Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич

Объединив два силовых ведомства – МГБ и МВД, Берия сосредоточил в своих руках власть, едва ли не превышающую власть самого Маленкова[29] (к слову сказать, в отличие от всех четырёх своих «первых» замов не имеющего никакого опыта самостоятельной государственной работы).

Признаться, автор был немало удивлён, когда услышал от нескольких ветеранов Лубянки, что почти все сотрудники выше среднего звена были рады возвращению Берии.

– Слава богу, – сказал Александр Коротков Виталию Чернявскому, – теперь закончится этот игнатьевский бардак и мы начнём нормально работать.

Коротков не таил на Берию обиды за давнее, почти годовое отлучение от службы. Теперь, по прошествии времени, он понимал, что положение Берии тогда было весьма непростым: он должен был фактически восстановить разведку и контрразведку после разгрома, учинённого на Лубянке «кровавым карликом» Ежовым, но делать всё так, чтобы ни в коем случае не бросить и подобия тени на Сталина. Он должен был убрать из НКВД прямых пособников Ежова, но и сохранить наиболее ценные кадры, которых к тому времени можно было по пальцам пересчитать. Да, тогда он жестоко обошёлся и с ним, и с Василием Зарубиным, и с Исхаком Ахмеровым, но в конце концов никого из них не посадил, не выгнал, а по прошествии времени вернул на прежние места, многих, в том числе его, Короткова, повысил и в звании, и в должности. Да, кремлёвские игры идут по сценариям, простым людям зачастую непонятным…

Вот и теперь первое, что сделал Берия, немедленно освободил всех ранее арестованных чекистов и в соответствии с их званиями и опытом назначил на ответственные посты в новом министерстве или на местах. Это не коснулось лишь Абакумова, Леонова, Комарова, Лихачёва, Шварцмана, Бровермана и Чернова. Берия не хотел из-за бывшего министра МГБ, к которому не питал ни малейших симпатий, конфликтовать с новым Председателем Совета министров Маленковым, который к тому же считался его другом.

Постановлением Совета министров СССР были назначены три первых заместителя министра: Сергей Круглов, Иван Серов и Богдан Кобулов.

Исходя из определённых тонких соображений, Берия поменял местами номера главных управлений разведки и контрразведки.

Исполняющим обязанности начальника Второго главного управления разведки министр назначил Александра Короткова. Теперь уже от него самого в значительной степени зависело наведение порядка в доме, по меньшей мере на одном из его этажей.

Смерть Сталина в марте 1953 года поставила крест на операции «Стервятник». Григулевичу в очередной раз «повезло», ангел-хранитель не подвёл.

Из тюрьмы Наум Эйтингон вышел только после смерти Сталина – 20 марта 1953 года. По распоряжению Берии он был восстановлен в органах государственной безопасности и в партии, ему возвратили все правительственные награды.

Дети Наума Исааковича Муза Малиновская и Леонид Эйтингон в книге «На предельной высоте», посвящённой воспоминаниям о своих знаменитых родителях, касаясь этого периода, рассказывают:

«После смерти Сталина, став главой расширенного Министерства внутренних дел, Берия распорядился прекратить дела обвиняемых в “сионистском заговоре” и “участии в планах захвата власти Абакумовым”.

Когда Эйтингона в очередной раз вызвали на допрос к следователю, он, к своему удивлению, увидел на месте следователя двух генералов: Кобулова и Гоглидзе. Так как Кобулов был уволен из органов несколько лет назад, его присутствие здесь, да ещё в генеральском мундире, очень о многом сказало Эйтингону. Он понял, что в стране произошли перемены и что Берия, скорее всего, стал руководителем секретной службы страны.

И всё же вопрос, который был ему задан, немало его удивил. Он ждал только худшего, а его спросили, будет ли он служить в органах и дальше, как только его выпустят из тюрьмы. Хотя Эйтингона мучила язва желудка, обострившаяся в тюрьме, от службы он никогда не отказывался. Он твёрдо сказал, что готов служить Родине.

