Две столицы - Лев Сокольников

Глава 21.

Победа над мухой цеце.

— Понимаю, что "вирус Эбола" и алкоголь московского розлива не дружат. Не сосуществуют. Враги они. Но каким должен был быть нижний предел содержания алкоголя в крови советского военного инструктора для нейтрализации укуса мухи цеце?

— Кто знал? Как нам говорил наш врач "это зависит от конституции самого потребляющего" Да если бы и знал, то не будешь же каждую минуту измерять процент алкоголя в своей крови? Поддерживали хмельное состояние — и только.

— "Переборы" случались"?

— Бывало, упивались. Мы же русские люди, сам знаешь, что у нас с "удержем" дело плохо обстоит. Было, было. Основная работа моя всё же инструкторской была, а "груз 200" был для меня как нагрузка. Доставлять гробы родичам с останками — занятие не из приятных.

Как-то встретились со своими, да на радостях и перебрали "норму цеце". Говорили обо всём, и когда, изрядно выпив, стали совсем "хорошими", да такими, что и тучи мух цеце ничего не смогли бы нам сделать, то зашёл у меня спор с командиром части "кто из нас лучший стрелок из личного оружия"? Если в старину гусары спорили на "дюжину шампанского", то советские инструкторы — на ящик водки. На 20 бутылок по 0,5 литра каждая и в "40 процентов алкоголя". Условия соревнования такие: три патрона к пистолету ТТ, расстояние — 25 шагов, мишень — наручные часы командира принимающей стороны. Командир сам их выставил на мишень, будучи уверенным, что ничем не рискует. Часы хорошие, и название у них было: "командирские". Выходило, что дважды "командирские", и расшлёпать такие — высшее удовольствие!

И приступили: выбрали "баньян", повесили мишень и местная публика, коя всегда крутилась рядом, не заставила себя ждать и собралась в приличном количестве. Какие ещё развлечения в джунглях? Как пропустить такое? Это вам не сегодняшний футбол, это гораздо интереснее! Задирой был я, сознаюсь, это я в самом начале "соревнований" заявил, что "тремя патронами разнесу в металлолом" командирские часы. Трезвый я — стрелок хороший, а как стрелять, основательно набравшись лекарства против мухи "цеце" — не представлял.

Это была самая большая моя ошибка за всё время пребывания в инструкторах: из чужого, не пристрелянного пистолета, обещал тремя патронами разнести в прах командирские часы!

Но отступать было некуда, пари заключено, советские офицеры не отступают! И соревнования начались!

Я уже был "хороший", "мишень" висела на дереве и плясала в глазах так, что в неё и с меньшего расстояния не попал бы! Но проигрывать ящик водки очень не хотелось, и не потому, что эту водку было жаль, Чего её жалеть, всё едино вместе пить будем, но что-то другое и необъяснимое сидело внутри, и это необъяснимое приказало стряхнуть хмель со зрения и приободриться. Да и зрители из местных граждан, увидев командирские часы на дереве и пистолет в моей руке, вмиг сообразили, какого свойства предстоят соревнования. Пьян я был, но восторг на их лицах всё же разглядел: нет, не "ударю лицом в грязь!" — и странное дело! — стал ещё трезвее!

Жгу первый патрон — мимо! Зрители подвинулись к мишени — ну, как же, им необходимо видеть, как от пули из пистолета советского офицера разлетится такое чудо техники, как часы другого советского офицера! Что крепко выпивший советский инструктор может ненароком кого-то зацепить в соревновании — об этом зрители не думали: "зрители — они и в Африке зрители!"

И второй патрон ничего не дал! Но мишень покачнулась: "ага, теперь знаю, как бьёт командирский ТТ"! Стрелял-то я из его оружия, без пристрелки! И надо ж так было напиться, что, не зная, как бьёт чужой пистолет, согласиться на спор! Стыдно будет, товарищ советский офицер, если ты не разобьёшь часы своего командира! Напрягись, разбей и выиграй ящик водки! Представь, как ты будешь угощать расстроенного командира выигранной у него же водкой! Ящик водки — ерунда, слава лучшего стрелка соединения куда дороже! Когда ещё представится случай доказать всем, что ты не хвастун и не "мазила"!? Долой остатки опьянения, собери себя в кулак талантливый советский офицер — и огонь!!! — и командирские часы всё же разлетелись на десятки составных частей! Зрители испустили восторженный крик и кинулись собирать то, что осталось от часов. Нанизывали найденные детали на ниточки и украшали себя. Чему они радовались? Моей меткости? Или деталям от "командирских" часов производства "второго московского часового завода"?

