Король Шаул - Давид Малкин

– Зачем же у нас король? – спрашивали иврим. – Почему не вступится за нас Шаул?

– Э! – махали руками старики. – Что он может сделать против такой силы!

– Вот и нужно присоединиться к филистимлянам, – шептали друг другу крестьяне. – Говорят, басилевс обещал тому, кто пройдёт весь кнаанский поход, освобождение от податей и столько добра, сколько принесёшь с войны в одном мешке. А мешок можно сшить ого какой!

Среди местного населения, ещё не слышавшего о железном оружии, любой филистимский солдат становился господином, брал себе что хотел, тащил в палатку любую приглянувшуюся девушку, а наутро клеймил её своей печатью и сдавал в партию рабынь, направлявшуюся к побережью. «Пускай, – рассуждал Питтак. – Выжду неделю, а потом поведу их на туземного короля».

Лагерь иврим напротив был под непрерывным наблюдением и опасаться внезапного нападения Питтаку не приходилось. Перебежчики и пленные рассказывали, что армия местного короля с каждым днём сокращается, и что каждое утро он не досчитывается нескольких сотен бойцов. Из немалого опыта войн и подавления бунтов Питтак знал, чем это скоро закончится: перебежчики принесут голову своего вождя, остатки армии сдадутся в плен, и начнётся сбор красивых вещей и расправа над теми, кто ослушался воли басилевса. У себя в палатке Питтак обсуждал с военачальниками и проводниками, каким путём колонне лучше следовать дальше, чтобы быстрее завершить завоевание страны. Настроение у всех было прекрасное, филистимлянам виделось торжественное возвращение к себе на побережье с обозами, полными добычи, и с закованным в цепи туземным королём. Питтак даже разрешил присоединить к армии отряды перебежчиков, только не выдавать им железные мечи.

На четвёртые сутки стояния в Михмасе Питтаку доложили, что к иврим подошло подкрепление и расположилось лагерем вокруг селения Гилгал. Перебежчики объяснили, что это сам король Шаул снялся из своего лагеря и перешёл в Гилгал, где у иврим поставлен большой жертвенник. Питтак решил, что пора действовать. На стан Шаула он направит отряд из Гата с надоевшим всем Голиафом. Этот великан очень горевал после гибели Фихола, с которым прошёл не один поход. Голиаф громче всех кричал, что нужно расправиться с туземцами, и Питтак не прочь был хоть на время избавиться от крикуна, неплохого, но уж очень строптивого солдата.

Самый многочисленный отряд Питтак поведёт прямо на Гив’у, снесёт с земли это селение бунтовщиков и перенесёт туда военный лагерь, в котором теперь будет постоянно находиться филистимский наместник. По пути они уничтожат ивримскую армию в Гилгале и разрушат жертвенник. Там, где жертвенник, всегда находится драгоценная утварь, которая украсит триумфальную процессию по побережью к храму бога Дагона.

Все колесницы стоит присоединить к отряду, который направится в надел племени Иуды. Туда ещё ни разу не добирались филистимляне. Этому отряду Питтак велит перегнать на побережье стада жирных и длинношёрстых овец, которыми так славится надел Иуды.

Питтак дал военачальникам три дня на подготовку похода.

Авнер требовал выступать, но Шаул не разрешал. Он ещё вчера отправил вестового в Раму к Шмуэлю с просьбой прибыть в стан, вознести жертвы и благословить войско перед сражением. Шмуэль передал, что прибудет в Гилгал через семь дней.

– Через семь дней некого будет благословлять на войну, – тихо сказал командующий Шаулу.

– Без жертвоприношения не начнём, – отрезал король.

– А на что Ахимелех при тебе?

Вопрос был трудным. Ахимелех бен-Ахитув пришёл к Шаулу из города священнослужителей Нова, не признававшего судью и пророка Шмуэля из-за того, что тот не происходил из племени Леви.

– Будем ждать Шмуэля, – твёрдо сказал король Шаул и добавил с улыбкой: – Меньше людей – значит, на всех хватит оружия.

Он ушёл к обозу поговорить с Иорамом, узнать, как с запасами воды и не прибыли ли обещанные племенем Дана кремневые наконечники для стрел.

Между тем, главные события дня происходили совсем в другом месте. Питтак на первом же совете в Михмасе услышал, что дорога к мятежному центру биньяминитов Гив’е, проходит между двумя утёсами, Боцецем и Снэ, и понял, что там надо разместить лагерь для наблюдения за этой дорогой, причём, уже сейчас, пока колонна занята грабежом и не готова продолжать поход, о чём иврим не знают. Кроме того, пленные рассказывали, что небольшая армия сына Шаула вышла из своего лагеря, чтобы занять те два утёса над единственной дорогой в Гив’у. Поэтому Питтак приказал командиру рвущихся в бой молодых пехотинцев из Гата опередить сына Шаула, занять утёсы, а подходящих с юга иврим перебить.

