Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Ковальская Елена

(РГАДА. Ф. 1207. Оп. 1.Д. 1569. Л. 270 об.-271.)

Воспоминания вел. кнж. Марии Павловны

В Москву вернулись через два месяца, куда скоро должен был приехать мой жених. Он привез с собой чертежи дома, который тетя собиралась построить для нас в Стокгольме. Мы обсуждали эти чертежи, мой жених и я, робко выражая юношеские разногласия, которые хоть и были незначительными, являлись отражением больших различий наших темпераментов и точек зрения.

(Мария Романова. Воспоминания великой княжны.

Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918. М., 2006. С. 103.)

Вел. кн. Павел Александрович — Николаю II

27 октября

Дорогой Ники,

Алексей[2029] передал мне вчера твое милостивое разрешение приехать в Петербург с женой, за что прошу принять мою сердечную благодарность. Как тебе писал Алексей, очень прошу тебя выписать детей к 10-му ноября из Москвы в Царское, куда я буду наезжать из Петербурга для свидания с ними.

Еще раз горячо благодарю тебя и остаюсь преданный тебе

Павел.

(Николай II и великие князья. Родственные письма к последнему царю / Подред. и вступит, ст. В. И. Семеникова. Ленинград, 1925. С. 57.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

5 ноября. Москва — Фреденсборг

Сообщаю подробности. Поскольку жена Павла получила разрешение ухаживать за дочерью во время родов, то он приезжает в Царское Село повидаться с детьми. То, что было решено летом, остается, конечно, в силе. Люблю. Целую. Ужасно грустно, что ты не там. Мы уезжаем в четверг. Вильям тоже.

Элла.

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1586. Л. 114. —на англ. яз.)

Дневник вел. кн. Константина Константиновича

8 ноября. Павловск. Приезжал Гартонг[2030]. Встретил его на машине и пешком дошли до дворца. С ним и Сергей Ник<олаевич>. Завтракали у жены внизу в маленькой столовой и вчетвером поехали в город. Много говорили об ожидавшемся на другой день приезде Павла с женой, графиней Hohenfelsen (Ольгой Валерьяновной Пистолькорс), которой разрешили приехать в Петербург к родам ее дочери от первого брака, графини Крейц[2031]. Из Москвы приезжают для свидания с Павлом Элла, Мария с женихом Вильгельмом Шведским и Дмитрий. Они будут гостить у Царей в Царском. По случаю их приезда Царь мне написал, что не может обедать в Павловске в субботу. Павел будет жить в Петербурге…

(ГА РФ. Ф. 660. Оп. 1. Д. 59. Л. 60.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

12 ноября. Царское Село

Дорогая моя Минни,

Шлем тебе ко дню рождения свои сердечнейшие поздравления и благословения. Надеюсь, ты хорошенько отдохнула в своем отчем доме, получила удовольствие от пребывания в своем славном доме с дорогой тетей Аликс. Визит Павла пока проходит гладко, Бог даст, и дальше так пойдет, и никакие наветы не повлияют на его настрой.

Он глубоко благодарен за то, что его жене разрешили приехать по ее семейным делам; он сказал, вот увидите, она будет скромно сидеть дома и никого собой не обеспокоит…

Он приезжает сюда повидаться с детьми, как он и хотел, но до сих пор и словом не обмолвился о том, чтобы они приехали к нему или встретились с ней. Я думаю, этого не случится, однако если зайдет речь о встрече в его доме в Петербурге (вдруг он захочет, чтобы дети приехали к нему), то отказать ему будет трудно. Что ты скажешь, если он задаст такой вопрос перед отъездом? Я очень надеюсь, что он этого не сделает, но — кто знает?

Думаю, Алексей урезонил Павла, так что тот оправдывается за свое поведение летом, во всем этом чувствуется, что Павел сожалеет об этом, тем более, как он мне признался, это была их первая ссора с женой за все время, и что она была в отчаянье, что он тогда не поехал. Конечно, я сказала ему, что, вот видишь, она была права и…

Разумеется, он будет просить о всевозможных уступках, но Ники приготовился, и, Бог даст, спокойная беседа сможет вразумить Павла. Во всяком случае, тон его уже совсем иной, он присмирел и в душе не так ожесточен. Мне думается, в глубине сердца он осознает, что был не прав. А потому и дети рады его пребыванию, и у Вильяма сложилось хорошее впечатление.

