Я не люблю пятницу - Марек Гот

Альфу еще повезло — он знал своих родителей и был богат. Возможно, когда‑нибудь деньги заставят общество забыть о его сомнительном происхождении.

— Ты не особо похож на эльфа, — сказал я, просто, чтобы хоть что‑то сказать. — Выглядишь молодо — вот и все.

— А Алиса? С ней‑то не ошибешься. "Молодо выглядишь", — фыркнул он. — Кто будет серьезно воспринимать мальчишку? Нас просто ограбят и хорошо, если не прирежут.

Он вызывал одновременно сочувствие и раздражение. Сочувствие — потому, что я прекрасно понимал, в каком сложном положении он очутился. Раздражение — потому, что я не мог ему помочь. И вообще — я не нанимался в няньки.

— В гостинице тебя никто не тронет. Дождитесь каравана в Фаро. Хоть один в неделю обязательно проходит. Идти, конечно, намного дольше, но зато и намного безопаснее.

— Но…

— Нет, Альф. И дело даже не в том, что я не могу появляться в Фаро, хоть я не могу появляться в Фаро. Просто вам лучше держаться от меня подальше. Так будет безопаснее. Для ВАС безопаснее, — я снова вспомнил о Флинке Тимтае. — Если кто‑то увидит вас вместе со мной, то вас убьют. Не будут похищать, не будут требовать выкуп. Просто убьют. Я не шучу и не пугаю. Я — плохая компания для путешествий. Я даже до постоялого двора довезти вас не могу потому, что мне и там лучше не появляться.

— Ясно.

Долгое время мы сидели молчал. Альф перебирал пальцами плетеный шнур куртки, а я подкармливал костер сухими ветками.

— Кто ты такой, Макс? — спросил он неожиданно.

— Не понял.

— Понял. Я спрашиваю — кто ты? Ты в одиночку и без магии, я специально смотрел, убил одиннадцать человек. Ты ни слова не сказал о вознаграждении за наше спасение, хоть любой другой снял бы с нашего папочки кругленькую сумму. Тебе нельзя появляться в Фаро. На тебе шрамов больше, чем блох на собаке. Ты едешь по бездорожью, в то время как рядом вполне приличный тракт. Наконец, — он улыбнулся, — ты еще не придушил Алису, хотя я на твоем месте давно бы это сделал. Вот я и спрашиваю — кто ты?

— Альф, я сказал тебе больше, чем собирался и гораздо больше, чем тебе нужно знать. Я очень, очень, очень устал. Давай закроем эту тему.

— Хорошо. Тогда я пойду поищу все же свою сестру. Она запросто может пойти не в ту сторону. Городская девочка.

Альф захватил горящую ветку, поскольку совсем стемнело, и, насвистывая, направился к ручью. Минут через десять он появился, волоча за собой упиравшуюся Алису.

— Не хотела идти, — хладнокровно пояснил он мне. — Не могла в темноте отыскать нужный оттенок помады.

Алиса одарила брата взглядом василиска, но, тем не менее, чинно уселась на ствол поваленного дерева. Я подумал, что главный в этой паре все‑таки Альф. И еще о том, что он, как и Квинт — старший, души не чает в сестре и оттого терпит все ее фортели.

Вечернего платья Алиса не надела (все‑таки чувство меры у нее присутствовало), но, в общем, Альф был довольно близок к истине. Обтягивающие штаны из черной замши, куртка с бахромой из такого же материала и белая блузка с глубоким вырезом. В безлюдном лесу у костра этот наряд еще не выглядел театрально, но был уже на грани. Хоть сапоги и остались старыми, но Алиса старательно их вымыла — в пламени костра они поблескивали мокрой кожей.

— Сапоги сними, простудишься, — сказал я.

Алиса вспыхнула и вздернула подбородок выше звезд. Я слишком устал, чтобы с кем‑то спорить и кого‑то уговаривать.

— Альф, сними с нее сапоги и набей травой. А еще лучше — насыпь внутрь мелких камешков. Не очень горячих.

Альф исполнил все в точности, и Алиса снова смолчала. Она только чуть вытянула к огню маленькие ступни и пошевелила пальцами, на которых от воды сморщилась кожа. Я подумал, что пока Альф отсутствовал, между братом и сестрой состоялся разговор, о содержании которого я могу лишь догадываться.

