Удовлетворение - Андрей Голяк

– Ебануться! – Пэм изумлённо воздела руки к потолку. – Какой одарённый юноша! Возможно, я была неправа на его счёт! И что ты ему ответила?

– Да ничего особенного – я сказала, что ничего не понимаю в живописи, поэтому не сумею оценить всех тонкостей… То есть не соответствую его высоким духовным запросам. Тогда он предложил забить на картины и просто выпить кофе вдвоём. У него дома, естественно.

– А ты?

– А я ответила, что люблю только кофе, приготовленный тобой – ты, мол, знаешь в этом толк, остальные – нет.

– И что Максик? Продолжал настаивать?

– Представь себе, да! Он предложил всё-таки попробовать, уверяя, что прекрасно готовит кофе. А я ответила, что не стоит даже пробовать, ибо каждый негативный опыт откладывается в подсознании и может стать причиной глубокой депрессии, когда накопится в достаточном количестве.

Пэм прыснула. Даша улыбнулась и продолжила:

– Максик гарантировал, что негативного опыта не случится – на редкость целеустремлённый молодой человек. Тогда я заявила ему напрямик, что умный мужчина должен уметь понять вежливо завуалированный отказ. Если же мужчина настолько глуп, что этого отказа заметить не может, то даже такой воспитанной барышне, как я, ничего не остаётся, кроме как сказать без обиняков, что общение с сексуально озабоченными особями меня не интересует ни в коей мере.

Поэтому нет смысла продолжать этот бессмысленный разговор.

– Ай, молодца! – Пэм от души рассмеялась. – И как он это воспринял?

– Следует отдать ему должное – Максик сохранил лицо и сказал, что будет рад, если я всё-таки решу навестить его, когда мне станет одиноко. Я заверила его, что если воспылаю таким желанием, то не стану сдерживать себя ни разу. Налей-ка мне ещё вина.

Звонок в прихожей нарушил идиллию. Пэм поднялась с ковра:

– Вот блин, принесли кого-то черти. Пойду, открою.

Хлопнула дверь в прихожей. Даша прислушалась к шуму невнятных приветствий, прикидывая, кто бы это мог быть. После длительного шуршания снимаемой верхней одежды, упорного поиска тапочек и прочих ритуальных действий, обычно сопровождающих приход гостей, в комнату ввалились Митрич с Коксом, а за ними вошла Пэм. Митрич был нетрадиционно возбуждён, непривычно нетрезв, а его забинтованная левая рука болталась на перевязи. Кокс же, абсолютно привычно пьяный, ржал и восторженно гугукал:

– Дашка, привет! Классно выглядишь! Чё это у вас тут – косметический салон? Киряете тихо-мирно? Педикюрчики малюете?

– Маникюры! Знаток хренов, – фыркнула Пэм.

– Один хуй! А мы к вам пришли искать политического убежища! -

Кокс оглянулся, вынул из серванта бокал побольше и набулькал себе вина по самые края. – Ну, со свиданьицем! – он отхлебнул и развалился в кресле. Незамысловатость тоста его совершенно не смутила – Кокс был противником большого количества текста, когда уже налито.

– За каким ещё убежищем? – Пэм подала Митричу бокал с вином. Тот благодарно принял его и уселся на пол.

– Да вот у Митрича казус приключился. Рассказывай, чувак!

Девчонки, это просто цирк шапито! Я чуть не обоссался от смеха, когда услышал! Старый, не тяни вола за хвост, рассказывай!

– Да чего тут рассказывать, – Митрич поставил бокал рядом с собой и почесал здоровой рукой затылок. – Я сегодня дома фигню вытворил – печку взорвал нафиг.

– Это как? – Даша и Пэм недоуменно воззрились на него.

– Ой, бля, это пиздец! Девки, не подпускайте его к печкам – а то он и здесь чё-нить взорвёт! – Кокс завалился набок в новом приступе хохота.

– У меня батареи. Да перестань визжать, – одёрнула его Пэм. -

Мить, чё случилось-то?

Страдалец недоуменно развёл руками:

– Да я и сам толком не понял… Короче, встретил я днём Колюню.

Он два года в Москве работал, а вчера приехал на пару дней. Типа в отпуск. Ну, спрыснули мы это дело, как полагается. Хорошо так приняли – граммов по четыреста. Я решил перед репой заскочить домой и пожрать толком – а то мы сидели в каком-то шалмане, где и жратвы-то человеческой не было, сплошные салатики. Пришёл я домой, жена мне борща налила в тарелку, ну а я держусь от неё подальше, чтоб не заметила, что кирной. Факел от меня опупеный. Но я конспиратор нехилый – стараюсь не шататься и дышу носом. Думаю – пожру быстренько и слиняю. Жена говорит – зажги, мол, печку, а то прохладно. А меня чёто переклинило – наверное, от того, что сильно зациклился на конспирации. Подошёл я к печке, открыл газовый кран, а потом гляжу – спичек рядом нет. Ну и оставил газ открытым, а сам пошёл за спичками. Пока нашёл, пока пришёл… Ну, сами понимаете, шифровался – на это тоже уйма времени ушла… А газу в печке накопилось дофигища – кран-то я открытым оставил… Короче, спичку зажёг – а оно ка-а-а-а-ак рванёт! – Митрич сделал драматический жест рукой и смёл с тумбочки все пузырьки с лаками и умными эмалями. -

