Ломаный сентаво. Аргентинец - Петр Иванович Заспа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фегелейн осторожно взял шип и поднёс к глазам.
— Цветок служит стабилизатором и поршнем. Слыхал я о таком — иглами плюются из бамбуковых трубок. Рассказывали, что в бывшем нашем африканском Того местные племена с такими же шипами охотились на обезьян. Бывало, что доставалось и колонизаторам. Но там использовался парализующий фермент с кожи ядовитой жабы.
— Яд или ещё какое дерьмо, это уже не имеет значения. У наших раскрашенных соком друзей неплохой арсенал, — согласился Айземанн. — Так что недооценивать их не стоит. Своих убитых забрали, оставили только наших, да и то не всех. Мы нашли пятерых, а их было не меньше десятка.
— Двенадцать, — уточнил Шмидт. — С проводником тринадцать.
Айземанн задумчиво взглянул в небо, затем на Фегелейна.
— Нападают дикари с наступлением темноты, так что время ещё есть. Не мешало бы поторопиться. Герман, где ты видел мулов?
— Здесь рядом, на берегу озера, — вместо Фегелейна торопливо ответил Удо.
— Там небольшая отмель, — уточнил Фегелейн, — а чуть дальше водопад. И всюду отстрелянные гильзы. Первый бой они приняли на берегу, затем отступили вглубь сельвы — это их и погубило.
— Тогда начнём искать с этого самого места и вдоль озера! — оживился Айземанн, сбросив с плеча рюкзак.
— Найдём клад, а дальше? — скрестив на груди руки, внезапно задал провокационный вопрос Шмидт.
— Как его забрать? Мулов у нас нет, да если бы и были, в нашем случае — это обуза, с которой далеко не уйти.
— Возьмём, сколько унесём, остальное перепрячем, — ответил Айземанн.
— Вот так вот просто — взяли, перепрятали и ударили по рукам? Неужели ты думаешь, я не понимаю, что вернётся из джунглей только один?
— На что ты намекаешь?
— И скорее всего, это будешь ты, — продолжал рассуждать на публику Шмидт. — Ты у нас самый прыткий, ножом орудуешь, что вилкой, да и стреляешь, я уверен, быстрее других. Зачем тебе лишние свидетели? Да и делиться, как я заметил, ты не привык. Даже славу главного головореза с Тиллесеном никак не поделите. Думаю, что как-то само собой так получится, что ты останешься единственный, кому будет известно о золоте. Отличная заначка на чёрный день. Верно, Айземанн? Или ты надеешься, что я полный кретин? Да я тебя раскусил ещё в городе, как только ты забрался в машину!
— Что ты предлагаешь? — нервно двинул скулами эсэсовец.
— Уходим немедленно! Оставляем всё как есть и уходим. Где искать золото, мы знаем лишь приблизительно, и это хорошо — не будет соблазна ткнуть напарника ножом в спину. Уйдём, подготовимся как следует и тогда возвратимся за нашим кладом. Если есть озеро, то мы сможем вернуться на гидросамолёте, и не нужны будут эти мучения под названием «отважная прогулка по диким джунглям»!
— На этот раз кретином ты считаешь меня? — потемнел лицом Айземанн. — А самолёт, естественно, попросишь у Мюллера? Где же его ещё взять? Ну конечно, ты ему ни за что не признаешься, зачем тебе самолёт. Ну а мы, в свою очередь, все как один, безусловно, даже под пыткой подтвердим, что так полюбили сельву, что впредь хотим проводить воскресные пикники исключительно в её говённых болотах! А вот это ты видел? — выкрикнул Айземанн и поднёс к носу Шмидта кукиш размером с перезрелую дыню. — Всё продолжаешь вылизывать ботинки своему боссу! Боишься получить пулю от меня, так получишь от Мюллера! Если раньше я бы и отпустил желающих расстаться на все четыре стороны, то теперь только с перерезанной глоткой! Золото где-то здесь, рядом. Отныне мы им все повязаны. Мой план такой: находим, берём сколько сможем унести и направляемся в Парагвай. До его границы уже недалеко. За проданное золото готовим новую экспедицию и возвращаемся за остальным. Насчёт самолёта мне идея понравилась. А вот в Мар-дель-Плата нам дорога отныне заказана. Очнитесь, идиоты, и живите наконец для себя! Ни для рейха, ни для Мюллера, а для себя.
— Я тебе не верю, — оглянулся на Ганса и Пёшеля Шмидт. — Не будьте и вы дураками. Наш хитрый друг заговаривает нам зубы, а сам уже придумал, что ему одному делать с нашим золотом. Дайте ему время, и он разделается со всеми.
— Тогда ты будешь первый! — потянулся за ножом в сапог Айземанн.
— Эй, эй! — отпрыгнул Шмидт, и в его руке все увидели «Вальтер», словно он прятал пистолет в рукаве и только ждал подходящего момента. — Я тоже стреляю быстрее, чем думаю. Какие гарантии, что ты не отступишь от своего плана?
— Моё слово.
— И всё?
— И всё. На этом торги закончим и займёмся делом. Вещи оставляем здесь, налегке расходимся по периметру и разыскиваем любые следы клада. Такой груз так легко не спрячешь, им пришлось вырыть огромную яму. Ищите свежевскопанный грунт, срезанный мох, следы лопат.
— Я бы не стал рыть именно здесь, в джунглях, — удивив остальных неожиданной переменой, деловито заметил Шмидт. — Корни толстые, не тоньше самих деревьев, — он топнул ногой по торчавшему корню, поясняя собственную мысль, — не всякая лопата возьмёт. На этой полоске между рекой и озером я бы всё же выбрал озеро. У реки следов лопат я не видел. Остаётся озеро. Там и грунт мягкий, и ориентир на будущее хороший. Река может пересохнуть, а озеро здесь будет всегда.
— Соображаешь, — согласился Айземанн. — Вот ты и начни с берега. И вот ещё что: никому не шуметь, что бы он там ни увидел.
— А как быть с дикарями? — спросил Фегелейн.
— Потому и предупреждаю, чтобы не шумели. Надеюсь, что о нас они ещё не знают. В отличие от вас, я врага всегда чувствую за километр, и пока спокоен. Но если даже предположить обратное, то до наступления темноты они напасть не рискнут. Поторопитесь, и всё будет хорошо: нашли, секунду полюбовались, взяли, и бодрым ходом прочь на север! До парагвайской границы отсюда не больше двух дней пути.
Из кустов вновь появилась серая лапа и осторожно потрогала Клима за ногу. Он раздвинул ветки, откуда на него смотрели два крохотных слезящихся глаза. Лапа просяще перевернулась красной ладонью кверху, и на мгновение показалось, что в кустах прячется маленький голодный ребёнок. Клим не удержался и, вспомнив, что так заинтересовало макаку, срезал кожаную петлю с ремня убитого немца и вложил в раскрытую пятерню флягу.
— Надеюсь, у него там