Тогда разговор перешёл в другое русло. Ему сообщили, что Сталин умер и Берия теперь назначен главой нового министерства внутренних дел, в которое влилось и Министерство госбезопасности. Теперь за всю контрразведку в стране отвечал Кобулов. Он обещал Эйтингону, что тот уже через несколько дней будет на свободе: нужно было выполнить кое-какие формальности. Но все обвинения с Эйтингона были уже сняты».

Позже отец рассказывал детям, что, пока шла эта беседа, он не мог отделаться от мысли, что всё это – игра, западня, какая-то ловушка. Злоключения последнего времени заставили его другими глазами смотреть на всё и на всех. И только когда Кобулов одёрнул конвоира, который прикрикнул на Эйтингона, и сказал ему, чтобы тот обращался с ним уважительно, как с генерал-майором госбезопасности, не находящимся под следствием, успокоился. Он понял, что всё происходящее – не спектакль, а реальность и что он действительно вскоре будет на свободе…

В течение суток с момента смерти Сталина МГБ и МВД были объединены под единым руководством Берии. Внешняя разведка стала именоваться Вторым главным управлением (ВГУ) МВД СССР.

Положение Судоплатова в эти дни становилось всё более неопределённым. С одной стороны, заместитель Берии Богдан Кобулов хотел назначить его начальником Контрольной инспекции при МВД СССР. Судоплатова же эта хлопотная должность не устраивала, так как предполагала рутинный разбор кадровых дел и конфликтных ситуаций в этом огромном ведомстве. С другой стороны, первый заместитель Берии Сергей Круглов настаивал, чтобы Судоплатов, имевший огромный оперативный опыт, сохранил свою должность в Бюро по разведке и диверсионной работе. Затем появились варианты с должностями министра внутренних дел Украины и уполномоченного МВД по Германии. Судоплатов от каких-либо переездов из Москвы отказался, ссылаясь на плохое состояние здоровья жены. Берия согласился с тем, что Судоплатову не следует покидать Москву.

Через несколько дней Павел Анатольевич получил назначение на должность начальника нового, 9-го отдела МВД с подчинением непосредственно министру. Назначение обрадовало Судоплатова, оно открывало новые перспективы большой и интересной работы. Начался пересмотр главных задач в деятельности органов госбезопасности, которые касались непосредственно 9-го отдела. Этот отдел, более известный как Бюро специальных заданий, должен был иметь в своём подчинении бригаду специальных войск особого назначения для проведения диверсионных операций за рубежом.

«Берия приступил к осуществлению ещё одной инициативы, – вспоминал Судоплатов. – На сей раз она касалась моего участка работы. На совещании начальников разведслужб Министерства обороны и МВД он резко критиковал Рясного, последнего начальника зарубежной разведки МГБ, выдвиженца Хрущёва, за примитивные и малоэффективные методы. Берия сказал, что сейчас главной задачей является создание мощной базы для проведения разведывательных операций в Германии, для этого нужно использовать то, что осталось от прежней агентурной сети “Красной капеллы”. В странах, граничащих с Соединёнными Штатами Америки, надлежало усилить позиции нелегалов. Необходимо также, продолжал он, подготовить решение правительства, обязывающее МИД, Министерство внешней торговли, ТАСС и другие советские загранучреждения расширить поддержку операций советской разведки за рубежом…

Одновременно Берия и Круглов одобрили моё предложение привлечь к активной работе в новой структуре внутренних дел наших специалистов по разведке и партизанским операциям. Василевский, Зарубин и его жена, Серебрянский, Афанасьев, Семёнов, уволенные из органов, вновь были возвращены на Лубянку и заняли высокие должности в расширенном 9-м отделе МВД, но через три месяца после моего ареста их снова уволили, а Серебрянского арестовали вскоре после меня, и он скончался в тюрьме».