Тонкий мир - Софья Ролдугина

– Ты сможешь смириться с этой стороной жизни своего князя? – тихо спросила она, остерегаясь касаться меня, против обыкновения.

– Нет, – я закусила губу и зажмурилась. Больно . – Никогда. Я не могу вас осуждать, вы другие, подобное поведение – ваша норма, но… – горло у меня снова свело, и я, сжав зубы, плеснула себе минералкой прямо в лицо. – Но не заставляйте меня принимать это или закрывать глаза…

Я не договорила и со стоном уткнулась в собственные колени. Бесполезная бутылка из-под воды с грохотом покатилась по тротуару.

Дыхание Корделии опалило мой висок.

– Найта, скажи… Ты все еще любишь Максимилиана?

Я всхлипнула.

– Да. Конечно, да.

А разве могло быть иначе?..

Глава 45. О нравах

Обратный путь в убежище Северного клана в моей памяти почти не отложился. Я была как сомнамбула – просто шла за Корделией, подчинялась ее приказам. Без споров сжевала сухой бутерброд, когда мы зашли в круглосуточное кафе около железнодорожной станции, послушно надела теплую куртку, чтобы не застудиться… Кажется, даже умудрялась отвечать на вопросы, пусть и невпопад.

В экспрессе мы взяли дешевые билеты и сели у окна. Делия начала что-то рассказывать, но я почти сразу отвернулась, и она умолкла на полуслове.

Светало.

Мелькали за окном, сливаясь в одно пятно, деревья, озера, холмы, поля и маленькие кукольные городки. Я механически теребила молнию на куртке и смотрела в глаза своему тусклому двойнику за холодным стеклом. Та, другая, казалась старше и спокойнее. Она улыбалась чему-то рассеянно, и взгляд ее был невыразительным, как блики искусственного света на вытертом зеленом сукне.

А я чувствовала, как все усложняется с каждой минутой.

В первое время после того, как мы отошли от клетки, во мне говорили чувства. Отвращение и ужас, порожденные зрелищем шакарской «трапезы», не могли осушить бездонное озеро моей любви к Максимилиану. Но, как сточные воды, они сделали его грязным.

Теперь же я начала осознавать случившееся заново – уже разумом. И вот он-то и не мог найти выход из логической ловушки…

Корделия, наверное, ощущала мое смятение, нарастающее с каждой минутой. Она не стала противиться, когда я, пройдя через туннель, отправилась не к особняку, а на берег реки, прямо через подсолнуховое поле.

У воды мне стало легче. Ночью тайная долина Северного клана становилась похожей на сон. Для растрепанных нервов – самое то.

Когда подсолнухи вновь закачались и из теней выступил Дариэль, я ничуть не удивилась. Думаю, в глубине души мне просто хотелось, чтобы он пришел.

– Корделия сказала, что тебе понадобится что-нибудь бодрящее и успокаивающее одновременно, – улыбнулся он тепло, как в старые добрые времена, присаживаясь на траву рядом со мной. – Я решил, что из всех снадобий только одно сочетает в себе эти качества.

Дариэль ласково разомкнул мои стиснутые пальцы и вложил в них подтаявшую шоколадную конфету.

– Спасибо, – я попыталась ответить ему улыбкой, но что-то мне подсказывало, что вышло не очень.

Шоколад оказался горьким, а вишневый сироп в начинке – сладким и тягучим. Забавно. Моя жизнь в последнее время напоминала конфету наоборот. Только разгрызешь сладкую глазурь – на язык выльется что-нибудь отвратительное горькое. Хорошо, если не синильная кислота.

– Что случилось, Нэй? – тихо и серьезно спросил Дариэль. – Расскажешь?

– Я… видела охоту кланников. В городе к югу отсюда, – ответила я, поколебавшись недолго. – Клетка. Заклеенные рты. Погоня. Такая вот ферма страха, представляешь себе?

Дариэль продолжал улыбаться, но осанка его стала напряженной, а плечи будто закаменели.

– Представляю, Нэй. И даже слишком хорошо… – он искоса посмотрел на меня. – А ты, похоже, раньше и не представляла себе, почему у шакаи-ар такая… репутация.

Как мне ни хотелось возразить, я вынуждена была согласиться. Действительно, не представляла. То есть, конечно, боялась кланников… Даже больше, чем маньяков или инквизиции. Но то был страх инстинктивный, как перед ядовитыми змеями. Страх смерти. А сегодня он, казалось бы, давно изжитый, оживился новыми оттенками отвращения и ненависти – не к кому-то определенному, а к подобному образу жизни вообще.

– Орден не зря начинал с того, что поставил шакаи-ар вне закона, – продолжал между тем Дариэль, внимательно разглядывая меня темными глазами. – Тогда, у истоков, тысячи лет назад, смотрителям оказывали поддержку все. И Пределы, и Замок-на-Холмах, и общины ведарси, и, конечно, люди. Многим импонировала идея если не полного уничтожения шакаи-ар, то хотя бы ограничения их свободы. Кланники – это хищники, Нэй. Им чужда наша мораль, и их даже нельзя винить за это. Шакаи-ар – просто следующее звено в пищевой цепочке.

Меня передернуло от циничного термина, но в то же время накатило облегчение, и я смогла наконец высказать вслух то, что мучило меня уже долгие часы:

– Я понимаю это, Дэйр. Но не могу в себе разобраться. Не в человеческих силах изменить обычаи целой расы, но и просто закрыть глаза на то, чем является Ксиль, я не могу. Это будет лицемерием и предательством моего… моего милосердия. Если я равнодушна к тем, кого убивает мой возлюбленный, значит я по-настоящему не сострадаю никому. Смотреть на убийство и ничего не делать – это почти то же самое, что самой убить!

Мой возглас эхом отразился от глади реки, такой спокойной, что вода казалась стоячей, и я сконфузилась. Уж больно истерично это прозвучало.

– Не перегибай палку, – Дариэль ободряюще положил руку мне на плечо. – Во-первых, насколько я понял, охота, свидетельницей которой ты стала, была бескровной. Во-вторых… Представь себе, что ты завела змею. Ядовитую. Тайпана, например…

– Не в этой жизни, – меня передернуло от отвращения. Дариэль подавил вздох.

– Хорошо, пусть не змею. Пусть волка. Так тебе легче представить? – спросил он терпеливо. Я только кивнула, догадываясь, к чему он ведет. – Ты знаешь, что еще в прошлом веке нападения волков на одиноких путников зимой нередко заканчивались кровавой драмой?

– Ну… мне доводилось читать о таких случаях, – уклончиво ответила я.

– Нельзя сказать, чтобы это явление носило массовый характер, но все-таки удивить кого-то загрызенным насмерть путником или даже ребенком, заблудившимся в лесу, было бы сложно, – продолжил развивать мысль Дариэль. – Скажи, разве поведение вида в целом повлияло бы на отношение… к твоему домашнему волку, скажем так?

– Вряд ли, – созналась я, представив себе такого оригинального питомца. – Только это неточный пример. Волки – неразумны, они не понимают, что нападать на людей – плохо и негуманно.