Мои новые сапоги почти просохли. Я высыпал гравий, вытащил траву и начал натягивать левый.

— Мародер, — сказала Алиса неожиданно и громко.

— Алиса!

— Он — мародер, — повторила она. — Эти сапоги были на их главном, я видела. А может им всем такие сапоги выдают, а?

— Прекрати, Алиса!

— Думаю, что Альф не хуже сестры знал, чьи это сапоги. И, да — по его понятиям это было мародерство. Я натянул правый сапог.

— Это называется "ситуационная этика", дорогуша.

Спрашивать, что такое ситуационная этика, Алиса сочла ниже своего достоинства, но Альф уцепился за возможность хоть как‑то оправдать меня в своих глазах.

— Как это понимать?

— Да вот так и понимай. У него были сапоги, а у меня не было. Теперь они ему не нужны, а мне — крайне необходимы. Я же не шарил у него по карманам и не вырывал золотые коронки изо рта, а взял только то, что мне необходимо.

— Верно, — Альф вроде бы немного успокоился. — Давайте ужинать

Алиса промолчала, но весь ее вид говорил о том, что именно она думает о людях, которые снимают сапоги с покойников.

Ужин прошел относительно тихо. Среди разбойничьей добычи Альф отыскал фарфоровую тарелку для Алисы, а мы ели прямо из закопченного котла. Золотыми ложками. Алиса вначале делала вид, что ей невыносимо противно есть эту ужасное месиво, приготовленное к тому же разбойником, бродягой, мародером и еще чер–те кем. Попутно она пыталась уколоть меня, осведомляясь, мыл ли я руки перед тем, как готовить еду и после того, как стащил сапоги с мертвого человека. Поскольку я никак не реагировал, она вскоре забыла о необходимости поддерживать свой образ капризной стервы и с завидным аппетитом уплела три тарелки гуляша. Я просто диву давался — куда в нее столько лезет

Во время ужина, я смотрел на своих новых знакомых. Странно — мы общались целый день, но только сейчас я впервые разглядел их по–настоящему.

Вымытый Альф больше не походил на четырнадцатилетнего оборвыша. Двадцать ему, правда, тоже никто не дал бы, но лет семнадцать–восемнадцать — вполне. После купания оказалось, что волосы у него темно–рыжего цвета, довольно жесткие на вид и торчащие в разные стороны. При этом на лице не было ни одной веснушки, и вообще кожа была довольно смуглой. Идеально ровный нос и ярко–голубые глаза довершали его схожесть с тем, кем он, собственно говоря, и являлся — наследником богатой и уважаемой аристократической фамилии. Он был худ, высок и весь состоял из углов и прямых линий. Альф напоминал жирафа, которого я видел в зоопарке Глетта. Та же угловатая грация и очаровательная бестолковость, которая часто встречается у молодых жеребят, но почти напрочь отсутствует у людей.

Его сестра была на целую голову ниже меня. Прямые линии и углы (особенно углы) присутствовали у нее только в характере. Снаружи были сплошные изгибы, овалы и выпуклости. Она действительно чем‑то походила на кошку. Алиса даже двигалась так же, как и дышала — естественно, не осознавая самого факта движения. Несмотря на завидный аппетит, пухленькой она не была, хотя и тощей назвать ее было сложно. Такая себе маленькая крепенькая женщина. Эльфью кровь в ней безошибочно выдавали высокие скулы и совершенно неповторимая миндалевидная форма глаз. Цвет я не разглядел, но почти наверняка они были зелеными. А еще — уши. Гораздо меньше эльфьих, они все же чуточку оттопыривались и росли как бы вверх. Пока еще не эльфьи, но уже и не совсем человеческие. Острижена Алиса была довольно коротко. И хотя волосы были густого черного цвета, но крупные завитки торчали в разные стороны так же, как и у брата. Нос тоже был как у брата. Но если долговязому Альфу его нос приходился впору, то для Алисы он был великоват. И рот великоват. Уголки губ были подняты чуть вверх, отчего казалось, что она постоянно улыбается каким‑то своим мыслям. Цвет кожи был опять же, как у брата — смуглый с матовым оттенком. И хотя каждая из черт лица по отдельности выглядела, мягко говоря, не на своем месте, в целом они обретали какую‑то внутреннюю гармонию. Красавицей она не была, но оставляла очень приятное впечатление. По крайней мере, пока молчала.