В этот день дозорные из армии Шаула наблюдали удивительную картину. Отряд молодых солдат в юбках и с бронзовыми наколенниками принёс жертвы вином и солью богу Дагону, потом флейты заиграли военный гимн, солдаты запели и строем вышли из лагеря. Разинув рты, смотрели иврим, как спокойно и величественно шагают в бой с армией Ионатана молодые филистимляне. Зрелище это настолько потрясло дозорных, что они тоже не вернулись в лагерь своего короля. Авнер долго ругался, но вынужден был послать к утёсам других дозорных.

И вот, что узнали от них на следующий день.

Передовой отряд иврим во главе с Малкишуа, братом Ионатана, появился на утёсе Снэ немного раньше филистимлян и начал строить лагерь. Малкишуа копал яму и положил возле себя на землю пояс с мечом. Вдруг он услышал шаги, и тут же перед ним возник командир гатийского отряда. Филистимлянин опирался на древко дротика и ещё не отдышался после подъёма. Встретить здесь иврим он никак не ожидал. Мгновение враги смотрели друг на друга, потом Малкишуа распрямился и взмахом меча отсёк занесённую для удара руку филистимлянина с дротиком. В ту же секунду на иври бросился сбоку оруженосец командира отряда из Гата. Малкишуа ударами щита сбросил в ущелье и оруженосца, и его безрукого командира. К вершине поднялось ещё несколько филистимлян, но и к Малкишуа уже бежали на помощь молодые эфраимцы. Завязалась короткая и жестокая схватка, все филистимляне были убиты и сброшены в ущелье. Малкишуа и его воины перебежали на другой край плато, куда успели подняться остальные гатийцы. Копавшие тут ямы новобранцы из Гив’ы растерянно смотрели на нежданного врага. Малкишуа крикнул, чтобы иврим сдвинули сплетённые из прутьев щиты. Гатийцы, бросившиеся в атаку, легко протыкали эту стену из щитов копьями насквозь, но разгорячённые боем иврим по примеру своего командира хватались за древки копий голыми руками и переламывали их. Через несколько минут щиты уже хрустели под ногами сражавшихся. В ход пошли мечи, ножи и лопаты – всё, что оказалось под руками. Отряды Ионатана подходили к вершине Снэ и, услышав крики, бежали на помощь к своим. Филистимляне поняли, что победы им здесь не добиться и отступили, удивлённые сопротивлением туземцев. Их никто не преследовал, и гатийцы строем вернулись к себе в лагерь, неся на плечах носилки с убитыми и ранеными. Вечером тела погибших предали огню.

Воины Шаула не знали о бое на утёсе Снэ. Зато из уст в уста передавались новости о беглецах из стана иврим. Немало бойцов дожидалось темноты, чтобы скрыться из обречённого стана неудачника короля, спрятаться в каменной яме в лесу, дождаться темноты и добраться до своей семьи. Единственной радостью этого дня стали привезённые с севера, из племени Дан обсидиановые[31] пластинки. Адорам пришёл с этой новостью к королю, и они вместе направились в обоз. Вокруг повозок из Дана уже толпились солдаты, отбирая пластинки камня, пробуя пальцем их остроту и крепость. В этот вечер иврим были заняты изготовлением ножевых лезвий, которые вставлялись в деревянные и костяные рукояти, замазывались битумом и затачивались. Стан наполнился привычным солдатскому уху скрежетом камня о камень.

Перед сном Шаул обходил посты. Он остановился и стал смотреть на тлеющее после заката небо. Пространство над станом заполнили звёзды, похожие на те синие шары колючего кипадана, которые ветер раскачивал по склонам холма. В какое-то мгновение Шаул даже перепутал ночное небо и землю, на которой все краски уже погасли. У него закружилась голова, и он сел. Огляделся, не видел ли кто-нибудь? Нет, он был один. «Старость! – сказал себе Шаул. – Разве раньше у меня кружилась голова!»

Старость...Несколько дней назад он вот так же глядел на небо. Первую звезду увидел сразу, зато остальные так долго не появлялись на привычных местах, что это испугало Шаула. Лишь когда темнота стала гуще, он понял: и на небе всё в порядке, и звёзды на месте, просто глаза уже начали сдавать. «Почему же Авнер не жалуется ни на зрение, ни на слух? – размышлял Шаул, возвращаясь в лагерь – Авнер-то старше меня».

Он долго не мог уснуть в ту ночь, ворочался, искал ровное, без камешков место, а когда нашёл, под самым носом у него оказались солдатские ноги. Шаул ещё поворочался, потом поднялся, подсунул руки под спину и шею солдата и перенёс того в другой угол большого шатра. Солдат даже не проснулся. Шаул вернулся на своё место, улёгся и прикрыл глаза.