Главное доказательство - Павел Орлов

А вот внимать Юрию Ричардовичу не так-то просто. Мало того, что речь идет о вещах несколько. м-м-м. туманных, так еще и рассказчик, плюс ко всему, беспрестанно вставляет в свою речь выражение «знаете ли», что уже потихоньку начинает раздражать.

У нас в конторе тоже есть один деятель: чуть ли не через слово – «елки-палки». Коллеги за это промеж собой его «Дедом Морозом» прозвали. Говорить с ним – еще туда-сюда, а вот монологи выслушивать – от этого увольте. Однажды на расширенном совещании руководящего состава Управления упомянутый товарищ выступал с каким-то бумажным анализом. Так половина зала, от нечего делать, стала в своих блокнотах отмечать, сколько раз он «елки-палки» произнесет. В десятиминутном докладе этих «палок» оказалось сорок семь штук – лично подсчитывал.

Улучив момент, я, постаравшись придать физиономии выражение искреннего интереса, перебиваю собеседника, делая отчаянную попытку возвратить беседу к истокам:

– Так что же, все-таки, представлял собой Глебов?

– Очень неоднозначная личность! Я, знаете ли, в свое время составил его гороскоп, а потом сделал прогноз… К хиромантии вы тоже относитесь… э-э-э. с пониманием?

– Скорее с непониманием, – уклоняюсь я от прямого ответа. – Слишком плохо разбираюсь в этом вопросе, чтобы иметь какое-то мнение.

– Жаль. Очень жаль, что профессионалы пренебрегают подобными вещами. Между прочим, с точки зрения розыска преступников здесь можно было бы почерпнуть массу полезной информации.

Хозяин квартиры встает со своего места, подходит к той самой этажерке, на которой пылится раритетный «Рекорд», и берет с полки какие-то бумаги.

– Знаете ли, я ведь именно благодаря хиромантии предвидел смерть Алексея Викторовича. Да-да, не удивляйтесь! Вот тут у меня сохранился отпечаток его ладони. Да, вот он! Так вот, если вы внимательно посмотрите на линию жизни, то нетрудно видеть, что вот здесь – видите? – ее пересекает четко выраженный квадрат. А это, знаете ли, знак смерти! И вот в этом месте – обратите внимание.

Здесь, уважая терпение читателя, я вынужден опустить занавес.

Честно сказать, я и сам все это выдержал с огромным трудом. Все мои попытки конкретизировать беседу неизменно натыкались на абстрактные рассуждения об аурах, кармах, линиях жизни, связи с космосом и прочей хрени, с постепенным переходом к перечислению собственных заслуг Юрия Ричардовича в области эзотерических знаний. Примерно так же бравый солдат Швейк битых два часа компостировал мозги тайному агенту Бертшнейдеру, хитроумно сводя все разговоры о политике к способам лечения чумки у щенков. Господину Шушкевичу с такими способностями надо бы не на пенсии сидеть, а в МИДе работать. Как Горбачев прямо: говорил много, а не сказал фактически ничего. Мне лично, несмотря на все старания, ничего путного об Алексее Викторовиче узнать у него так и не удалось. Единственная более-менее существенная деталь заключалась в том, что Юрий Ричардович действительно заходил к Глебову в день убийства. Хотел попрощаться и сказать, что вернется через пару дней – не раньше. И было это около шести часов вечера или даже чуть позже – в начале седьмого. Но в квартире никого не видел и денег тоже никаких не видел. Каким-либо подавленным Глебов не выглядел, и ничего необычного в его поведении не было [11].

Во время очередной паузы – мой собеседник решил сделать глоток чаю – я воспользовался моментом и задал в лоб вопрос о деньгах. Давал ему Глебов когда-либо взаймы? Так вот: Шушкевич категорически заявил, что нет. При этом по его, как выразился господин Бердник, «роже» нельзя было бы утверждать, что Юрий Ричардович лжет. Детские глаза моего собеседника просто-таки излучали искренность.

И вот сейчас, медленно шагая по проспекту Стачек в сторону метро, я пытаюсь понять: то ли мой недавний собеседник столь искусно «включил дурака», дабы побыстрее меня спровадить, то ли и вовсе не прикидывался. С одной стороны, на игру не похоже. Во всяком случае, если это – актерство, то мне остается только снять перед ним шляпу. Службу в МИДе Юрий Ричардович вполне мог бы совмещать с работой на самых прославленных сценах страны: БДТ, МХАТ. Возможно, что он, будучи человеком одиноким, просто истосковался по общению. А тут новый собеседник появился – грех моментом не воспользоваться.

Но, с другой стороны, не такой уж он «одуванчик», каким кажется на первый взгляд. Паганель – Пагане-лем, а в комнате-то, под кроваткой, две пудовые гири стоят. Причем явно не для красоты, поскольку пылью, в отличие от самого пола, не покрыты. Дай бог мне в семьдесят лет таковую хоть с места сдвинуть. Я, между прочим, прощаясь с хозяином квартиры, специально ему ладонь посильнее сжал. Так тот даже не поморщился, а вот руку инстинктивно напряг, и силу в ней я при этом ощутил немалую.

