Скитания - Герхард Грюммер

— Тогда лучше разводите сизаль, — пришел к выводу Хельмут.

Шварц тотчас же обосновал свои сомнения относительно этого предложения. Разводя сизаль, он подвергался меньшему риску, но зато была большая разница в доходе. Кроме того, создание плантаций заняло бы много времени и в первые годы они вообще не давали бы никакого урожая. Исходя из этих убедительных фактов и ряда других причин, боцман поставил под вопрос возделывание сизаля.

— Разводите тогда и то и другое: половину земли отведите под кофе, а другую половину — под сизаль, — предложил Коппельман.

Такой подход к делу также никоим образом не устраивал боцмана. Смешанная посадка потребовала бы больших затрат средств, чем он имел в наличии. Кроме того, после сбора урожая цена на один из продуктов могла оказаться очень низкой и тогда половина плантации оказалась бы для него убыточной. Нет, он должен был решить для себя точно: кофе или сизаль?

Затем Шварц пожелал узнать мнение Коппельмана относительно того, хватит ли ему тридцати тысяч марок, чтобы субсидировать дело.

Коппельман ответил утвердительно, но Шварц тут же привел массу аргументов в доказательство того, что этих денег абсолютно недостаточно.

Каждый член экипажа уже знал, что Шварцу тридцати тысяч марок не хватает, чтобы открыть задуманное предприятие, но это было все, что он мог унаследовать по материнской линии. Боцман недавно даже справлялся у соответствующих фирм о ценах на сельскохозяйственную технику.

Шварц не встречался с девушками, почти совсем не пил — одним словом, вел очень скромный образ жизни, чтобы сэкономить лишний пфенниг. Где-то в душе Коппельман жалел этого человека и в разговорах стремился убедить боцмана, что тридцати тысяч марок вполне хватит, чтобы открыть дело, но тот упрямо придерживался своего мнения.

Однажды командир подводной лодки приказал второму вахтенному офицеру отметить в «Справочнике по торговым флотам», какие суда потоплены, а какие введены в строй. Лейтенант был слишком ленив, чтобы выполнять эту скучную работу, и перепоручил ее Коппельману. Писарскую работу всегда давали грамотному, с хорошим почерком матросу. Хельмут должен был заниматься ею всю первую половину дня.

Коппельман вскоре понял, что ему очень повезло. Ведь он освобождался от приборки подводной лодки. Чтобы навести порядок в узком корпусе лодки с ее бесчисленными закоулками, требовалось много времени. Ссадины на руках и шишки на голове неизбежно сопутствовали этой работе. В то время как остальные члены экипажа в поте лица надраивали помещения, Коппельман сидел в центральном отсеке и вносил соответствующие изменения в справочник, аккуратно выводя каждую букву. Когда приступали к уборке в центральном отсеке, он поднимался в рубку. Работа ему очень нравилась, поскольку он узнавал много нового.

Коппельман отчитывался за работу каждое утро, когда приходил вахтенный офицер и, заглядывая через плечо юноши, проверял, сколько страниц тот сделал. Затем лейтенант направлялся к командиру и докладывал ему о ходе выполнения задания. Оно было не очень срочным, и все, используя его в личных интересах, оставались довольны друг другом.

Коппельман получил возможность пополнить свои знания о торговых и пассажирских судах многих стран, запомнил их технические характеристики и силуэты, ознакомился с верфями и пароходными компаниями. Через несколько дней Хельмут твердо знал, что крупный пассажирский пароход обозначается шифром «ISSSI», а танкер — «IIISI», что большие суда с ясно различимым расстоянием между дымовой трубой и ходовой рубкой классифицируются как «IBSI». Юноша обратил внимание, что много судов уже потоплено, и он аккуратно вычеркивал их в справочнике. И все же в сравнении с существующим мировым тоннажем число уничтоженных судов составляло лишь небольшую часть. Правда, американцы и англичане еще не смогли восполнить своих потерь.

Хельмут все подсчитал и сделал соответствующую запись тонко отточенным жестким карандашом. Война на море длилась уже почти три года, но взять Великобританию измором и принудить к капитуляции не удавалось. Британский лев защищался изо всех сил.

Кроме того, Хельмут должен был регистрировать прибывавшие на подводную лодку документы и складывать их в папки. Поток бумаг на флоте, как убеждался он воочию, был огромным. Капитан-лейтенант Тиме не любил их читать и говорил, что большинство из них следует сразу выбрасывать в мусорный ящик. Однако время от времени приходили очень интересные документы. Так, например, в одном из них сообщалось, что 14 апреля 1942 года американский эскадренный миноносец с помощью радара засек подводную лодку на расстоянии семь тысяч метров. «Ну а если все эскортные корабли будут оснащены такой аппаратурой?» — подумал Коппельман и сразу же ужаснулся.

