Зульфагар. Меч халифа - Николай Стародымов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В момент, когда Мансур нажимал на пульте «ленивчика» кнопку пуска, Аргун непроизвольно напрягся — а вдруг все-таки будет взрыв!.. Подобрался и Зульфагар — он (случайно или намеренно?) полусидел на подоконнике, судя по всему, готовый в случае чего сигануть сквозь стекло на улицу. Оба — профессионалы! — прекрасно понимали, что от взрыва в небольшой замкнутой комнате не спасешься, тем не менее невольно прикидывали, как это можно сделать.
Однако ничего не произошло. Засветился экран, появилась картинка и стало ясно, что кассета самая настоящая, что она не заминирована…
Вернее, не так, очень скоро выяснилось, мина в ней есть, и взрывчатка есть, только они совсем иного свойства: они должны взорвать не конкретный видеомагнитофон или конкретного человека — они покушаются на сферу межличностных, межтейповых, межклановых взаимоотношений в среде боевиков, в результате чего должны пострадать гораздо больше людей, чем от взрыва единичной бомбы.
Качество записи оставляло желать лучшего. Очевидно съемка велась из кустов, потому что перед объективом регулярно появлялась тоненькая веточка с трепещущим зеленым листочком, тогда фокус объектива любительской камеры автоматически менялся и происходящее на заднем плане становилось нечетким, размытым… Однако и этого было вполне достаточно.
На экране было хорошо видно, что здоровенный, увешанный оружием бородач в «камуфляже» делает шаг по направлению к креслу-каталке, в которой сидит изуродованный инвалид, судя по всему, пытающийся защитить молодую девушку, прячущуюся за него. Инвалид достает пистолет, однако здоровяк оказывается более проворным… Потом он тащит девушку за волосы, бросает на валяющийся посреди двора матрас и наваливается на нее…
А параллельно кто-то комментирует происходящее:
— Смотри, Аргун, что делают твои собратья по преступному ремеслу!.. Это Ибрагим, главарь банды из Надтеречного района. Таким образом он собирает средства на борьбу против неверных гяуров… — (голос комментатора был исполнен сарказма). — А этот инвалид — герой войны девяносто четвертого — девяносто шестого, сподвижник Басаева… У этой девушки, а она родная племянница инвалида, в девяносто шестом погибли все родственники, причем двое братьев участвовали в операции по разгрому колонны двести сорок пятого полка на шатойской трассе… Смотри, смотри, Аргун, как твой соратник убивает ветерана!.. А теперь смотри, как он поступает с его племянницей!.. Ты можешь наслаждаться этой бесплатной «порнушкой» и дальше, а пока я тебе скажу главное. Этот ветеран и девушка — того же тейпа, что и ты. Они чинхо. Ну а к какому клану принадлежит Ибрагим, тебе узнать труда не составит. Но на всякий случай, чтобы облегчить тебе поиск, сообщу: он гезлой… Ты скажешь, что это пропаганда. Да, это так. Но только это ведь правда. Только ты не хочешь знать эту правду!.. Смотри, смотри, он уже кончил! Она твоя родственница, Аргун, и не просто родственница, она твоя сестра по тейпу! Ее сейчас, на твоих глазах, изнасиловал вонючий презренный гезлой! У тебя нет желания ему отомстить?.. Вот-вот, смотри еще! Он с ней расплачивается долларами! Причем, фальшивыми долларами… Он ей платит за ее девственность, платит, как обычной шлюхе! Твоя сестра, Аргун, шлюха!.. И кем будешь ты, если его не покараешь, а, Аргун?..
Все трое зрителей смотрели на происходящее на экране по-разному. Мансур лихорадочно пытался просчитать варианты того, как увиденное может повлиять на его личную судьбу. Зульфагар, сообразив, что к нему лично все это не имеет ни малейшего отношения, со спокойным любопытством. Аргун же, на кого в первую очередь и было нацелено зрелище, испытывал сложное, если можно так сказать, чувствосочетание.
По большому счету, он уже давно не испытывал особо трепетного отношения к представителям своего тейпа. Он слишком долго прожил среди русских, где у людей родственные отношения не играют той роли, как у народов малочисленных. Умом Аргун признавал значимость кровной родни, но сердцем, душой был к ним довольно равнодушен. Интересы дела для него были куда выше, чем интересы тейпа… Однако одновременно тем же умом он не мог не осознавать, что обязан отреагировать на происходящее согласно принятым среди горцев правилам. Иначе соратники его не поймут.
