Монстр (ЛП) - Шоу Мэтт

Он знает, что это сработает, и почти сожалеет о том, как это легко, когда он видит свет в её глазах при этих трёх простых словах.

Слова, не имеющие для него значения.

Однако для неё они значат всё. Он заставляет себя улыбнуться. Маска. Ничего более.

Она подходит к нему, кивает и говорит, что сделает всё, что он захочет. Она обнимает его, всхлипывая ему в шею.

Глупая сука!

Он всегда знал, как всё пойдёт.

Всё это тщательно спланировано.

Теперь можно начинать игру.

Он держит её на расстоянии вытянутой руки. Всё ещё играя в игру. Всё ещё в маске.

Он говорит ей, что ей не нужно будет видеть, как он делает то, что задумал. Помочь ему нужно только после.

Она спрашивает, будет ли он снова делать это в подвале, и он кивает. Говорит ей, что именно поэтому он его и построил. Уверяет её, что ей не придётся ничего делать до тех пор. Пока не придёт время убирать.

Что ещё она может сделать, как не согласиться?

Она сидит там, а он стоит, натягивая свою зелёную куртку. Говорит ей, что не знает, когда вернётся.

Он целует её в голову.

Холодные губы.

Тёплая кожа.

Губы монстра на коже добровольной жертвы.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Его охоты учащаются.

Она начинает помогать ему. Обычно она сидит наверху с Эндрю, пока Ричард ведёт их в свою комнату в подвале. В большинстве случаев она слышит всё это, каждый крик, каждую мольбу о пощаде.

Она это хорошо знает.

Она терпела это так долго, что это никогда не оставит её.

И всё же, после их нового хобби, он почти не трогает её. Конечно, он всё ещё иногда бьёт её, но далеко не так часто, как раньше.

4 августа 1991 года.

Эндрю растёт тревожными темпами, по крайней мере, в физическом смысле. Умственно он всё ещё изо всех сил пытается связать простые предложения вместе или по-настоящему понять, как ужасен этот мир, в котором он родился.

Ричард пришёл домой с одной из своих жертв, на этот раз человеком по имени Виктор. Он был молод. Студент.

Ричард привёл его в дом, подыгрывая идее, что он тоже гей, и заманивая молодого человека внутрь. Он подпустил его достаточно близко, чтобы нанести удар.

У парня не было ни единого шанса.

Мэри сидит в своём кресле, слушая эти ужасные звуки из подвала. Слушая, как её муж совершает единственное, что делает его счастливым.

Сейчас её отвлекает Эндрю.

Он взволнован сегодня вечером, расхаживая по комнате. Он такой большой, такой громоздкий.

Он идёт к двери подвала, приставив ухо к дереву, и с его губ, которые находятся в постоянной улыбке, капает слюна, пока он слушает.

Она знает это выражение.

Ему это нравится.

Год назад это привело бы её в ужас.

Теперь она задаётся вопросом, может ли его помощь облегчить работу по утилизации тел?

# # #

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это оказалось в новостях.

Виктор Хорровиц, пропавший студент и горячо любимый друг. Публичные призывы к его благополучному возвращению. Ричард с лёгкой улыбкой наблюдает, как Мэри смотрит на фотографию человека на экране, лежащего мёртвым в их подвале.

Позже они избавляются от тела.

Все трое.

Ричард настаивает на том, чтобы взять с собой Эндрю. Говорит, что они могут использовать его силу, чтобы помочь копать.

Она с ужасом наблюдает, как он сидит на заднем сиденье фургона, ухмыляясь и бормоча над телом. Он продолжает трогать глаза Виктора, тыкает в них и булькает от смеха.

- Бубу! Бубу! - говорит он, глядя на неё в поисках одобрения.

Глубоко внутри она еле сдерживает свой крик.

# # #

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Они хоронят тело. На этот раз глубже. Эндрю начинает расстраиваться, поэтому она превращает всё в игру. Он прочищает горло и смеётся, прекрасно проводя время, не понимая, что происходит, или насколько в корне неверна вся ситуация.

