Ребенок от чудовища - Николь Келлер

Потому что самое страшное утро в моей жизни выкачивает из меня все силы.

Холодно. И на улице, и внутри меня. Наверно потому, что я мертв в этот самый момент, когда хоронят мою дочь. И я прохожу через весь этот кошмар в гордом одиночестве, потому что Аврора так и не пришла…

Глава 25

Аврора

– Мамочка! – зовет меня тонкий голосок едва слышно. Я озираюсь по сторонам, но так никого не вижу. Сердце гулко стучит, волнение зашкаливает. У меня возникает ощущение, что я знаю владелицу голоса всю жизнь.

– Мамочка! – повторяется уже громче, и я резко оборачиваюсь и вижу перед собой девочку. Маленькую, лет трех наверно. На глаза наворачиваются обжигающие слезы, но я стираю их одним резким движением руки. Я даже не буду моргать, чтобы в деталях разглядеть девчушку.

Девочку, что у меня так жестоко украли.

Мою дочь.

А в том, что это именно она, я убеждаюсь сразу же: у нее длинные волосы, перевязанные красной лентой, нежно-персиковое платьице. Я часто представляла, что именно так и буду ее одевать. Как принцессу. Кукольное личико, милый, чуть вздернутый носик, пухлые губки и глаза. Глаза, которые никогда ни с чьими не перепутать. Темные глаза ее отца. Которые смотрят так внимательно, проникновенно, выворачивая душу наизнанку.

– Мамочка, зачем ты отдала меня другим дяде и тете? Я ведь так хотела, чтобы ты меня обнимала по-настоящему, как все это время. Чтобы ты пела мне ту самую колыбельную…

Я кусаю ладонь до крови, чтобы не завыть и не испугать малышку. Виктория смотрит на меня растерянно и обиженно, чуть надув губки. Как я когда-то в детстве.

Я делаю к ней шаг навстречу, падая на колени и протягивая руки.

– Иди сюда, моя девочка! Я больше всего на свете хочу тебя обнять, прижать и никогда-никогда не отпускать…Но тебя у меня украли…Отняли…Пожалуйста…

Но Вика остается стоять на месте, упрямо мотая головой.

– Я не могу. Хочу, но не могу. Найди меня, пожалуйста, мамочка. Найди. Только тогда я смогу тебя обнять. Найди, мне так плохо у этих дяди с тетей без тебя…

Ее голос становится все тише, а я падаю на землю, захлебываясь слезами.

Я не могу! Я больше так не могу! Сколько можно меня мучить?! Сколько я еще смогу вынести?!

– Найди…Найди меня, мамочка…

Последнее, что я слышу, прежде чем улететь в бездну.

А, вернее, проснуться.

Я резко сажусь в кровати. Все еще вся содрогаюсь от слез, которые, кажется, затекли везде: в уши, за шею, вся майка пропиталась ими.

Это кошмар. Просто очередной кошмар, которых за последние дни мне приснилось…А и правда, сколько? Я уже сбилась со счета.

Моя рука на автомате тянется к животу, чтобы погладить его и успокоить малышку. Пальцы едва касаются его, и я тут же отдергиваю руку. Там пустота, причиняющая душевную боль, и обжигающий шрам. Который напоминает, что этот кошмар – наяву. Что он здесь и сейчас.

И от него нет спасения.

Я прячу лицо в ладонях и даю волю слезам. Они приносят облегчение, но ненадолго. Ровно для того, чтобы добиться моего душевного равновесия и продолжить пытки.

Едва я прикрываю глаза, мысли о моей девочке накатывают с новой силой. Я гоню их изо всех сил, потому что не могу больше проживать этот день снова и снова.

Но…

Это другие мысли. Это…картинки той фатальной операции.

Я стою рядом с операционным столом и наблюдаю за быстрой и слаженной работой врача.

Вот он, момент катастрофы. Момент, когда моя жизнь рухнула, и то, что будет после, уже не имеет смысла.

Вот в зал входит неонатолог и сразу же подходит к врачу. Вот на свет достают ребеночка. Боже, какая же она крошечная, настоящая Дюймовочка! Я тяну к ней руки, губы сами шепчут ее имя: «Виктория…». Но мне не суждено ее обнять. Прижать к груди и спеть ту самую колыбельную, которую всегда мне пела моя мамочка…Я буквально умываюсь слезами, и кожа уже болезненно щиплет в тех местах, где бегут соленые потоки.

Сердце до пропуска удара щемит от того, что она никогда не увидит этот чудесный мир. Не услышит мой голос. Не улыбнется осознанно, узнав свою мамочку.

Но…

Я слышу.

СЛЫШУ!

Виктория не кричит, нет, но она пищит! Как новорожденный котенок!! А так может делать только…живой новорожденный ребенок!

ЖИВОЙ!

Я, разумеется, не вижу того, что происходит на специальном столике, где осматривают малышку. Но четко слышу слова врача-неонатолога:

– Хоть и недоношенная, но крепенькая малышка. Сорок восемь сантиметров, два шестьсот. Забираю к нам в отделение на терапию.

Резко одергиваю руки от лица, застыв на месте. Сердце бешено колотится, пульс создает гул в ушах, а руки трясутся.

Потому что я понимаю одну очень важную вещь. Очень-очень важную. Ту, которая все меняет.

Сейчас был не кошмар. Сейчас была реальность. Все, что сейчас всплыло в моем мозгу, я ВИДЕЛА. Это были ВОСПОМИНАНИЯ.

Видимо, анестезиолог не точно рассчитал дозу наркоза, и я была на грани, чтобы очнуться. Бригада не сразу это заметила, и поэтому я слышала то, что не должна была.

МОЯ ДЕВОЧКА ЖИВА! Теперь я это точно знаю!

Разворачиваюсь к Артему и рьяно трясу его за плечо. Он должен знать! Ведь он тоже переживает, я же вижу! Я должна его успокоить!

– Артем, проснись! Да проснись же ты!!

– Что? Что случилось? Снова кошмар?! – он резко вскакивает и трет глаза, пытаясь сконцентрироваться на мне.

– Наша дочь жива! – выпаливаю я на одном дыхании. – Теперь я это точно знаю! Помоги мне! Мы должны найти ее!

Артем застывает на месте. Даже перестал тереть глаза. Он смотрит на меня долгим и пристальным взглядом и молчит. С каждой секундой моя надежда тает. Кажется, поделиться моей радостью было не самой лучшей идеей…

– Она и правда жива. Так…ты мне поможешь? – шепчу уже не так возбужденно и не так радостно.

Артем лишь тяжело вздыхает, ничего не отвечая мне. Притягивает в свои объятия, крепко обнимая.

И мне становится так спокойно. Легко. Надежно. Словно он набросил на нас плащ-невидимку, который укрыл от всех бед. И я верю, что все будет хорошо. А разве может быть иначе в этих сильных руках?..

Артем укладывает меня к себе на грудь и неспешно перебирает мои пряди волос. Он знает, что я моментально успокаиваюсь от этой ласки и отбрасываю все дурные мысли.

Я спокойно засыпаю, уверенная,