Зульфагар. Меч халифа - Николай Стародымов

— Понято, — согласился правый.

— А ты прикрой парня, — приказал Константин борттехнику.

Тот молча метнулся в салон. Первым делом он распахнул дверь, вставил в пазы крюки трапа. Лишь тогда схватил автомат.

Разведчик бежал к вертолету со стороны правого борта, где нет двери. Поэтому прапорщик отщелкнул замки иллюминатора, откинул прозрачный диск плексигласа и высунул ствол автомата в образовавшееся отверстие. Разведчик бежал точно с направления, куда намеревался стрелять авиатор.

— Черт бы тебя побрал! — в сердцах воскликнул борттехник. — Взял бы левее!..

Он дал несколько коротких, в три-четыре патрона, очередей — значительно выше бегущего, даже не надеясь хотя бы на случайное попадание в цель. Просто попугать преследователей, заставить их спрятаться от громко щелкающих о стволы деревьев пуль.

Сейчас можно было бы чуть приподнять машину и развернуть ее другим бортом, так, чтобы разведчик с ходу взбежал внутрь по трапу. Однако, мгновение поколебавшись, Константин от этой мысли отказался. Он понимал, что после такой пробежки тот вряд ли сможет с ходу взбежать в салон и борттехник, вполне возможно, будет вынужден ему помогать, а потому лучше их действия прикрыть бортом машины. А потом бегущий от врагов человек может неправильно понять маневр вертолета, если тот оторвется от земли и начнет подниматься — решит еще, что ребята сдрейфили и убегают… Ну а стрелять по лесу просто так, не видя цели, вряд ли целесообразно — неизвестно, где точно находятся преследователи и сколько их. Поэтому это может только отсрочить выполнение задачи — за разведчиком все равно придется садиться, а вот какие силы оправившегося от неожиданного появления вертолета противника к тому времени могут сюда в любой момент подтянуться, трудно представить.

— Да быстрее же ты, мать твою!.. — процедил сквозь зубы правый.

— Как бы он сдуру под хвостовой не подлез, — озабоченно отозвался Калюжный, включая бортовую рацию.

Наверное, никому неведомо, сколько человек погибло по глупости, случайно попав под хвостовой винт вертолетов. Сливающиеся в единый прозрачный круг, его лопасти легко сносят головы неосторожным людям.

— Здесь целое сражение, — коротко доложил Константин на базу. — Кого мы должны забрать, бежит к нам. Забираем его и срочно стартуем обратно.

В этом было единственное спасение — успеть взлететь. После этого стоило лишь развернуться в сторону ощетинившегося огнем леса — и стреляющие тотчас начнут выискивать малейшие ямки, чтобы успеть спрятаться, пока в опушку не вопьются острые рвущиеся стрелы неуправляемых ракет. Нет сомнения, что это понимали и боевики…

— Понял, Костя, — даже в искаженном эфиром голосе дежурного слышалась тревога. — Держитесь там.

— А что нам еще остается…

Разведчик был уже совсем рядом с вертолетом, когда его преследователи показались на опушке. Борттехник дал в их сторону еще одну очередь — опять выше и неприцельно. Он громко матерился от осознания своего бессилия.

Даже сквозь рев двигателей было слышно, как по корпусу горохом простучали пули.

— Похоже, нам хана, — буднично произнес правый.

— Не каркай, — оборвал его Константин. — Полетаем еще.

— Какой, на хрен, полетаем, коли такая мишень…

Перед носовым остеклением тяжело, из последних сил прохромал разведчик. Сейчас он вскарабкается по трапу — и можно будет стартовать!..

— Прорвемся, — сквозь зубы процедил Калюжный.

По корпусу вновь дробно простучали пули.

«Только б в баки не попали!» — успел подумать Калюжный.

И в этот момент правый пилот вдруг громко вскрикнул. Его тело на мгновение напряглось, вытянулось в струнку и в следующий миг расслабилось.

— Женька! — вскрикнул командир.

Однако тот уже ничего не слышал. Он упал лицом на приборную доску. Его подергивающаяся голова громко цепляла шлемом тумблеры, нажимала кнопки, дробила стекло приборов. В работе двигателей мгновенно что-то разладилось, их рев изменился, утратил привычную синхронность. Стрелки на приборах заметались вразнобой, на панели вспыхнуло сразу несколько индикаторов, показывающих, что часть систем вертолета вышла в опасные режимы.

В чем была причина этого — то ли пули таки задели какую жизненно важную систему, то ли правый пилот, рухнув на панель, что-то повредил — разбираться времени не было.

Калюжный протянул руку, откинул тело убитого товарища назад. Обагренный кровью шлем громко стукнулся о заднюю стенку. Правый пилот начал тяжело, медленно сползать с кресла в проход. Возможности разбираться, жив он или уже нет, не было.

