Удовлетворение - Андрей Голяк

С Митричем группа звучит более собранно, целостно… Вместо чиллаутовского симпатичного распиздяйства – логика выверенных фраз.

Несмотря на апатию, Пепел с удовольствием ощущает новую тугую жилку, тяжёлый пульс, появившийся в звучании. Слаженный механизм послушно прёт, поднимая планку настроения публики всё выше. Только вот нет этой красной чёрточки, чтобы подчеркнуть, чтобы поставить жирный восклицательный знак. Такие знаки – одна из любимейших фишек Пепла.

А значит – забить на все стратегические расчёты Батута. Между песнями в микрофон:

– Сейчас новенькое для вас. Сырое мясо… Ловите, кто сможет поймать! И всё – вдребезги!

Он поворачивается и подмигивает Коксу – тот злорадно ухмыляется.

Правильно, дескать, ну его к ебеням, этого Батута! Шурик откровенно ржёт, Митрич спокойно смотрит поверх очков, ожидая счёта. Пепел повторяет:

– Вдребезги!

Хорошо вступили! Просто загляденье, как вступили! Тяжёлый брутальный рифф – нате вам сырое мясо!

Каждую ночь меня одолевает

Жажда убийства, я убиваю

Мерзкую суку липкую скуку…

Апатия исчезает, уступая место злому бешенству, кровавому туману в глазах… К чёрту публику – играть для себя, давненько ведь не получалось для себя…

Вдребезги

Целоваться

Вдребезги

Отрываться

Вдребезги

Всё будет заебись!

Зал взрывается торжествующими воплями. В сторону столиков в

VIP-зоне Пепел даже не смотрит – сейчас это всё не имеет ни малейшего значения. Музыкант имеет право быть ёбнутым – никто не вправе ему это запретить.

Соседей погрязших в сплетнях червивых

Застёгнутых наглухо благочестивых

Мы вышвырнем за борт в родные помойки

Заживо гнить в накрахмаленных койках…

Ребята, молодцы, выкладываются в полный рост – хулиганская выходка Пепла в кассу. Шурик вылабывает гитарное соло, тянет по жилочке каждую нотку – тоже в кассу. Батут, небось, рвёт на себе волосы за кулисами – потом будет ныть, что просрали, всё-таки шанс свой. Шанс, которого и не было, скорее всего – их, шансов этих, только на чужих хватает, за которых договорено, а для нас не остаётся ни на полстолечко…

После коды публика долго беснуется, требуя повторить. Неплохая песенка получилась – жаль, неформатная. Хотя, потому и неплохая, что неформатная… Пушка гуляет по залу, выхватывая кусочки фанатского драйва. И вдруг… Сердце Пепла тук-тук… тук-тук…

Остановилось… Больше не стучит – там за одним из столиков

Татьяна. На столе цветы, рядом – какой-то хмырь с запонками… За одно мгновение глаз выхватывает бесконечное количество мелких деталей, хотя, так не бывает, конечно…

Обернулся к ребятам – покочумайте, я сам сыграю. Кокс пожал плечами, отложил палочки в сторону и упёрся спиной, усаживаясь поудобнее… Митрич поставил бас на подставку и вышел за кулисы.

Пепел негромко произнёс в микрофон:

– Иногда мы совершаем ошибки. Это нам свойственно – мы ведь человеки, а не роботы или компьютерные программы. Хотя, если разобраться, даже компьютерные программы сбоят. Прошлое необратимо, заново его не проживёшь… И единственное, что мы можем сделать – это попросить прощения за ошибку… Я, как человеческое двуногое, наошибался вдоволь… И хочу попросить прощения у женщины, которой причинил боль своими ошибками. И сказать, что я хотел бы всё исправить…

В зале воцарилась мёртвая тишина. Было слышно, как работают вентиляторы в усилителях, как дышат стейджмены1… Пепел тронул струны гитары… Прикрыв глаза, тихонько в микрофон:

Я не боюсь темноты, когда я с тобой,

Если захочешь пить – я стану водой

Рекой

Плыви, куда захочешь…

Резкий удар по струнам. Громко, с надрывом:

Мне бы только глоточек

Тебя!

Мне бы лишь прикоснуться

Губами!

Всё наощупь, по чуйке… С паузами… Всплесками и шёпотами…

Ступенечками…

Зажигалки в поднятых руках…

Вертикальные танцы – зачем они нам.

Ритуальные ласки по простыням

Прольём

Волной

И в них утонем…

Что-то в этом есть, какое-то очищение от накипи самоёбства на краешках души, волны, вибрации, пространство, освобождённое от чувства вины. Вины перед самим собой в первую очередь…

Кода… Потрясённое молчание в зале… И взрыв аплодисментов, воплей, шквал, которого потолок сейчас не выдержит и рухнет к бениной маме. Он выключил комбик, выдернул джек и ушёл со сцены, не прощаясь, слыша за спиной рёв публики.

