Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник - Евгения Смирнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет! – вскрикнула Мила. – Я не беременна! Я просто не могу быть беременной, вы не понимаете!
Тетя Софико молчала, но теперь на ее лице блуждала теплая добрая улыбка.
– Нет, – уже не уверенно повторила Мила, и крепче прижала руки к животу.
– Почему? – дружелюбно спросила тетя, – разве вы не делили постель с моим Вано?
– Делили, но… – Мила запнулась, ей было неудобно говорить с пожилой женщиной на подобные темы, уж так она была воспитана, и с детства считала, что вести разговоры такого толка просто не прилично.
– Тогда, – начала Софико, – все может быть.
– Я бы знала, я бы поняла! – воскликнула Мила и, вскочив с кресла, которое тут же отлетело в сторону и ударилось об дверь, выбежала с террасы. В голове мелькали сцены их первого любовного танца с Иваном на пустынном пляже. Всепоглощающая страсть, разорванная бретелька платья, синяки на бедрах и лишающий чувств пик. Тяжелое дыхание на шее и хриплое «что ты со мной делаешь».
Вбежав в свою комнату, Мила быстро скинула кофту, задрала футболку и стала внимательно осматривать свой живот. Она то выпячивала его, то втягивала, то начинала ощупывать, словно надеясь почувствовать под дрожащими пальцами ребенка, то гладила. Не может быть, Иван был так осторожен в этом плане, по крайней мере, Миле так казалось, сама же она не предпринимала никаких действий, чтобы избежать нежелательной беременности.
Нежелательной? Вдруг пронеслось в голове девушке. Или желанной?
Ей тридцать лет, вот-вот стукнет тридцать первый. Личная жизнь обещает желать лучшего, собственно говоря, иначе никогда и не было. А тут возможность родить малыша от человека, которого искренне полюбила! Ну и что, что ему этого совсем не надо, что ему не нужен этот ребенок, собственно, как и сама Мила, она никого и никому навязывать не собирается! Это будет только ее малыш, с его, Ивана, глазами, черными ресницами и волосами, улыбкой и ямочкой на подбородке. Только ее, а остальным ничего знать и не надо. Вот только тетя Софико.
– Боже, Людмила Колач, – сказала она своему отражению в зеркале, – ты сошла с ума, никакого ребенка нет, это просто фантазии тети Софико.
Она упала на мягкое ватное одеяло в белоснежном пододеяльнике и закрыла глаза, отчаянно молясь, чтобы тетя оказалась права.
17.
Вагон поезда «Адлер-Екатеринбург» под номером восемь оказался наполовину пуст. Кроме молоденькой миниатюрной проводницы, которая встречала пассажиров у входа, в вагоне ехала пожилая пара, очень трогательно державшаяся за руки, стоя у окна в коридоре, когда поезд тронулся, и за окном замелькали прощальные морские пейзажи. Женщина с двумя детьми – мальчик и девочка, кажется погодки. Девочка все время крутилась, вертелась, хныкала, норовя вырваться из рук матери, а мальчик спокойно стоял рядом, вцепившись в юбку женщины, и молчал. Лишь единожды он повернулся в сторону Милы, отчего-то улыбнулся и сказал матери: «Мама, а у тети малыш в животике».
«Перестань, – резко оборвала его женщина. – Я устала от этих твоих штучек».
Мила же отвернулась, сделав вид, что ничего не слышала.
В третьем купе в гордом одиночестве ехала сама Мила, ну а в последнем уселся толстый гражданин. Он достал огромную копченую курицу, двухлитровую бутылку кваса, с десяток яиц и булку пышного хлеба и сразу же принялся за трапезу. Мила с отвращением взглянула на мужчину и захлопнула дверь своего купе, опустив на блестящий металлический гвоздь крючок. Она уселась к окну, прислонившись к пока не работающему ночному фонарю виском и зацепила белоснежные шторки за специальные зажимы на стене. Мила уставилась в окно, за которым бушевало море. Волны вздымались на добрые пару метров и обрушивались на каменистый берег. Деревянные зонтики, установленные, быть может, еще в эпоху советов, слегка покачивались на сильном ветру. Редкие туристы стояли вдалеке и наблюдали за разбушевавшейся стихией. Мила точно знала, что это именно туристы, а не местные жители, ведь последние и в хорошую погоду нос на берег не совали, а тут такой шторм. Мила представила, как холодный ветер проникает под тонкие парки, заставляет ежиться, стучать зубами и мечтать о кружке горячего шоколада.
В дверь постучали.
Мила неохотно поднялась и открыла нехитрый замок.
– Извините, – сказала молоденькая хрупкая проводница по имени Наталия. Именно Наталия, а не Наталья, так было написано на фирменном бейджике девушки, красовавшемся на еще юношеской груди.
– Вот вам постельное белье, – она вручила Миле большой прозрачный пакет с белоснежным постельным бельем и почему-то цветным полотенцем. – Можно ваш билет, пожалуйста.
Мила протянула девушке билет.
Та аккуратно оторвала его верхнюю часть, а нижнюю вручила Миле обратно.
– Если желаете, то по окончанию поездки можете забрать его, – девушка потрясла в воздухе тонким розовым листочком с бледными серыми буквами, словно пропечатанным на старенькой печатной машинке, почему-то подумала Мила.
– У нас в продаже имеется вода, чай, кофе, чипсы, сухарики, – продолжила девушка.
– А шоколад у вас есть? – почему-то спросила Мила.
– Конечно! – обрадовалась девушка, окрыленная тем, что ей удастся продать хоть что-то из своей продукции и возможно получить за это какое-то поощрение. – У нас есть и с орешками, и с изюмом, есть горький, молочный…
– А горячий шоколад у вас есть?
– Горячий? – изумилась девушка. – Можете на батарею положить, он нагреется, я скоро затоплю батареи.
– Нет, – улыбнулась Мила, – я имела виду, что хочу выпить чашку горячего шоколада.
– Ох! – покраснела девушка и взялась за лоб. – Как же глупо получилось, но все время у меня так! – она всплеснула руками и присела на мягкое сиденье. – Не зря мама говорит, что я совершенно не могу сосредотачиваться.
– Все в порядке, – успокоила девушку Мила, которой совершенно не хотелось кого бы то ни было успокаивать, а хотелось остаться одной, пить сладкий горячий шоколад и смотреть в окно. – Ну, так что, на счет шоколада? – осторожно спросила она.
– Есть! – закричала Наталия. – Пару пакетиков осталось с прошлой поездки, я сейчас заварю, и сама вам принесу.
– Спасибо.
– Я сейчас, – проводница быстро вскочила и выбежала из купе. – Я мигом!
Мила улыбнулась и подумала, что обязательно поставить девушки «пять» баллов за работу в традиционном опроснике пассажиров.
Ночью Мила проснулась от нестерпимой жары. Она отбросила одеяло и провела ладонью по влажным вискам. Это не помогло, и она села. Мила подняла опущенный на ночь синий защитный экран вверх, громко стукнула металлическая жердь, и он