Поступил приказ трем подводным лодкам одновременно выйти в море. За десять минут до назначенного времени в порту Лориан завыла сирена воздушной тревоги. Подводные лодки осторожно вышли из бетонного укрытия. Уже не в первый раз именно к моменту их выхода неожиданно появлялись английские самолеты-торпедоносцы. Недавно погибла подводная лодка, оснащенная совершенно новым оборудованием. Британская разведка имела во Франции хорошо законспирированных агентов.

В последние дни на лодке Тиме не прекращалась работа. В ее трюм беспрерывно грузили продовольствие, топливо и боеприпасы. В этой сутолоке на голову боцмана Шварца свалился ящик. Он хотел подать рапорт на виновного, но Тиме бросил ему:

— Будьте же внимательнее! Что вы, спите на ходу?! У вас в голове только негры да плантации!

Вражеские самолеты долго кружились над побережьем Гавра и Локельта. К самим портам, которые прикрывали зенитные батареи, они не осмеливались подлетать.

У входа в порт подводные лодки поджидало переоборудованное под минный тральщик обычное торговое судно. На его палубе было установлено много зенитных орудий, и стволы их торчали во все стороны, как иглы у ежика. Вначале подводные лодки осторожно продвигались вперед, а миновав маяк Ла-Жюман, пошли полным ходом. Затем они выстроились в кильватерную колонну за тральщиком, чтобы пройти через узкий фарватер в минном поле. Через час пути побережье исчезло в дымке. Незадолго до наступления темноты тральщик повернул вправо и пропустил подводные лодки вперед. На прощание он дал им длинный семафорный сигнал. Вскоре подводные лодки стали расходиться по разным направлениям и связь между ними прекратилась.

Матрос Хельмут Коппельман сидел на корточках в трюме подводной лодки, испытывавшей легкую бортовую качку. Многочисленных ушибов и царапин он не чувствовал: этот день, 18 июля 1942 года, он считал самым счастливым днем в своей жизни.

Глава 6

СТРАННЫЙ РЕЙС

Хайнц Апельт лучше всех окончил курс в военно-морском училище зенитной артиллерии в городе Хузум. При распределении командир батареи сказал ему:

— Для вас есть особое назначение. Собственно говоря, оно предназначалось для обер-ефрейтора, но вы своей учебой заслужили право выбора.

Хайнц ликовал. Затраченные усилия вознаграждены. Это вполне справедливо: лучший слушатель курса получает лучшее назначение. Однако когда фельдфебель вручал ему предписание и проездные документы, юноша почувствовал себя обескураженным — его посылали во флотилию торпедных катеров в Киль, а Апельт рассчитывал, что его пошлют во Францию или в Норвегию. Но его оставляли на Балтийском море, где ничего особенного не происходило.

— В Киле вы долго не задержитесь: флотилию переведут в другое место, — утешил его фельдфебель. — А сейчас вам надо поторапливаться…

Куда ни обращался в Киле Апельт, все только плечами пожимали. Правда, один фельдфебель шепнул ему, что катера ушли в неизвестном направлении по строго секретному заданию. Наконец после многократных попыток Апельт все же выяснил, что флотилия отбыла в Брунсбюттель. Затем целых полдня ушло на то, чтобы выписать путевые документы и выпросить порцию обеда.

В Брунсбюттеле снова начались бесконечные расспросы, но никто не мог сказать ничего определенного.

— Я здесь уже два года не видел торпедных катеров, — сообщил приветливый офицер из комендатуры.

Окно его кабинета выходило в порт, где у пирса выстроилось целое соединение буксиров с гражданскими экипажами на борту. Хайнц решил вернуться в Киль и пожаловаться на то, что его отправили во флотилию, которой вообще не существует. Офицер посочувствовал молодому матросу, пообещал позвонить в Киль и навести справки. Охваченный гневом, Апельт вышел в приемную и стал ждать. Наконец офицер вызвал его к себе, усмехнулся и, подмигнув ему, сказал:

— Видите там буксиры? Они подбросят вас в Вильгельмсхафен.

Хайнц не понял, зачем ему следует отправляться на буксир, а еще более неприятной показалась ему ухмылка офицера. Но когда Апельт пришел к пирсу, буксиры уже отчалили, и ему снова предстояло изнуряющее ожидание в приемной. Обещания были малоутешительными. У Апельта от голода бурчало в желудке. После бесконечных объяснений интендант выдал ему немного засохшей колбасы и кусок черствого эрзац-хлеба.