Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лена пожала плечами и отвернулась к окну. Она снова увидела освещенный солнцем двор, за ним ветви деревьев, украшенные светящимися сосульками, и во дворе петуха. Спустившись со ступенек крылечка, он шагал по мокрому снегу, вытянув шею, насколько мог, и смешно к самой груди поднимая ноги, словно боялся промочить их.
Лена вспомнила свое гадание, взглянула на Ксенью и сказала:
— А тебе, наверное, очень обидно дома оставаться?
— Конечно, обидно, — ответила Ксенья. — Да ведь ничего не поделаешь — раз доктор запретил, приходится подчиняться. Я на тебя рассчитываю, потом ты мне все расскажешь…
— Да-да, я все расскажу, все запомню, — оживившись, сказала Лена. — И, как только их встретим, сейчас же все вместе сюда…
Ксенья удивленно подняла брови.
— Кто все вместе?
Лена замялась, опустила глаза, потом снова подняла их на Ксенью и тихо сказала:
— Ну, если они придут…
— Да кто они-то? — Ксенья отложила газету и пристально смотрела на Лену.
— Никита… Товарищ Лукин… — покраснев, проговорила Лена.
Прасковья Васильевна так быстро поставила утюг на перевернутую самоварную конфорку, что, казалось, рассердившись, стукнула им.
— Господи, боже мой, да откуда они тут возьмутся? — растерянно проговорила она. — Да ты что, разве что-нибудь слышала?
— Ничего я не слышала… Но ведь армия приходит, и они могут прийти, — сказала Лена.
— Армия приходит с запада, а не с востока, — сказала Ксенья, почему-то нахмурившись. — И ты, пожалуйста, не придумывай невозможного.
— Я не придумываю… А может быть…
— Ничего не может быть, — сказала Ксенья.
— Да что они, на крыльях, что ли, перелетят через все японские войска? — неуверенно проговорила Прасковья Васильевна, однако заспешила: видимо, слова Лены зародили в ней надежду и в самом деле сегодня встретить Никиту. — Коли ты слыхала что-нибудь, так лучше прямо скажи, — прибавила она. — Попусту о таком лучше не мечтать, только сердце себе бередить будешь…
— Андрей Никанорыч рассказывал, — сказала Лена.
Ксенья еще строже посмотрела на нее.
— Что рассказывал?
— Что наши войска с партизанами встречались и что эти партизаны с востока пришли, — сказала Лена. — Вот с ними и Никита…
— Не выдумывай, — сказала Ксенья. — Эти партизаны из каких-нибудь ближних сел, а не из-под Читы.
Лена промолчала. Однако слова Ксеньи не убедили ее и она попрежнему продолжала верить, что сегодня непременно встретится с Никитой.
— Пойдемте, — тихо сказала она Прасковье Васильевне. — Теперь пора, наверное…
— Пойдем, пойдем… — Прасковья Васильевна торопливо накинула на плечи только что выглаженную шаль и пошла в переднюю надевать шубу.
11
По улицам города двигалось столько народу, что с первых же шагов Лена отчаялась увидеть парадное шествие армии.
— Да пойдемте же скорее, — таща за рукав шубы, торопила она Прасковью Васильевну. — Все места займут, и мы ничего не увидим. Говорила, что не успеем, вот и не успели.
— Да куда не успеем-то, — едва поспевая за Леной, уговаривала ее Прасковья Васильевна. — Видишь, народ идет, и мы с ним потихоньку. Все увидят, и мы увидим. Куда бежать-то?
— Нет-нет, — не слушаясь, говорила Лена, увлекая Прасковью Васильевну в самую гущу толпящегося народа. — Скорее нужно… Ах, ничего вы не понимаете…
Город шумел, и на улицах было так тесно, словно все до единого жителя, от мала до велика, вышли из своих домов.
Красные флаги над подъездами каменных зданий, сверкающие под солнечными лучами пятна снега на крышах небольших деревянных домиков, сияние лужиц на оголенной мостовой, люди, двигающиеся по тротуарам пестрыми и шумными потоками, колонны марширующих с пением рабочих, развевающиеся над ними знамена, шпалеры дружинников с горящими остриями штыков — все это пьянило Лену. Ее охватило такое же чувство веселия и страха, какое она испытывала в раннем детстве на качелях, когда раскачиваемая отцом доска стремительно взмывала выше столбов перекладины, чуть не в самое поднебесье, и глазам открывалось все вокруг, весь мир: и зеленая полянка в желтых цветах, и голубая речушка, и белые гуси на песчаной косе, и лес, и небо, и облака, такие же ослепительно белые, как гуси. Так же, как тогда на качелях, у нее захватывало дух и так же, как тогда, словно поднявшись на огромную высоту, она видела все сразу: и солнце, и голубое небо, и красные флаги, как бы летящие по воздуху, и золото знамен, и веселые лица людей.
Она схватила за руку Прасковью Васильевну и, смеясь, говорила:
— Вот теперь хорошо, вот теперь мы все увидим, и они скоро придут… Я знаю, они непременно придут…
Она видела все сразу, слышала вокруг себя веселые возбужденные голоса, но не понимала, о чем говорили люди, и всматривалась в даль, туда, где поднимались деревья Приангарского сквера и где должна была показаться голова колонны входящих в город войск.
Она совсем позабыла свой разговор с Ксеньей и, глядя на ликующий город, не могла поверить, не могла представить себе, что совсем близко отсюда, в Забайкалье, все еще маршируют по городам японские солдаты и все еще продолжается та унылая и страшная жизнь, которую вели люди здесь в трудные зимние месяцы, когда Ксенья сидела в тюрьме.
Ей казалось, что всюду победил народ, что всюду города расцвечены красными знаменами и Никита, вернувшийся в Иркутск, вот-вот сейчас покажется
