Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

Странно, но не меньше половины старшеклассников и «фабзайцев» детдома с откровенной тревогой «сладостно предвкушали» грядущее знакомство с лагерями начальной военной подготовки — а некоторые, самые хитрые, начинали усиленно искать у себя хоть какие-нибудь подходящие заболевания. Или иные веские причины, не позволяющие им даже на один день покинуть летний Минск — но увы, все их хитрости для взрослых были как на ладони… Благодаря этим волнениям и хлопотам, всю первую декаду июня кабинет труда для девочек практически пустовал: сироты предвыпускного возраста подготовились к летнему сезону сорокового года еще до наступления мая — разумеется, в пределах отпущенных им завхозом отрезов ситца и сатина. Ну а нарядный поплин для парадно-выпускных платьев взрослые девушки начали «осваивать» и того раньше. Даже скинулись и купили толстый рекламный журнал потребкооперации СССР, с последними писками, всхлипами и стонами советской молодежной моды.

— Ань, задние карманы у тебя?

— Не-ет, у меня только боковые карманчики!

Так что троица юных девиц, смело захватившая в свои уже довольно умелые ручки сразу две швейных машинки «Подольск» и раскроечный стол, чувствовала себя в кабинете довольно комфортно. Им не мешали и две семнадцатилетние студентки Минского Политеха, скопившие со своих невеликих стипендий на покупку нескольких отрезов муслина и плотного однотонного сатина — и теперь сосредоточенно планирующие, какой кусок пойдет на блузы, а из какого они пошьют себе купальники и красивое нижнее белье. Потому как то, что выдавали сиротам в приюте, было… Ну, оно было крепким и очень носким, и на этом хорошие эпитеты у модниц заканчивались. Как, в принципе, и об остальном, что выпускали фабрики и заводы Наркомата легкой промышленности: у государства во главе угла стояла задача дешево и качественно одеть-обуть своих граждан, а красота уже дело десятое. Однако желающим хорошо одеваться никто не запрещал обращаться в швейные артели Союза потребительской кооперации, все сильнее расцветающего под чутким надзором Совета народных комиссаров вообще, и лично товарища Сталина. Вот в частных ателье индивидуального пошива стражущим моды и стиля могли удовлетворить любой их запрос — конечно, если у клиентов хватало «купилок» на свои «хотелки»…

— Тц, под носом лежат, и не вижу!..

Так как обе невеликие компании сидели по разным углам, то их разговоры никак не мешали друг другу — тем более что школьницы болтали между собой на каком-то иностранном языке. Вернее даже нескольких: чаще всего сбивалась худенькая швея, регулярно и с явным трудом подбирающая слова… Вроде бы что-то из медицинской латыни? Вот черноволосая Машка-Испанка точно болтала на своем родном, да и слова того второго непонятного языка выговаривала достаточно бегло. Третья яркая блондинка (даже прозвище у нее было — Белая!) периодически их поправляла, на чистом русском поясняя допущенные ошибки — и раз за разом повторяя одно и то же слово, чтобы остальные девочки запомнили его правильное произношение.

— … я пока еще не знаю, куда хочу больше: но наверное, все же фармацевтом. Мне с людьми как-то не очень!

Болезненно щупленькая Анечка Тимченко, в отличие от остальных девочек третьей спальни, не пропустила мимо ушей историю о том, как угощавшая их конфетами именинница исхитрилась в двенадцать лет поступить в Минский медицинский техникум. Хорошенько все обдумав, застенчивая тихоня (уже давно пытавшаяся подружиться с Сашей и Машей) вцепилась в появившуюся возможность что называется руками и ногами — увидев в ней реальный шанс избежать вливания в стройные ряды советского пролетариата. На товарищеском суде русоволосая пионерка неожиданно для всех проголосовала против предложения вожатого Тупикова и выступила в защиту осуждаемой всеми Морозовой: и вот теперь пожинала плоды своего осознанного решения. Сначала да, остальные девочки-пионерки на нее шипели и обдавали демонстративным презрением — ну и где эти дуры теперь? Отмалчиваются и виновато прячут глаза. А вот у Анны, для начала, появился отличный репетитор по анатомии, истории и химии: как выяснилось, Морозова разбиралась в этих предметах ГОРАЗДО лучше любых школьных учителей — да еще и объясняла все так просто и доходчиво, что за неполный месяц Анечка усвоила материал целого учебного полугодия! То же самое было и у Марии-Соледад, заодно помогавшей своей нежданно образовавшейся подружке с латынью и испанским — правда к последнему в качестве обязательной нагрузки шел еще и каталонский диалект.

