Замечания о бунте - Александр Пушкин

31 числа марта главнокомандующий г-н генерал-маиор и кавалер князь Петр Михайлович Голицын в крепость Бердинскую прибыл поутру; тот же день посетил и Оренбург. Сколь сему любезному гостю весь город, можно сказать, был рад, описать не можно, не только человеки были в восторге, но издали казались переменными. Квартиру его превосходительство имел в доме у г-на заводчика Твердышева, где несколько пробыв время и отобедав, обратно к войскам своим в Берду возвратился. Жители градские сего для прямо уже почитали себя счастливыми впредь для жизни. Оный же день и город отворили, всякому въезжать и выезжать стало свободно.

1-го числа апреля г-н генерал князь Голицын, разделя корпус на три деташемента, назнача всякому свое место как следовать к Сеитовой татарской слободе, из Берда со всеми войсками выступил, которому вдобавок оставшие легкие войска в Оренбурге из яицких и оренбургских казаков прикомандированы, притом довольное число купцов. Армия следовала до половины пути, разбойников не видно было нигде. Как только приближались к Сеитовой слободе, не допустя версты за две, разбойник на передовых великими толпами делал нападение, однако ему тирану не удалось нигде остановиться. Как скоро гусарские эскадроны приближались и получа повеление от командующего генералитета, не смотря ни мало на толпы злодейские, что они многолюдны, бросясь вдруг, коих тотчас смяли, гнали, били по пути и кололи, много, притом и две пушки, преследовав в татарскую деревню за злодеями, в коей застали Подурова вора, который у злодея был в чине полковника, поиман со многими ему подобными ворами. Злодей с оставшими тянулся вверх по реке Сакмаре к пильной мельнице, где у него тирана был скоп злодеям немалый и батареи поделаны в 5 пушках. Только как легкие войска приследовали к мельнице, усмотря толпу злодейскую, остановились, дожидаясь повеления к атаке, и как скоро получа повеление, храбрейшим ударом и неустрашимым духом сделали нападение; они ж видя, злодеи, храбрость гусар, казаков чугуевских и прочих, немного могли стоять против сил непобедимых героев, скоро с места сбиты, пушки все отбиты, злодеев побито на месте и по дороге к Сакмаре, куда злодей с оставшими бежал, более полуторы тысячи и несколько поранено и в плен взято. Видя тиран свою неудачу, прибежал к Сакмару, в которой пробыв не более четверти часа, бежал вон за реку Сакмару, по дороге вверх лежащей к селу надворного советника Тимашева, прозываемое Никольское, с оставшими, коих не более 150 человек. В Никольском обрав у крестьян лошадей, тянулся вон того ж г-на Тимашева к селу, называемому Ташла; гусары и казаки за злодеями гнали далеко, но за усталью лошадей преследовать не могли, и тем разбойник с единомышленниками спасся и бежал в Ташлу, ночевав, тянулся к заводам далее, куда за ним и армия пошла. Тот же день для поиска задние войска преследовали в Сакмарской городок, находили злодеев много, укрывшихся в разных местах, коих управляли добре. Г-н генерал князь Голицын, сделав все распоряжения к преследованию Самозванца, выкомандировал в места деташементы, сам со штатом своим из Сакмары прибыл в Оренбург, которому герою все жители градские были рады и остались за сим благополучными.

От 7-го числа того ж апреля получено увещание вторично, сочиненное его преосвященством Вениамином архиепископом Казанским и Свияжским по вся воскресные и праздничные дни при народном собрании было читано, коим отчаянный народ наслаждался, был весьма подкреплен, и волнующиеся духом о имени покойного государя императора Петра третьего, которое взял на себя злодей, будучи уверены его преосвященством, в мыслях успокоились и питались наслаждением оного недовольно слышанием в церквах, но и брали в домы с великою жадностию и друг другу то уверение его преосвященства рассказывая, за подлинно все признавали императора Петра третьего умершим, одним словом сказать, что весь город о том только и говорил. Оное ж увещание состояло следующего содержания:

Копия.

Божиею милостию

смиренный Вениамин, архиепископ

Казанский и Свияжский,

врученной нам паствы епархии нашей всем православным сыновом мира, здравия и всякого благополучия от господа бога желаем.

Всяк просвещенный в разуме человек довольно знает, что власть царская (яко самим богом узаконенная) от самого начала видимого сего мира во всякое время священно и благоговейно почитаема была, до ныне есть и даже до конца света пребудет, ибо в ней начертавается божия всемогущества образ, блюдется ею законов божиих и прав гражданских нерушимость, хранится общенародная тишина и покой на ней утверждается, все к житию к человеческому принадлежащее благоустройство.