— Готово, можно взлетать!.. — просунулся в кабину борттехник.

Он по инерции еще заканчивал фразу, когда увидел падающее между кресел тело. Инстинктивно попытался поддержать его, однако Калюжный уже взял шаг-газ на себя и вертолет резко потянуло вверх. Прапорщик не устоял, инерция повела его назад, в салон. Мертвый правый пилот навалился на Калюжного. Из-под белого, пробитого в двух местах, шлема на комбинезон командира густо закапала темная кровь.

— Ну, уроды!.. Щас я вам!..

Он чувствовал, что вертолет поднимается не так, как следует, что движки не тянут, что машина плохо слушается руля высоты, рыская по курсу и клюя носом по тангажу… Он знал, что необходимо срочно уносить отсюда ноги…

Однако удержаться не смог. Поднявшись метров на десять — точнее определить было трудно, так как высотомер показывал какую-то абсолютную ерунду — Константин развернул машину, чтобы влупить-таки по зарослям НУРами. Вертолет, словно не понимая, чего от него хотят, болтался из стороны в сторону, потому времени на маневр ушло куда больше, чем можно было себе позволить.

— Уходим! — поняв, что хочет сделать командир, взревел сзади прапорщик. — Не до них!..

Калюжный не ответил. Он уже положил палец на боевую кнопку, готовый выпустить по зарослям весь боекомплект…

И в этот миг прямо перед его лицом на остеклении кабины появилось несколько дырочек с мутно потрескавшимися краями. Константин почувствовал глухой удар в голову, от которого отдернулся назад и громко ударился шлемом о заднюю стенку кабины. Крепко сжимавшая рукоять шаг-газа рука рванула машину вверх.

Калюжный от двойного удара — пришедшейся в шлем пули в лоб и затылком о стену — сознания не потерял. Несмотря на контузию, он сразу оценил, что двигатели не работают и что вертолет, заваливаясь на левый борт, начинает падать.

— Отлетался, — негромко проговорил сам себе Константин.

Он как-то разом ухватил события прошедшей ночи. Мысли о том, куда девается душа после смерти; прохладная кожа Ольги; ни к чему не обязывающий, и тем не менее вырвавший его из женских объятий, звонок контрразведчика; откровенное недовольство невыспавшихся товарищей… По сути, он сам угробил своих боевых товарищей. О себе в этот миг не подумалось.

И мысль: нельзя самому напрашиваться на боевые! Нельзя! Старая фронтовая заповедь!..

— Полста-второй! — надрывалась рация. — Что там у вас? Почему не отвечаете? Почему молчите?

— Нам полный звездец, — спокойно доложил Калюжный в микрофон, совсем не будучи уверенным, что его кто-нибудь слышит. — Подбит, падаем. Если уцелеем, попадем в руки бандитам. Прощайте!..

О том, что Евгений уже мертв, решил не говорить. Пусть родные хоть какое-то время думают, что он еще жив. Неведение в таком деле лучше…

— Полста-второй, ты где? Почему молчишь?..

Значит, не слышат! Следовательно, будем числиться в списках без вести пропавших.

И никто не узнает, где могилка моя!..

Земля приближалась медленнее, чем должна была бы. Либо это ему так казалось, либо по инерции продолжал вращаться несущий винт, гася скорость падения. В любом случае, понимал Калюжный, спасения нет. Он был готов умереть.

Чечня. Лагерь подготовки боевиков

Зульфагар — Аргун — Мансур — Муртаз

Хамлаев положил перетянутый скотчем пакет на стол и демонстративно отошел в сторону: мол, я, подобно шекспировскому мавру, свое дело сделал, что нужно принес, теперь могу и удалиться, если мое присутствие при вскрытии пакета необязательно.

— Спасибо, Шани, — небрежно сказал Аргун. — А где наш друг Хамид?

Вопрос был задан специально для Мансура, который все время, пока отсутствовали уехавшие за пакетом, просидел, нахохлившись, мерно перебирая четки, в углу в кресле.

— Он сказал, что устал и я его отпустил отдохнуть, — также небрежно ответил Шанияз. — Или он тут нужен был?

— Да нет, ты правильно сделал.

Они понимали друг друга.

— Там все в порядке?

— Да, в полном, — не вдаваясь в детали ответил Шанияз.

Мансур встревоженно переводил взгляд с одного на другого. За время отсутствия Хамлаева он много чего успел передумать и теперь его мысли скакали вразнобой, сталкиваясь и взаимно исключая друг друга. Происшедшее не вписывалось ни в одну из тех логических схем, которые выстроил в голове хаджи.