Мы пробудем здесь до 6-го <декабря>. Каковы твои планы? Ники и дети выглядят хорошо, Аликс страшно худая, подхватила инфлюэнцу, но, как видно, мучения, через которые она прошла этим летом, сказываются. Она похоже на человека, который пережил моральную пытку; от нее осталась только тень, и мое сердце болит при виде ее печальных глаз, но я верю — теперь она быстро поправится: здешняя спокойная жизнь, свежий воздух сотрут с лица ее печать скорби. Я так рада, что мы можем немного спокойно побыть вместе, только тебя, дорогая, не хватает.

Храни тебя Бог. Нежно целую тебя.

Элла.

Мария, Вильям, Дмитрий целуют твои дорогие руки и сердечно поздравляют.

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 51–54 об. — на англ. яз.)

Воспоминания вел. кнж. Марии Павловны

Отец давно хотел привезти свою жену в Россию, хотя бы на короткое время, но царь всякий раз запрещал ему это. Теперь, наконец, такое разрешение было получено. Мой отец с женой приехали в Санкт-Петербург и на пятнадцать дней поселились в нашем старом дворце на Неве.

К этому времени его положение как-то упрочилось: его жена теперь носила титул графини Гогенфельзен, и их брак был признан царской властью. Старшая дочь графини от первого брака ждала ребенка — это и было причиной, изложенной в прошении на имя императора, — желание матери быть со своей дочерью в такое время. Кроме того, отец желал, чтобы мы встретились с его женой и узнали ее получше, а также, чтобы она заново наладила связи со столичным обществом.

Тетя была недовольна, но император не мог отменить своего решения, поэтому тетя сопровождала нас в Санкт-Петербург в мрачном расположении духа. Она считала, что дядя знал бы, как не допустить эту бесполезную, почти неприличную встречу.

Мое сердце билось тяжело и быстро, когда я прошла через большие стеклянные двери вестибюля. Казалось, ничто не изменилось за несколько лет нашего отсутствия, даже запах, только комнаты, казалось, стали меньше. Отец радостно нам улыбался, стоя на верхних ступенях лестницы.

Мы поднялись вверх, к нему. Когда отец склонился над рукой тети Эллы и повернулся, чтобы расцеловать нас, я заметила промелькнувшее в зеркале соседней комнаты отражение графини Гогенфельзен: ее лицо застыло и было бледно от душевного волнения.

Мой отец повел нас вперед; сделав несколько шагов, мы увидели его жену.

Она была красива, очень красива. Умное лицо с неправильными, но тонкими чертами; поразительно белая кожа, необычайно контрастирующая с темно-лиловым бархатным платьем, отделанном у выреза и на рукавах оборками из старинного кружева. Такой я ее помню до сих пор.

Отец представил нас друг другу. Графиня приветствовала тетю глубоким реверансом и повернулась ко мне. Мы обе были смущены. Я не знала, как приветствовать ее, поэтому робко подставила ей свою щеку.

Чай был накрыт в кабинете моего отца. Графиня исполняла обязанности хозяйки. Ее унизанные драгоценностями руки быстро порхали над белыми чашками с красными каемками и монограммами отца. Но, несмотря на все ее усилия и усилия моего отца, разговор не клеился. Тетя решила придать этой беседе чисто светский характер, и это ей удалось…

Пока мой отец вместе с тетей обсуждали нюансы, мы с графиней осматривали меха. Двадцать лет, проведенные в нафталине, не пошли им на пользу. Графиня предложила отвезти их в Париж и отреставрировать там. Мы поговорили о моем приданом и о парижских ателье дамского платья. Прежде чем расстаться, она сказала, что ей хочется дать мне что-нибудь на память о нашей первой встрече, и спросила, чего бы я желала. Я не знала, что ответить, но мой взгляд упал на аметистовое колье, которое было у нее на шее, и я сказала, что хотела бы иметь такое. Она прислала его мне, и до сих пор я ношу его.