Батут брызжет слюной, тормошит – чувак, ты просто сукин сын, сволочь, ты подставил нас всех, но ты купил их этими "дребезгами" злоебучими, я чуть не обосрался от страха, а эта песня последняя – это гвоздь в сердце, просто срубил всех, как ёлочки, подлючий ты сукин сын! Я плакал там за кулисами, ублюдок ты наркоманский, или мы сделаем с тобой невъебенные бабки или нас всех просто вышвырнут нахуй из этого бизнеса! Там сейчас просто каждая тёлка готова лечь за тебя под поезд, мудак ты волосатый, ты хоть это понимаешь? Не толкайся, остановись хоть на минутку, идём, подойдём – там с тобой хотят переговорить люди…

…

Узелок развязался. Слова – это слова. Приятно их говорить, когда знаешь, что по концовке всё срастётся. К тебе или ко мне? Давай к тебе – я скучала по твоему гадкому продавленному дивану – хоть я всё время и скатываюсь с него. Ты ведь любишь спать у стенки, всегда у стенки, рыцарь ты мой печального образа…

Не зажигая света, войти в прихожую. Погоди, я сварю кофе. Не хочу я никакого кофе. Нет, солнышко, традиции нужно блюсти. Какие традиции, о чём ты? Сейчас узнаешь… Сварить побольше кофе, вылить его в большую чашку, внести в комнату и шваркнуть эту чёртову чашку об пол изо всей дури. Ты что, с ума сошёл? Да, да, да, я уже давно сошёл с ума, я ежедневно схожу с ума по твоему запаху, любимая, по непослушности твоих волос, по недосказанности твоих пальцев… Я разлил этот чёртов кофе, чтобы всё начать с чистой странички – это наше новое завтра, рассвет, вены без дыр, кровь без алкоголя, ночь на двоих… Это похороны моей глупости, любимая… Мы будем жить вечно…

Меня как-то спросили, в чём музыка похожа на любовь. Ответ пришёл сам собой…

Они похожи тем, что все мы знаем, как это выглядит, и с чем это едят… Мы много читали об этом и видели фильмов… Но какими искушёнными мы бы себе ни казались… Когда приходит НАСТОЯЩАЯ

ЛЮБОВЬ или НАСТОЯЩАЯ МУЗЫКА – всё это как в первый раз… И мы беспомощны перед этим…

_Current music: Ночные Снайперы "Ты дарила мне розы"_

Иногда случались вечера, когда им было лень выходить из дому.

Зачем совершать какие-то ненужные движения, куда-то ехать, с кем-то общаться, если вдвоём тепло и уютно, если свечи и сухое вино, если музыка совсем негромко – и непременно старый джаз, шершавый наощупь и терпкий на вкус, если можно трепаться о всяком-разном или, наоборот, обойтись без слов. Расположиться на ковре, пуская вверх никотиновые кольца, или валяться в кресле, болтая ногой и в который раз разглядывая носки с пальцами в жуткую полоску – последний писк моды в этой отдельно взятой квартире.

И в самом деле, зачем куда-то уходить, если столько новых пузырьков с разноцветными лаками и можно до глубокой ночи разрисовывать ногти в самые безумные цвета. Если плотно задёрнуты шторы и не хочется впускать к себе этот посторонний мир с улицы.

Зачем искать что-то снаружи, если здесь так приятно и каждый жест

(или его отсутствие) делает их ещё ближе друг к дружке. Ведь близость – понятие безграничное. Всегда остаётся место для ещё одного шага навстречу.

– Дашка…

– М-м-м-м?

– А ну колись, чего там тебе вчера Максик на ушко пел, пока я была в микрофонной?

– Ой-ой-ой, какие мы глазастые! И всё-то мы видим, и всё-то мы знаем!

– А то! Это у меня профессиональное – я же журналюга. Ёлки-палки, ноготь сломала…

– Говорю тебе – возьми у меня умную эмаль. Две недельки попользуешься – ногти будут как мрамор. У тебя же постоянно ломаются…

– Ну, давай свою эмаль. Хотя, что-то я мало в неё верю. Так что

Максик? Не съезжай, конспираторша.

– Больно надо съезжать. Максик был совершенно неоригинален, любовь моя – он решил, что мне не хватает крепкого мужского плеча, и предложил его подставить в интимной домашней обстановке. На его языке это называется "заценить новую картину".

– Погоди, Дашок, какую, нафиг, картину? Он картины коллекционирует, что ли?

– Ты, ласточка, совершенно не интересуешься людьми вокруг себя…

– Такими мудаками, как Максик, я бросила интересоваться в девятом классе…

– Не перебивай. Максик у нас – натура творческая и разносторонняя. Подай вон те щипчики, плиз. Спасибо. Так вот, солнышко, Максик, кроме того, что он пианист и трубач, ещё и художник-самоучка. Он рисует, то есть пишет – оказывается, правильно говорить "пишет" – сюрреалистические полотна.