Ой, простите, я нечаянно… Меня от печки отбросило метра на три. И первое, что я сделал – это выпал на измену, что жена выкупит, что я пришёл кирной. Хуйня, думаю, сделаю вид, что ничо не было, и буду дальше конспирироваться. Быстренько сел за стол и ем борщ, как ни в чём не бывало…

Митрич отхлебнул вина, посмотрел на слушателей, корчащихся от смеха, и продолжил:

– Сижу, ложкой в тарелке ковыряюсь. Типа ем. Шифруюсь, само собой. Забегают жена с тёщей – Митя, что случилось? Я, типа, делаю удивлённое лицо – а что такое? Они – да что-то взорвалось! Я пожимаю плечами – не знаю, мол, не слышал. Они смотрят куда-то вверх, я за ними глаза поднимаю – мама дорогая! Крышу у печки снесло набекрень и стоит невъебенный столб дыма и сажи! И хлопья чёрные по всей комнате кружатся! А потом смотрю – рука, в которой ложку держу, вся чёрная от копоти и кожа на ней лохмотьями висит. Кошмар! Вся конспирация – к хуям собачьим! Ну, в общем, перевязали меня, а потом пилили целый вечер. Сообща… Двуручной пилой… Я сначала честно терпел…

Терпел, терпел… Виноват, думаю – надо терпеть. Потом заебался терпеть и эвакуировался – свалил типа на репу. Играть пока не могу – репу пришлось отменить. Вот и решили с Коксом к вам заглянуть – не пойду сегодня домой, если ночевать отставите.

– Оставим, конечно, – успокоила его Пэм, отсмеявшись. – Не отдавать же тебя на съедение жене с тёщей. Да ещё с двуручной пилой.

Ляжешь здесь на диване, а Коксика устроим на кушетке. Кстати, а что

Пепел? Сердился, что репа накрылась?

– Пепел помирился с Татьяной, так что ему всё по цимбалам. Поржал вместе со всеми и свалил к ней – они там друг на дружку не налюбуются, – Кокс скорчил постную рожу и закатил глаза.

– Как он там вообще? Депрессирует?

– Какое там! Говорю тебе – помирился с чувихой. Летает на крыльях энтузиазма, полон новых идей и ебёт всем мозги – типа творческий взлёт у него. Может я это, за флаконом сгоняю? Не будем же мы вот так тупо сидеть целый вечер?

– Открой бар – там коньяк был. И бокалы сразу возьми. А в кухне лимоны и шоколад – принеси, пожалуйста. Только порежь – а то с тебя станется откусывать от целого лимона.

– Чо ты меня ваще за шаромыжника какого-то принимаешь, – обиделся

Кокс. – Сделаю всё в лучшем виде, – и ринулся в кухню.

А Митрич постепенно оттаивал душой, чувствуя себя в этом гостеприимном доме всё свободней. На сегодняшний вечер он защищён от кровожадных поползновений жены и тёщи, а завтра… Завтра всё образуется – на то оно и завтра.

_Current music: _ _ария_ _ _ _из_ _ "Notre Dame de Paris"

" Belle " (промежуточное действие с диалогами в стиле дамских романов)

– Мне кажется, Лёшка, ты в прошлой жизни был ежом.

– Угум… – лениво соглашается Пепел, не открывая глаз.

Он блаженствует – всё-таки, здорово валяться вместе с любимой женщиной в громадной ванне, утопая в хлопьях душистой пены, и ощущать, как эта самая женщина совершает над тобой массу разнообразнейших невероятно приятных штучек. Голову вот так нахально пристроить у неё на груди и сомкнуть веки, наслаждаясь её прикосновениями, по которым так дико скучал в последнее время…

Иногда приоткрывать левый глаз, по-шпионски любуясь тёмным соском, красиво контрастирующим с белоснежностью пены.

– Поэтому ты такой колючий и вредный, – продолжает Татьяна, водя пальчиком по хитрым лабиринтам татуировок на его плече. – Пытаешься к тебе поближе подобраться – а ты все свои иголки наружу выставляешь.

– Ну-у-у-у, это раньше было. А сейчас я белый, пушистый и ласковый, – Пепел пытается устроиться поудобнее, но мокрая рука соскальзывает с края ванны и он неожиданно погружается в пену с головой. – Тьфу, чёрт, горькая! А пахнет вку-у-у-усно! – он таращит глаза и отплёвывается.

Татьяна смеётся, рассматривая его озадаченную физиономию, торчащую из хлопьев пены:

– Дитё малое – третий класс, вторая четверть.

– Да! – с энтузиазмом поддерживает её Пепел. – Но для того, чтобы это понять, нужно залезть со мной голышом вот в такую ванну!