… не оказался хвастуном, выиграл ящик водки и доставил аборигенам радость деталями командирских часов.

На другой день в соединение прикатил посол и устроил "участникам соревнования" "допрос с пристрастием":

— По какому поводу проводили соревнования? — и мы без утайки во всём повинились:

— Так и так, "перебрали" малость, повеселились, как смогли…

— И как "соревнования" прошли?

— Успешно — послами во все времена и в дальние страны слабых разумом "товарищей" не посылали, а в Африку того времени — тем более. Это сегодня где-нибудь в "братском" государстве сомнительный посол — куда ни шло, а вот в Африке — ни-ни! Всё знал посол, но почему спрашивал?

— Если бы — говорит посол — "промазал", то я бы тебя в двадцать четыре часа в "союз" отправил без права когда-либо попасть за границу! Но поскольку ты не посрамил чести нашей, показал африканским братьям, что может сделать оружием советский инструктор даже в состоянии "поросячьего визга"- получай выигрыш согласно договору с командиром. А тебе, командир — компенсация за часы — посол снял с руки собственные японские "Сейко"- и, пожалуйста, больше не проводить таких соревнований.

Заморские инструкторы, что до этого безраздельно правили в Анчурии, будучи вытесненными, оставили на покидаемой территории полезного добра. Как рассуждают заокеанские вои? "Раз тропики, стало быть — жара! А раз так — нам нужны холодильники для хранения продуктов. "Заморцы" не представляли своё пребывание в тропиках без холодильников. Крайне избалованный народ! Их холодильники на то время были чудом криогенной техники весьма внушительных размеров. Громадные холодильные камеры, по размерам не меньше наших железнодорожных вагонов, соединялись меж собою массой электрических кабелей, и вся эта сложность управлялась электроникой, не меньшей сложности, чем космическая. Камеры питались от отдельной электростанции.

И что произошло, когда избалованные комфортом заокеанские вои сказали себе;

— Оставайся лавка с товаром, а нам собственное здоровье важнее! — и организованно удалились. Правильно сделали!

А вся, немыслимой сложности заокеанская холодильная техника осталось во власти "анчуток"! А раз повезло, то вашу ненужную, непонятную и чуждую нам технику пустим в дело по своему усмотрению: в кабелях, что соединяли электростанцию очень много проводов всех расцветок! Больше, чем лиан в родных джунглях! Зачем нам камеры? Что в них хранить? Мы и без них проживём, а вот ожерелья — это красота! — и тут же кабели были пущены на украшение анчуткиных тел. Наши инструкторы успели перехватить проворные руки аборигенов, и выставили охрану трофейному добру, сопроводив отборными русскими выражениями:

— Ах, мать вашу, дураков!

Очень жалею, что тогда путь от Мурманска до столицы был коротким. Уверен, что если бы я работал поездным электромехаником на поезде Москва-Владивосток, то мой попутчик рассказал бы историй на хорошую книгу.

Настоящий офицер! Где ты сейчас? Ты в отставке, пора тебе быть в отставке. "Подполковника" тебе присвоили, или ты "майором" вышел "на заслуженный отдых"? Ошибка: пенсии у нас дают за "звёзды", а следует давать за ум. "Звёзды" как бы в стороне находятся и ни о чём не говорят. Даже ничего не говорят.

Если бы ты дослужил до звания "генерал-майор", то ничего, кроме пенсии, звание тебе не прибавило: ты в простых майорах мог дать "сто очков форы" любому "маршалу"! Умный ты человек, а такое вместе со звёздами не приходит.

Глава 25.

О расизме и "свободе личности"

Что значит "свобода личности"? Что это за понятие — "личность"? До какого предела я остаюсь "личностью"? И кто мне позволяет ею оставаться? Если я теряю личность, то кем становлюсь после пропажи? И как далеко могу уйти со "свободой"?

Матом ругаться нельзя потому, что я "оскорбляю чей-то слух" С матом у нас с некоторого времени появились строгости. Пора!

Жить грязно мы можем потому, что статья "оскорбление зрения" в нашем законе отсутствует. Вместо такой статьи у нас есть "санитарные нормы и правила", а поскольку в этих правилах нет слов "оскорбление зрения", то с нашими "санитарными нормами" мы благополучно проживём ещё очень много лет. "Санитарные нормы" у нас во все времена имели стоимость, и каждый платил за них столько, сколько он стоил: директор рынка — одна цена, директор супермаркета — другая и все были довольны.