И потом: почему все-таки Шушкевич не удивился моему визиту? Внешне был – сама готовность помочь следствию, битый час утюжил мне извилины, хотя знает ведь, что убийцу уже поймали. Боялся, что я поинтересуюсь, откуда ему это известно?

А в этом особой необходимости не было.

Знаете, я опять – уже в который раз – вспомнил своего первого наставника Колю Николаева. Как-то по материалу надо было у свидетеля уточнить что-то – не помню уже, что именно. Мелочь какую-то. Я уже сел было к телефону, как вдруг Николай говорит:

– Не надо звонить! Поезжай – переговори с ним лично.

– Да ну, Коль, чего из-за ерунды два часа терять? Вопрос-то выеденного яйца не стоит.

– А ты все же съезди. Говорить с человеком, не видя его глаз, – это все равно что цветы по телефону нюхать.

Пришлось ехать…

Не буду врать – в тот раз интересующий меня вопрос все же вполне можно было решить и по телефону. Но в целом подход у Коли был абсолютно правильный – впоследствии я в этом не раз убеждался. А с опытом еще и взял за правило не только встречаться с людьми лично, но и по возможности делать это у них дома. Там ведь родные стены помогают, и человек чувствует себя как бы более защищенным, чем где-нибудь в другом месте, – а, тем более, у нас в конторе. Поэтому он легче идет на контакт. Ну, а тот, кому есть что скрывать, подсознательно расслабляется и вполне может допустить ошибку. Да и вообще, зачастую домашняя обстановка говорит о человеке гораздо больше, чем анкета или служебная характеристика. И иная мелочь может многое рассказать о ее владельце – здесь мой великий коллега Шерлок Холмс был абсолютно прав.

Возьмите, к примеру, ту же фотографию на стене. Честно говоря, сын Шушкевича на моего армейского кореша Серегу Газиева не похож совершенно. Это я так брякнул, чтобы хозяина успокоить. Но именно благодаря этой фотографии я узнал главное. Я узнал, кто сообщил Юрию Ричардовичу об аресте Власова, и кто находился в этой квартире вечером третьего сентября, в день убийства Глебова. Это было не так сложно сделать, поскольку еще в детской изостудии портреты мне всегда удавались. «Зрительная память у вас, Павел, дай бог каждому! – частенько повторял наш педагог Евгений Андреевич, который даже к нам, двенадцатилетним детям, обращался исключительно на „вы“. – Посмотрите на человека – и портрет его по памяти написать можете. Левицкий из вас, может, и не получится, но способности свои в землю постарайтесь не зарывать. Пригодится в жизни!» Как в воду глядел. Еще там – в квартире – я без особого труда узнал паренька в солдатской гимнастерке, изображенного на висевшей над кроватью фотографии.

Это был тот самый молодой человек в безукоризненно белой рубашке с галстуком – дежурный администратор из фирмы «Марш». Фирмы, возглавляемой Евгением Наумовичем Шохманом – Людмилиным мужем.

Глава 5

Pereat mundus et fiat justitia.

Пусть погибнет мир, но свершится правосудие (лат).

Если бы лет эдак пятнадцать тому назад кто-нибудь сказал тогдашнему студенту биолого-почвенного факультета Ленинградского университета Дмитрию Короткову, что в недалеком будущем тот будет носить ментовскую форму, он обозвал бы собеседника олигофреном. А потом еще и долго смеялся бы, ибо предположить подобное не мог даже в самых кошмарных снах. Только генетика!.. Проглотив еще в старших классах уйму литературы по этому вопросу, Дима ни минуты не сомневался в выборе профессии и ни о чем другом даже слышать не хотел. После окончания школы он без особых усилий поступил на биофак ЛГУ и по праву считался там если не лучшим, то, во всяком случае, одним из лучших студентов.

Не скажу, однако, что это был эдакий пай-мальчик, воспринимающий жизнь сквозь розовые очки, хотя Димина интеллигентная внешность[12], манера говорить и обычные – не розовые – очки и могли на первых порах создать такое впечатление.

В действительности все обстояло несколько иначе. Летние студенческие экспедиции в заповедники страны, являвшиеся частью учебной программы, способствовали формированию у будущего светила отечественной генетики несколько, я бы сказал, противоположных качеств. Вот вы бы, например, смогли за три часа и в три – извините за выражение! – хари уговорить двухлитровую баночку самогона, имея на закуску лишь пару сваренных вкрутую яиц и четвертинку черствого хлеба?… То-то! А студент Коротков с двумя оболтусами со старшего курса смог. И не просто смог, но еще и в деревню за добавкой поперся. В одиночку, поскольку старшекурсники к этому моменту утратили способность к передвижению.