Словно в подтверждение его размышлениям, с экрана, на котором бородач уронил на землю перед плачущей девушкой несколько зеленых купюр, продолжал звучать все тот же голос:
— Вполне понятно, что тебя ни в малейшей степени не волнует судьба конкретных людей твоего тейпа. Но ты не можешь не понимать, что если об этом твоем наплевательском отношении к традициям предков узнают твои недоброжелатели, которых немало в ваших рядах, против тебя поднимется слишком крутая волна. Так что мы предъявляем тебе ультиматум: либо ты реагируешь на данную информацию соответствующим для горца образом, либо мы запускаем в действие план «Компрометация». В него входит: распространение копий с этой пленки среди влиятельных представителей твоего тейпа и Чечни в целом, показ ее с соответствующими комментариями по центральному телевидению, обнародование через прессу фактов, порочащих тебя как борца за чистоту ислама и так далее. А фактов у нас хватает. Мы припомним тебе и похищение сына Губермана в девяносто четвертом, и убийство Сулейманова под Москвой, и убийство в Швейцарии дипломата Лосницкого… У нас есть много чего тебе напомнить, Аргун. И если мы запустим таковую информацию, с тобой расправятся твои же соратники!.. Думаю, ты в этом не сомневаешься…
Не сомневаешься… Конечно же, Аргун в этом не сомневался. У каждого человека в биографии есть моменты, предание гласности которых ему было бы нежелательно. У каждого! Не потому ли столь яростно обрушиваются на оступившегося окружающие? Каждый знает, что и сам грешен, причем грешен, что называется, по-крупному, а потому, ату его, попавшегося грешника, ату!.. И не идет ведь им впрок заповедь пророка Исы.[7] о человеке, который должен первым бросить в оступившегося камень. Фарисеи! Фарисеи!!!
…Взгляни, человек, самому себе в глаза и скажи сам себе максимально честно: ты сам никого не обманывал? Ты сам кристально честен? У тебя за душой нет ничего такого, что бы ты скрывал не то, чтобы от других — от самого себя? Что тебе самому хотелось бы вычеркнуть из своей памяти? Молчишь?.. Значит, ты признаешь правоту сказанных слов. Или же ты врешь сам себе! Так почему же ты так яростно клеймишь позором других оступившихся? Молчишь? Ну так задумайся в следующий раз, когда придется клеймить ближнего…
Для Аргуна в данной ситуации не было сомнения, что он лично будет вынужден объявить войну тейпу гезлой. В чем будет выражаться эта война — нужно будет подумать дополнительно. Но без нее не обойтись. Тот комментатор, что бубнит с кассеты, все говорит правильно: если он не отреагирует на данный факт, правоверные чеченцы его не поймут.
Да, при определенных обстоятельствах за какое-то другое преступление можно было бы ограничиться наложенным на этого жирного дурака штрафом. За деньги можно простить многое. Почти все. Но только не изнасилование. Тем более, насильственное лишение девственности. Это для горца нечто священное… Дурость, конечно, если разобраться! За убийство можно отделаться наказанием куда более легким, чем за разрыв тоненькой пленочки, именуемой «девственность». Выпустить из человека все пять литров крови обходится значительно дешевле, чем пролить всего лишь несколько капель оной…
И все же, как это ни глупо, теперь придется терять драгоценное время и тратить силы на эти межтейповые разборки. Как будто у него, Аргуна, других забот мало!
…Между тем картинка на экране сменилась. Теперь она шла без комментариев. Словно подсказывая, как следует поступить в дальнейшем, кто-то из русских спецназовцев заснял расстрел отряда Хамида. Продолжая размышлять о том, как ему действовать, Аргун внимательно наблюдал за происходящим. Тут уже съемка была куда качественнее — даже колебание Хамида, когда он запнулся с выполнением требования бросать оружие, было подмечено. Равно как и то, что Хамид, по сути, спас Мансура, сбив его с ног в момент начала боя.
— Это все, Аргун, — сообщил голос из динамика, когда на пленке закончился допрос Хамида и Мансура. — Времени тебе на размышление и начало действовать — трое суток. Если через семьдесят два часа не произойдет ничего, что можно было бы расценить как твою реакцию на оскорбление твоей родственницы, мы начинаем реализацию плана «Компрометация». Аллах акбар! Воистину акбар!
И на эту насмешливую святотатственную фразу все трое отреагировали по-разному. Зульфагар на нее попросту не обратил внимания. Более наблюдательный Аргун на нее чуть усмехнулся. Ну а набожного Мансура от нее передернуло. Невидимый комментатор, обронив эту шуточку, допустил ошибку: по-настоящему верующего мусульманина она не могла не покоробить — более того, она не могла его не оскорбить.