Ричард смотрит на него, что-то похожее на эмоцию проскальзывает на его лице. Она не думает, что это любовь. Она не считает, что он способен на это чувство, но это что-то близкое. Он говорит что-то, что она не совсем улавливает. Она просит его повторить, надеясь, что она ослышалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Он весь в отца, не так ли?

Ей хочется кричать, а затем она понимает, что он смотрит на неё, ожидая ответа, ожидая, что она скажет.

Крик угрожает вырваться из её горла, но ей каким-то образом удаётся его проглотить. Она смотрит на своё солнце, которое стоит на коленях в грязи, похлопывая землю на неглубокой могиле.

Он снова почти вырывается, этот крик от страха, что её сын станет таким же монстром, как и его отец.

Ей удаётся слабый кивок, надеясь, что этого достаточно.

Он стоит мгновение с лопатой в руке, дыхание обильно витает в холодном ночном воздухе. Она видит двойные уколы лунного света, отражённые в его глазах, и знает, что он анализирует её, оценивая свой следующий шаг. Она задаётся вопросом, решает ли он, что от неё больше проблем, чем она того стоит? И не может не смотреть на лопату в его руках.

Он мог убить меня прямо здесь.

Конечно, она и раньше думала об этом, но это всегда было дома. Никогда здесь, никогда в его владениях. Она задаётся вопросом, узнаёт ли он свою жену или просто видит тело? Женщину, на которой можно вывести свой гнев и агрессию.

Она ждёт, затаив дыхание - единственный звук - это воркование их сына, когда он играет в грязи.

Ричард выдыхает, хватая лопату посередине, чтобы легче было её нести.

- Давай. Пошли домой.

С этими словами момент ушёл, и она может вздохнуть с облегчением. Она знала, что всё будет хорошо, по крайней мере, на время. Пока его настроение не изменилось, и он не почувствовал себя обязанным снова пройти через весь процесс.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Хорровиц был пойман четвёртого числа, убит пятого и похоронен шестого. Мэри была уверена, что по крайней мере на какое-то время это будет концом. Она была готова пережить один из тех слишком коротких периодов относительного покоя и радости.

Как и всё в её жизни, это было не так просто. Всего четыре дня спустя, жарким, липким вечером, когда не было никакого ветра, Ричард наклонился вперёд в своём кресле и смотрел на неё. Сначала она его не заметила. Она была занята стрижкой Эндрю, а он сидел перед ней, скрестив ноги.

Когда она заметила, что он наблюдает за ней, то остановилась, держа ножницы наготове.

- Я ухожу ненадолго. Не ждите.

Она, конечно, знала, что это значит. Он объявлял о своём уходе обычным способом, но это означало совсем другое.

Она спросила его, зачем ему ещё один и почему так скоро.

Его ответ был пугающим своей простотой:

- Потому что я могу.

После разговора он встал и надел куртку, бросив на них последний взгляд, стоя у двери. Она смотрела ему вслед, прислушиваясь к хриплому рычанию двигателя его грузовика, когда он завёл его и выехал с подъездной дорожки к тому месту, где намеревался выбрать следующую жертву.

Она удостоверилась, что не услышит его, когда он вернётся.

Она уложила Эндрю спать и в то же время легла сама, засунув ватные шарики себе в уши, свернувшись калачиком в постели и делая всё возможное, чтобы заснуть. Она не могла сделать это естественным образом и полагалась на постоянно расширяющийся коктейль из снотворных и обезболивающих, чтобы погрузить себя в сон. Она приняла дополнительную дозу, достаточную, чтобы убедиться, что она не проснётся, чтобы увидеть или услышать его развратные действия.

# # #

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Золотые полосы солнечного света разбудили её, вытащив из шаткого пейзажа полузабытых ночных ужасов. Как обычно, сторона кровати Ричарда была по-прежнему аккуратно заправленной, что свидетельствовало о том, что он нашёл то, что намеревался найти. Она вылезла из кровати, сунула ноги в грязные тапочки и надела свой старинный халат. Она спустилась вниз, не в состоянии вспомнить, когда в последний раз вставала позже восьми, не говоря уже о почти десяти. Она была удивлена, что Эндрю не разбудил её. Он был ребёнком, требующим внимания, и она чувствовала укол вины за то, что так долго спала.