И потому нанесенные царю яко господню помазаннику обиды от самого бога, учредившего власть сию на земли вместо себе, наказываемы бывают яко собственно его лицу причиненные, по оному Павла святаго слову: месть мне и аз воздам, горе ж человеку впадшему в руки бога жива, предваряя бо его суд неумытный, ожидает вечныя погибели, блюдется для такой некончаемой во аде муки.

Но вопль пророка Илии, сильного ревнителя по закону господню, который в древние веки наполнив жалобами вся пределы Иудейские взошел на небо и кричал пред всесущим: ревнуя поревновав по господе бозе моем вседержителе яко оставиша завет твой сынове Израилевы, пророки твоя мечем избиша, олтари твоя раскопаша, сей, говорю, жалостный вопль ныне церкви российския кровию Христовою стяжанныя в горести и стенании пред великолепный престол господень вознося с царствующим Давидом во уши господа Саваофа восклицаем: боже, приидоша языцы в достояние твое и оскверниша храм святый твой, положиша трупие раб твоих брашно птицам небесным, плоти преподобных твоих зверем земным, пролияша кровь их яко воду, и не бе погребаяй.

Возникли бо паствы нашея, первее в Оренбургской, а потом в Казанской губернии погубные внутрь рожденных иноплеменников шайки татар, говорю, чуваш, черемис, вотяков, калмык и башкирцов, а что всего удивительнее и жалостнее — присовокупились к ним из собратий наших от нас исшедших, но не бывших о нас российские природные толпы, предводительствуемы отцем своим сатаною, мятежником и раскольником, беглым донским мужиком отступившим от бога и церкви благочестивой, Емельяном Пугачевым отважившимся ложно, бесстыдно, богу противно присвоить себе имя, власть бывшего всероссийского императора Петра третьего; и вси сии несчастливые сборища надевши на себя маску уродов и извергов человеческих предались зверскому стремлению; ярость, свирепство и адскую свою фигуру до того вели, будто бы они свергшесь природного рабства своего за то получат обещеваемую им вором Пугачевым обще всем народам пагубную свободу.

Сим коварным его умыслом прельщены простаки и невежды в такое пали неистовство, что отец на сына, сын на отца, брат на брата и друг на вернейшего своего приятеля восстали, богоборству коснулись, храмы святые ограбили, церковь господню всякого благолепия лишили, престолы и святилища божия опровергли, служителей олтаря господня лютейшими позорными мучениями жизни лишили, благородство российское в злодейские их руки попавшееся варварски умучили, ревнительное воинство за церковь, законную свою государыню, за отечество храбро подвизавшееся, острием меча изсекли, ни полу ни возраста ни старости ни младенчества не щадя кровь христианскую как воду безвинно пролили, наконец зверски растерзывавши мертвые тела избиенных христиан церковного по обычаю благочестивому погребения лишивши, повергли на снедение птицам небесным и терзание зверем земным; плачевный сей позор сердце купно и дух всех верных отечества сынов острейшими пронзает копиями.

И се свидетеля бога на душу мою не ложно призывая, что Петр третий бывший император всероссийский 1762 года июля в первых числах по власти всемогущего бога в Петербурге скончался, тело его того ж июля в 6 числе на утренней заре привезено в Александро-Невский монастырь и поставлено было в зале, в тех деревянных покоех, в которых я, будучи в то время С.Петербургским архиепископом, жительство имел, где и стояло оно чрез несколько дней, куда по обычаю древнему приходили премногие тысячи знатнейшего, среднего и простого народа для отдания ему последнего долгу, а потом в присутствии всего святейшего синода и много духовенства, в прибытии правительствующего сената, премногих вельмож, знатных как российских, так и иностранных особ и других людей из помянутой залы перенесено с подобающею церемониею в церковь и поставлено на уготовленном приличествующем царской персоне месте, где по совершении божественной литургии и по отпетии погребения мною самим с прочими преосвященными архиереями синодальными членами как то: Димитрием архиепископом Новгородским, Гедеоном епископом Псковским, Палладием епископом Рязанским, Афанасием епископом Тверским, Порфирием епископом Коломенским, Лаврентием архимандритом Свято-Троицким Сергеевы лавры и прочего духовенства, погребено в церкви святого Александра Невского и запечатлено земною перстию мною ж самим.