недопустимых в устах того, кто должен следить за состоянием нравов, без чего не может быть никакого порядка». И действительно, Александр, гордый отцовством, распускает хвост павлином. Ребенок – девочка, при крещении нареченная Софьей.[20] Из дома с зеленым куполом Александр пишет сестре Екатерине: «Я нахожусь „дома“ и пишу Вам, а моя подруга и мой ребенок Вам кланяются и благодарят Вас за память… Счастье, которое я испытываю в моем гнездышке, и Ваша привязанность – это все, что украшает мое существование». Да, в объятиях прекрасной и неумной Нарышкиной Александр забывает все: пышные церемонии и строгость придворного этикета, залы императорского дворца, где его неотступно преследует окровавленная тень отца, и жену, которая была рядом с ним в ночь убийства. Она знает о нем все, она, нравится ей это или нет, его сообщница и неотделима от его душевных мук. Только вдали от нее он сможет стать другим, новым человеком – человеком, не имеющим воспоминаний. Все же он не совсем оставляет ее – он не выбирает между двумя женщинами, он живет двумя, дополняющими друг друга жизнями. Как и раньше, он почти всегда обедает и ужинает с императрицей и на людях почтителен с ней. Он даже время от времени проводит с ней ночь. Ибо, радуясь, что Мария Нарышкина рожает ему маленьких бастардов, он не теряет надежды, что Елизавета подарит ему законного наследника. А Елизавета уступает нежному чувству к красивому гвардейскому офицеру Алексею Охотникову. Он погибнет при таинственных обстоятельствах, заколотый кинжалом при выходе из театра. Императрица воздвигнет на его могиле мавзолей. Монумент работы скульптора Мартоса изображает женщину, горестно склонившуюся к подножию дуба, пораженного молнией. Огласка, которую получила эта история, не задевает Александра. Супруги давно предоставили друг другу свободу. Александр поощряет неверность жены, дабы оправдать собственное поведение. По свидетельству барона Баранта, супруги «в подтверждение этой свободы» заключили письменное соглашение.

Впрочем, все эти салонные и альковные игры для Александра – лишь средство оторваться ненадолго от главной страсти – политики. С распадом Негласного комитета он вовсе не утратил вкуса к власти, совсем наоборот. Он оживляет работу министерств, устранив оттуда старых служак и заменив их молодыми друзьями. Как обычно, последнее слово он оставляет за собой, но из-за постоянных колебаний и внезапных крутых поворотов не удовлетворяет ни тех, ни других. Новые люди и люди «века Екатерины» равно убеждаются, что не имеют на него никакого влияния. Он раздражает первых почтительным отношением ко вторым, а вторых – проявлением дружбы к первым. Выслушав с горящими щеками и увлажнившимся взором смелые речи кого-нибудь из своих доверенных лиц, он так же внимательно выслушивает ретроградные речи адъютантов Уварова или Петра Долгорукова, умоляющих его не слишком далеко заходить в преобразованиях. Он одобрительно кивает, как будто бы разделяя их убеждения, и благодарит за соображения, высказанные так бескорыстно. Так же он ведет себя, нанося визиты матери, вдовствующей императрице, в штыки встречающей любой разговор о реформах. Враждебность, которую он чувствует вокруг себя, усиливает его врожденную нерешительность. Подвергаясь нападкам как справа, так и слева, он выходит из затруднений, прибегая к полумерам и уверткам. Вскоре, сам усомнившись в правильности своей внутренней политики, он начинает задумываться о том, чтобы снискать успех на дипломатическом поприще, открывающемся перед ним на мировой арене. Он остывает к несчастной судьбе крепостных в родной стране и загорается новой мечтой – о международной славе Екатерины Великой.