«Сапер ошибается один раз». Войска переднего края - Артем Драбкин

Я почему это рассказываю — всю оборону строили мы, наш батальон — все ходы сообщения, окопы, убежища, минные поля мы устанавливали — все мы знали. Конечно, нам было легче пройти, даже ночью.

В ночь на 23 февраля мы уже знали, что завтра будет наступление немцев — захваченный немецкий разведчик все рассказал. Поздно вечером 22 февраля нас послали все минировать, минировать, фугасы ставить, заграждения ставить. Я минировал там, где по опыту чувствовал танкоопасные направления. Приближался рассвет, я торопиться стал. Минируем, и тут один боец мне говорит, что слева какое-то движение. Я взял солдата, и мы подошли. Оказалось, земляк-артиллерист, из тех двух, с кем я накануне познакомился, со своими тремя пушками выдвигается сюда. Очень удачно — здесь будет батарея стоять, а там будет минное поле.

— Здорово, земляк!

— Здорово! Вот, оборону занимаем.

— Больно хорошее место ты занял, только ты вот что. Времени ни у тебя, ни у меня нет — ты не окапывайся, не успеешь окопаться. Замаскируйся лучше, чтобы тебя не видно было. Сейчас танки должны пойти, ты не стреляй по ним, пока они далеко — они тебя не раздавят. Видишь, мы минные поля ставим, еще 30 минут, и мы закончим. Они напорются на минное поле и будут его обходить. Один взорвался, другие уж за ним не пойдут, а пойдут в обход. Подставят тебе бока, ты их и бей по ребрам. А заранее обнаружишь себя, тебя смешают с землей. Ты на фронте был?

— Был, немножко повоевал.

— Ну, тем более знаешь. А где твой друг-то?

— Он убит.

— Как так?!

— Мы когда пошли из штаба, вдруг шальной снаряд. Я-то чувствую, как он летит, и лег, а он не успел, и его сразу осколками убило. Он даже дня на фронте не был.

— Как жалко! Ну, ты понял? А я пошел к своим солдатам.

Солдаты минируют, и тут я вижу, что человек 15 пехотинцев уходят из обороны.

— Стой, сержант! Там еще много людей осталось?

— Никого нет.

— Как так?!

— Все погибли.

Я чувствую, что танки уже идут.

— Слушай, сержант, помоги нам! Минут на 10–15 задержи наступающую пехоту. Мы мины поставим, остановим их, а не поставим — они и нас раздавят, и вас догонят, раздавят.

Он не соглашается.

— Слушай, ты это брось! У тебя «дегтярь» есть, у меня «дегтярь» есть, давай, вставай тут, задержи хоть пехоту!

Тогда они заняли оборону и начали обстреливать пехоту, чтобы она залегла. А пехота, если пойдет вместе с танками, она быстро всех перебьет. Мы раз-раз, быстро установили оставшиеся мины, я говорю:

— Отходи, сержант, спасибо!

Он собрал своих, и они стали отходить. Как они отходили? Эх, и солдаты же были в 7-й гвардейской армии такие, один стоил сотни! Одна половина отходит, другая половина лежит и отстреливается от немцев. Потом те занимают оборону, с полкилометра отошли, начинают бить, а первая группа уходит под их прикрытием. Это закаленные воины.

Когда мы все сделали, я смотрю, что наших войск там нет, стали тоже отходить. В окопах боевого охранения остановились, чтобы немножко отдышаться и осмотреться.

И вот танки идут потихонечку и прямо на наше минное поле. Думаю про себя: а земляк-то мой артиллерист — молодец парень, молчит, не обнаружил себя. Первый танк как-то два ряда мин по минному полю прошел, не взорвался, но следующий за ним подорвался, закрутился. Другие отвернули, как я и предсказывал, дали сигнал своим саперам, чтобы поле разминировать. Когда они в обход пошли, ребра подставили — артиллерист как по ним даст! Один, второй, третий танк загорелся — земляк мой не меньше 5 машин поджег. Но те тоже не дураки, что сзади шли, — по выстрелам определили, откуда бьют. «Тигр» или «элефант» как шарахнул на вспышки — и, смотрю, куда колеса полетели, куда что. Еще несколько минут прошло, и мы отошли. Не знаю, жив земляк остался или нет, я его больше не встречал.

Танки пошли дальше, а мы — деру. Одну линию обороны прошли, там тоже наши заграждения были. Войск наших дальше не было, мы закрыли проходы.

— Что значит закрыли?

— Все наши вышли, мы последние отступали.

— Вы мины в эти проходы выставили?

— Да, у нас запас мин в сторонке был приготовлен. Отошли, а три человека, что стояли наготове в кукурузе, их установили. Ушли мы за вторую линию обороны, закрыли проходы, а танки жмут. Отдохнуть бы — ноги не ходят. И вот прорвались, я помню, три танка и пошли на командный пункт полка нашей дивизии. В штабе люди остались, а командир полка был майор, Герой Советского Союза. Всех с гранатами против танков бросил. Сам выхватил гранату и в головной танк метнул. Гусеницу подорвал, танк закрутился. Майор хотел вторую гранату бросить, но из подбитого танка его пулеметом скосило. Весь командный пункт танки немецкие раздавили и дальше пошли.

Все было на моих глазах. Я фамилии его не помню, но он был красавец парень, ходил почему-то в черной гимнастерке с портупеей. Я многих командиров знал, потому что мы для них минировали и им докладывали. Это все было 23 февраля. У меня до сих пор перед глазами стоит, как тогда танки наши блиндажи давили.

— Александр Матвеевич, как получилось, что на Гроне у вас даже патронов не было?

— Как? Они были, патроны, много было, снаряды были, но танков было много и пехоты немецкой — мы все патроны расстреляли. Единственная связь с левым берегом была через деревянный балочный мост, метров 150 длиной. Через него поднявшаяся вода текла. Он едва удерживался тросом и не мог снабдить всю нашу группировку. Где всего наберешься? Я знаю по рассказам, что мехкорпус наш был разбит — осталось несколько десятков машин, которые тоже потом побросали. Командующий корпусом скомандовал «Делай как я!» и пошел напролом. Через лес прошел, вывел остатки людей и знамя вынес.

Мы когда переправлялись на свою сторону — немцы со своего берега били по нам. На нашей стороне стояли подразделения вроде заградотрядов, с пулеметами, автоматчики: «В оборону, в оборону!» Представьте себе, каково из воды вылезти в конце февраля и лечь в оборону! Я-то оттуда ушел, сказал, что мы, саперы, имеем задание командующего построить наблюдательный пункт. Хотя у меня такого задания и не было, но я знал, что все равно заставят строить. Меня пропустили:

— Люди твои?

— Мои!

— Проходи!

Так мы выбрались.

Войска уже подходили, чтобы занять оборону, сменить переправившихся. Не удержали бы переправившиеся оборону час-полчаса — немцы переправились бы вслед и нас добили бы окончательно. На плечах у отступающего противника это легко. Главная задача заградотряда была в этом, собрать отступающих, организовать оборону. Пулеметным огнем разве остановишь отступающую армию — это сказки! Кто остановится, если все равно погибать? Так бегущих специально останавливают, а сзади готовят другую оборону. Беглецы не могут воевать, они выдохлись — их пропускают, чтобы очухались и пришли в чувство. Сколько раз я наблюдал такие вещи. А сейчас говорят — вот, заградотряды стреляли по своим! Как это, по своим стрелять? Когда тысячи человек отступают, они сомнут любой заградотряд к чертовой матери!