Скитания - Герхард Грюммер

Старшим по палубе был тощий, высокий как жердь Отто Шпиндлер. Его прозвали пауком, но он не обижался. На гражданке Шпиндлер работал машинистом, но еще в юности его влекло море. Он хотел увидеть мир и испытать много приключений. В 1939 году юноша добровольно подал заявление о поступлении в военно-морской флот. Это было сделано, как потом он говорил, в минуту душевной слабости. Если бы он не захотел служить, то из-за его профессии никто не призвал бы Отто Шпиндлера в армию.

Вначале он приложил немало усилий, чтобы как можно быстрее дослужиться до боцмана, но флотская муштра навсегда отбила у него любовь к морю. И когда матросу Шпиндлеру предложили поступить в морское офицерское училище, он наотрез отказался. Еще три месяца такого изнурительного обучения казались ему слишком дорогой ценой за золотые галуны и высокое денежное содержание. Недавно Отто повысили до обер-ефрейтора, и он по этому поводу шутил, что достиг потолка.

Важным человеком в экипаже считался сигнальщик ефрейтор Хайниш. Он нес службу на ходовом мостике и был в курсе всех происходивших на борту катера событий.

Боцман Керн очень любил командовать и всюду совал свой нос, но обладал очень скудным запасом технических знаний и часто попадал впросак. До службы на флоте у него не было никакой профессии, и он перебивался случайными заработками. Керн отличался только образцовым личным поведением. Это отметил еще его первый, очевидно лишенный здравого смысла, командир, когда направил Керна в морскую школу и тем самым помог ему стать боцманом. Эту должность Керн занимал уже два года и по всем признакам должен был остаться боцманом до конца своих дней.

Торпеды обслуживал Пауль Фразе, часовых дел мастер из Вюртемберга. Фразе был идеальным торпедистом, лучше его никто не мог обращаться с этим сложным и чувствительным вооружением. Недаром девиз его гласил: «С торпедами нужно обращаться так же нежно, как и с молодыми девушками».

Ему не требовались ни советчики, ни помощники. Но Керну хотелось давать всем указания, и вот однажды он попытался поучать Фразе. Тот не выдержал и спокойно, но категорично возразил:

— Вы же в этом ничего не понимаете, боцман.

Керн пришел в бешенство:

— Что вы себе позволяете! Это невыполнение приказа! А потом, что за обращение? Почему вы не говорите мне «господин боцман»?! — И он тотчас же направился к командиру с рапортом.

Хармс хладнокровно выслушал боцмана и сказал:

— Такого торпедиста мы больше никогда не получим. А тупоумных унтер-офицеров, таких, как вы, на флоте хоть пруд пруди. Они расплодились, как тараканы на запущенном корабле. — И он выдворил Керна.

Все нашли, что командир поступил правильно. Заносчивому боцману это разгон был поделом. Хайнц Апельт тоже злорадствовал по этому поводу. Авторитет Фразе сильно возрос. По своей профессиональной подготовке он стоял на втором месте после Шпиндлера. А знания на торпедном катере ценились выше, чем звания.

В день выдачи денежного содержания казначей флотилии в звании обер-лейтенанта обходил все катера. При небольшом количестве людей эта процедура занимала у него немного времени. Хармс сопровождал обер-лейтенанта на борт своего катера. Члены экипажа подходили получать деньги по одному. Старшим по рангу к денежному содержанию причитались различные надбавки, и в результате у них скапливалась кругленькая сумма. Апельт же получил только пять рейхсмарок, но он радовался и этому.

Еще до зарплаты моряки принарядились и приготовились к увольнению на берег. Как только казначей покинул катер, они сразу же выстроились на пирсе.

— Кто сегодня заступает на вахту?

Хайнца Апельта охватил страх: от Гербера он знал, что в таких случаях жребий всегда падает на молодого матроса. Но Шпиндлер все устроил. Он уговорил одного из унтер-офицеров со сторожевого корабля, находящегося за кормой катера, за ящик сигарет отстоять эту вахту. Личный состав сторожевых кораблей очень нуждался в маркитантских товарах: он месяцами не получал их, если не вел боевых действий. А экипажи торпедных катеров составляли элиту флота, и их обеспечивали такими товарами вдоволь. Поэтому для них ящик сигарет стоил не так уж дорого.