— Ну нет, я сразу на фельдшера-акушера пойду. У нас в Испании врачей очень уважают! Кузина Сильва родила только благодаря помощи сеньоры Бесерра; а еще я как-то ушиблась и у меня сильно опухла рука, а она мне сделала укол противостолбнячной сыворотки и помазала локоть какой-то ужасно вонючей мазью…

Вспомнив не только свое детство в Барселоне, но и погибших неподалеку от нее родных, русская испаночка перестала тарахтеть со скоростью пулемета и погрустнела. Приметившая это русоволосая тихоня тут же перевела разговор на более безопасную тему:

— Саша, как ты думаешь: у нас получится поступить?

В ожидании ответа обе будущие абитуриентки повернули головы к раскроечному столу, на котором юная, но уже довольно опытная портниха раскладывала выкройки из старенького ватмана по ровной глади светло-синей хлопковой саржи. Рядом дожидались своей очереди три разноцветных отреза тонкой льняной и хлопковой ткани, на которую (как и на качественную саржу) то и дело косилась пара модниц-студенток. Про недавно появившиеся на складе у завхоза рулоны новой ткани они уже знали, но вот батиста там точно не было — отчего увидеть для них было интригующим сюрпризом. Неужели все же завезли пару рулончиков?!? Впрочем, не смотря на явный интерес, вопросов они не задавали: мало ли что могли «организовать» в качестве материального поощрения победительнице республиканского Первенства по пулевой стрельбе. Они бы и настоящему шелковому коверкоту не удивились!

— Если постараетесь, то обязательно станете вольнослушательницами. В прошлом году Приемная комиссия сильно понизила входной порог вступительных экзаменов, и теперь для них главное — желание учиться и нормальные оценки по школьному курсу химии и биологии.

Бритвенной остроты резачок в руке лиловоглазой «наставницы» плавно пробежался по контурам уже потрепанной выкройки, очерчивая элемент будущего летнего сарафана. В принципе, ткань можно было сложить вдвое-втрое и ускорить этим раскрой, но одна каталоночка за весну отъела себе такую «корму», что на нее не только мальчики начали заглядываться, но и платья требовали индивидуального подхода в районе бедер. Хм, и груди: южная кровь сказывалась не только на темпераменте юной брюнетки, но и на ее фигуре — чем дальше, тем больше напоминающей классическую испанскую гитару. Другая счастливая владелица скорой обновки наоборот, отличалась чрезмерной стройностью, и это тоже вносило свои коррективы. Что же касается третьей, то она была дамой в возрасте, и поправки требовались в районе живота. Была еще и четвертая, но ее саржевый сарафан уже давно был готов, и дожидался лишь финишной примерки…

— Еще переделали программу обучения — больше часов на специальные медицинские дисциплины и практику, за счет сокращения непрофильных предметов. Если я правильно помню, то это география, история, философия и физкультура.

— Их мне и в школе хватает. М-ну блин! Са-аш, а у меня опять шовчик «тянет»⁉

Отложив инструмент и быстро перекинув элементы будущих нарядов в стопочку к остальному раскрою, Александра подошла к недовольно надувшейся Соледад.

— М-да. Распарывай вот отсюда и до низа.

Пока отсевшая в сторонку брюнеточка шустро орудовала специальными ножничками, белокурая швея-мотористка подняла «лапку» машинки, парой движений вынула шпульный колпачок — и показав его подругам, мастерски подтянула своим ухоженным ноготком чуть разболтавшийся винтик.

— Перед началом работы шпульку лучше отдельно проверить и при необходимости подкрутить. Если пришлось настраивать, то перед продолжением пошива обязательно проверить на кусочке ткани, как идет строчка…