Крещение огнем - Линн Грэхем

— Нет… Тебе не удастся меня спровоцировать.

— Да кому ты нужен, черт побери?

Сара была до глубины души потрясена тем, что они понимают друг друга без слов. Она подняла дрожащую руку к раскалывающейся голове.

— Прости.

— Прости?! — прорычал он. — Да плевать я хотел на это!

Его английский полетел в тартарары. Он в отчаянии всплеснул руками, и в сердце к ней прокралась предательская нежность. Желая причинить ему как можно больше боли, она опустилась слишком уж низко, и теперь ей было стыдно. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы Рафаэль по-своему истолковал легкость, с какой ему далась победа. И если уж кто-то и хотел того, что между ними сегодня произошло, так это был Рафаэль! Ему было любопытно? Что же, если ему не понравилось его открытие, то винить ему за это следовало только себя.

Молчание разделяло их как глухая каменная стена, тяжелая и непреодолимая. Да он просто домостроевец, самый обыкновенный махровый домостроевец. Несмотря на годы, прожитые врозь, он все еще считает, что имеет на нее какие-то права. Было время, когда он любил ее безоговорочно, безгранично. Он не возражал против углей, что она давала ему на обед. Его не раздражала ее излишняя аккуратность, и если уж быть до конца откровенной, то он даже попытался сам стать более аккуратным, что ее тогда очень тронуло. Он покупал ей цветы, делал подарки…

На глаза у нее навернулись непрошеные слезы. Как давно избегает она этих воспоминаний… Но ведь и противозачаточные таблетки выкинул тоже он, когда она пригрозила, что уйдет. Более того, как может мужчина предать любящую его женщину таким подлым образом, как это сделал он? Перед глазами у нее возник образ той женщины с пышными черными вьющимися волосами и большими черными глазами, что она видела на фотографии, показанной отцом. И ей опять стало больно.

— Завтра после обеда я уезжаю в Испанию, — хрипло сказал он.

Про себя она даже порадовалась этому.

— Bon voyaged Мягко ступая, он подошел к окну, сунул руки в карманы брюк — и под их тонкой тканью заиграли мускулы. Чувствуя, что краснеет, Сара быстро отвернулась.

— Мне не так уж часто приходится бывать в Англии. Особенно теперь. У меня очень больна бабушка…

Сара широко раскрыла глаза.

— Я и не знала, что твоя бабушка еще жива.

Он пожал плечами.

— А откуда тебе было знать? Пока был жив мой дед, я с ней мало общался.

— Ты и про него мне ничего не рассказывал!

— Я и сам их совсем не видел, — нетерпеливо сказал он. — Abuela совсем плоха, и мне бы хотелось, чтобы она повидала своих внучат. К тому же мне тоже хочется побыть какое-то время с детьми. Поэтому я думаю взять их с собой в Испанию.

От неожиданности у Сары даже перехватило дыханье:

— В… в Ис… спанию?

— Показать тебе по карте, где это?

— Я уже отгуляла свой отпуск, и об этом не может быть и речи, — резко заявила Сара. — Мы просто не можем поехать в Испанию.

Рафаэль нагло улыбнулся.

— Позволь, я проясню обстановку. Все очень, очень просто. Сегодня утром я нанял адвоката. Он считает, что мой случай — стопроцентный. Если ты не поедешь со мной в Испанию, я даю делу ход в суде. Я не шучу, Сара. — Он замолчал, а в ушах у нее все еще звенела его угроза. — Я не отступлюсь от детей, — заключил он.

От ее запальчивости не осталось и следа, и она нервно сцепила руки.

— Совсем необязательно из-за них драться. Я же сказала, что не буду тебе препятствовать. Если это не надолго, скажем на неделю… — осторожно предложила она.

— Сара, — прервал он. — Я надеюсь, что ты переедешь со мной в Испанию навсегда.

— Навсегда? Да ты с ума сошел! У меня здесь работа…

— Уволишься, — коротко оборвал он. — Бросай все и собирай вещи.

Сара ушам своим не верила.

— Я не собираюсь уезжать из Англии. Здесь мой дом.

— Я не позволю, чтобы моих детей постигла моя участь. — Он был неумолим. — Нам обоим надо чем-то жертвовать. Дети не могут жить ни без матери, ни без отца, ни без приличного дома. И я намерен обеспечить им все! — Так бывает только в сказках! А этот мир далеко не идеален, не знаю, приходилось ли тебе это слышать! — резко бросила Сара.

— Им также нужна любовь, забота и твердая рука. Мои дети, — подчеркнул Рафаэль, делая вид, что не слышал ее, — заслуживают всего этого.

— Ты можешь навещать их!

— Навещать? — Он выругался. — Мне этого мало. Я итак уже потерял четыре года. И я не хочу, чтобы они мучились вопросом, кому же они принадлежат и кто их настоящий отец. Короче говоря, развода не будет.

— Как не будет? — грозно переспросила Сара, не веря своим ушам.

— Я никогда не давал согласия на развод. — Он сердито блеснул глазами. — И не думаю делать это и впредь.

— Да мне твое согласие, слава Богу, и не нужно! — взорвалась Сара. Через три месяца я развожусь, и ты переходишь в разряд истории!

Длинные пальцы обхватили ее тонкое запястье. Рафаэль так резко дернул Сару за руку, что ее волосы взлетели, как крылья бабочки.

— Развода не будет, — медленно, но твердо повторил он. — Если, конечно, ты не хочешь потерять детей. Как только ты начнешь бракоразводный процесс, Сара, я отберу у тебя все. Как ты однажды отобрала у меня все. Ужас парализовал ее.

— Рафаэль…

Он насмешливо провел кончиком пальца по ее горлу и затем дальше вниз, прямо до того места, где вздымалась ее грудь. Хищные золотистые глаза с длинными черными ресницами оценивающе осмотрели ее с ног до головы и опять вперились в ее полные боли глаза. Кожа ее горела под его рукой. Обыкновенная химическая реакция, подумала она. Только почему ей никак не совладать с собой? Она задрожала. От его дыханья волосы у нее слегка колебались.

— Так, чего доброго, я еще и к пыткам пристращусь, gatita. Ты невероятно отзывчива. Кровь так и кипит у тебя в жилах. Мне ничего не стоит заставить тебя кричать мое имя в агонии желания…

Глубокий бас перешел в интимный, гипнотизирующий, волнующий шепот. В горле у нее пересохло, а на лбу проступили капельки пота. Забыв о ненависти, она трепетала в ожидании.

— Прекрати, — пробормотала она глухо.

— Мне всегда хотелось видеть тебя в тот момент, когда ты захочешь меня так же, как когда-то хотел тебя я.

Он коснулся губами бесконечно чувствительной точки выше ключицы. Роскошные черные волосы защекотали ей щеку, и волны чувственности подхватили и понесли ее.

— В свое время я бы жизнь отдал за десятую долю того, что получил сегодня. И ты знала это, так ведь? Сегодня ты отдалась беспечно, с легкостью, а ведь когда-то не захотела сделать этого ради любви. Сегодня ты дала мне то, чего лишала меня в браке. Вероятно, я должен рассыпаться в благодарностях? Все очень просто. Я живу больше сердцем, чем разумом, и не являюсь сторонником неограниченной свободы и не прощаю всего, что ни попадя. Прошу ли я извинить меня за это? А может ли человек восстать против того, что у него в крови? Что больнее: когда я до тебя дотрагиваюсь или наоборот?