Экипажи катеров отправились в увольнение на берег. Голландия была для них новой, незнакомой страной. Никто не мог предсказать, как долго они пробудут здесь и зайдет ли вообще когда-нибудь снова в этот порт. Пока судьба была к матросам милостива, и они хотели взять от жизни все…

Во главе группы из одиннадцати человек шел Шпиндлер. И хотя он знал город не лучше, чем другие, все следовали за ним без возражений: они привыкли подчиняться Шпиндлеру. Как поощрение воспринял Хайнц Апельт, что его взяли с собой. Если бы он лебезил перед боцманом Керном, ему пришлось бы нести вахту.

Уже в кубрике моряки оживленно обсуждали, как они проведут время на берегу. Хайнишу очень хотелось подцепить девчонку. Машинисты поговаривали о «солдатском приюте три». Апельт возразил — он знал это от одного ефрейтора, — что в городе только два заведения для солдат. Это замечание вызвало взрыв смеха. В заключение толстый кок заявил, что вечером непременно «подстрелит какую-нибудь четырехмоторную бабенку». Из всего услышанного Апельт понял только, что моряков ждала большая увеселительная программа.

Группа двигалась в направлении старого города. Рекламные щиты на фасадах призывали покупать ликер «Болс», радиоприемники «Филиппс» и швейные машинки «Зингер». Улицы становились все уже и запутаннее. Противно пахло рыбой. У дверей домов сидели женщины с вязальными спицами. Дети играли в сточных канавах. Одеты все были очень бедно. Полицейские здесь не появлялись. Старый город считался опасным местом. В тавернах, фасады которых выходили на улицу, виднелись фигуры, не вызывавшие доверия. Хайнц Апельт понимал теперь, почему моряки держались вместе. Одному здесь легко было пропасть ни за грош.

— Куда мы, собственно говоря, направляемся? — осторожно спросил Апельт.

Хайниш крепко хлопнул его по плечу и сказал:

— Сейчас ты сможешь доказать, мужчина ты или нет…

Со стороны маленькой боковой улицы послышалась музыка. Старший по палубе без колебаний направился туда. Над входом в таверну висело штурвальное колесо, окна были плотно завешены. Название «У Мадлен» почти выцвело, и его можно было прочесть с трудом.

Шпиндлер вошел первым. Хайнц на мгновение замешкался. Навстречу ему неслись клубы табачного дыма, крики, обрывки музыки. Стоявшие сзади грубо протолкнули его вперед.

Это был притон низшего пошиба. Достаточно было только одного взгляда на смелые наряды девиц, чтобы понять, куда ты попал. Хайнцу очень захотелось скорее улизнуть отсюда. Но сделать это оказалось невозможно. Хайниш и Фразе усадили его за стол рядом с собой. Они подозвали двух блондинок, спускавшихся в это время по лестнице. Обе послушно подсели к ним. Маленькая схватила Апельта за пряжку пояса и прижалась к нему.

— Я специалист по морякам, — сказала она, а затем взяла его руку и сунула ее в вырез своего платья.

Хайнц сначала покраснел, потом побледнел. Шум в переполненном помещении, отвратительная смесь табака, дешевых духов и пота почти лишили его сознания. В зале находились представители почти всех родов войск: пехотинцы, летчики, моряки, полевая жандармерия и даже несколько человек из трудовой армии. На какое-то время Хайнц вспомнил Экдорф.

Хайниш подтолкнул его и произнес:

— Быстрей идем наверх!

Хайнц медлил. Тогда вмешался Фразе:

— Братец, когда-то же нужно стать мужчиной… Ну, ты понял?

Апельт сразу все осознал: если хочешь, чтобы тебя приняли на катере, нужно поступать так, как другие.

Флотилия стояла в Голландии уже неделю. Однако предстоящий маршрут следования держался в тайне. Некоторые намекали на Испанию, и это будоражило воображение: горячие андалузские ночи, темпераментные танцовщицы… Большинство членов команды уже ходили между Бискайским заливом и Нордкапом, но в Испании никто еще не бывал. Другие же, напротив, были настроены скептически. Они предполагали, что отряд катеров, совершив какой-нибудь долгий круговой рейс, снова вернется в Киль.

Наконец поступил приказ выйти в море, и вскоре все обнаружили, что они двигаются вниз по реке. На борту появился голландский лоцман, и под его руководством катера пропетляли вдоль многочисленных островов дельты. Потом появились идиллические пейзажи с красивыми деревушками, с бесчисленными ветряными мельницами.

На реке царило оживленное движение. Буксиры с огромными дымовыми трубами тянули за собой от четырех до шести барж. Катера обгоняли их без особых усилий, хотя шли только на одном двигателе. Сохранять порядок следования было не так-то просто, поскольку катера предназначались для более быстрого передвижения.