Ленинский тупик - Григорий Свирский

— Иронизирует, злой мальчик, — сказал Ермаков Акопяну. — Не перед нимфой ли так разошелся? А где она, кстати? Куда вдруг исчезла? Легла спать?! Молодец! В девять утра как штык будет на работе.

Встряхнув уставшей головой, оживился неутомимый спорщик и иронист Ашот Акопян.

— Игорь Иванович, не сообщили ли вам Боги что-либо о колесах, на которых они прикатывали на свою тяжелую работу?.. Мне, как инженеру и бывшему кучеру лагерной водовозки на двух неравных колесах, это крайне интересно!.. Колеса, как выяснил, впервые появились на шумеровсклй пиктограмме 35 века до нашей эры. На ней была изображена повозка — сани на колесах, вырезанных из дерева целыми дисками. А ваши любимые Боги мчались спасать или убивать героев и на «радужных крыльях», и на «бессмертных конях» и даже на «крылатых змеях». О колесе ваши дорогие любимцы, похоже, еще и понятия не имели… Бесконечно отсталый древнегреческий мир!

Игорь засмеялся. — Господин Ашот, вам судьба писать книгу «Инженерия на Олимпе». Нами, филологами, оно будет увенчано, как золотое руно XX века… Кстати, бродячие певцы-аэды и рапсоды сообщали, что отсталые Боги не пренебрегали и «золотыми колесницами«…Титан Океан, скажем, являлся миру на крылатой колеснице… И это вовсе не «чистая мифология», господин инженер! Олимпийские игры возникли в Греции в первом веке до нашей эры. Первые игры состоялись в 776 году д.н. э. Среди различных состязаний представлен и «бег на колесницах»…

Следовательно, вполне правомерно то, что я посадил Богов на машины, в том числе, и колесные…

— Ашот, не спорь с профессором! Это племя не переубедишь!..

— Господин инженер, на сдавайтесь! — Игорь засмеялся — Еще шаг, и вы поверите, что о колесах греческие Боги знали всегда. До всех древних инженерий.

— А, так вы, дорогой подкидыш, тоже мифотворец?!

— Конечно, я ведь фольклорист!

Тут уж похохотали дружно.

… — Почему не испробовать Огнежкину затею? — сказал Ермакову Игорь Иванович, когда они вышли от Акопяна.

Ермаков молчал. Пока ждали вызванную Ермаковым машину, разговорились.

— Игорь, ты из Университета выпал, как из самолета. С парашютом выпал, спасибо Никите. Приземлился на нашу скрипучую телегу. А мерки у тебя остались самолетные, марсианские. Ты где живешь, летчик-молодчик? В стране жрать нечего. Протри глаза, романтик — хиромантик!

Откуда-то тянуло дымком. Невдалеке раскачивалось из стороны в сторону желтоватое пятно от фонаря. Словно бросили на землю что-то дорогое, нужное и шарили, шарили вокруг. Не будь пятна, может быть, ночь не показалась бы такой непроглядно черной.

Ермаков и Игорь Иванович двинулись к остановившейся неподалеку машине, выставив перед собой руки, ощупывая ногами, окаменелую глину. — Попробуем. А? — повторил Игорь Иванович. Ермаков не терпел, когда возвращались к тому, что он считал твердо решенным. Он рванулся вперед, из ночи донеслось:

— Одна попробовала — семерых родила!

Игорь Иванович остановился, повернул к своему «Москвиченку».. Он шел напрямик, оступаясь, падая и снова выбираясь на дорогу.

11

На другой день Игорь, взяв с собой Огнежку, отправился в общежитие строителей. Ермаков артачится. А что скажут рабочие?

Из приоткрытой двери красного уголка гортанный голос тянул тоскливо-тоскливо:

Белый лебедь воду пил,Белый лебедь воду пил.И почти стоном:Он пил — не пил, возмутил, о — ох!

Свет в красном уголке не горел. Комендант, забегая впереди Игоря Ивановича, потянулся к выключателю.

Он пил — не пил… —. — плакалась девушка.

Щелкнул выключатель. Тоня. Она сидела возле покрытого кумачом стола, руки и подбородок ее лежали на спинке стула. Она не сразу поняла, чего от нее хотят. Какая просьба? Собрать своих?..

Игорь Иванович и Тоня обошли несколько комнат. Света не было нигде. В одной из комнат, похоже, кто-то был: пахло подгорелой картошкой и тройным одеколоном.

Игорь Иванович приоткрыл дверь пошире. Свет из коридора упал на обеденный стол, за которым ужинали две девушки. Почему едят впотьмах? Одна из девушек показала рукой в угол, объяснила, утирая рот ладонью: — Староверовы тут, молодожены. С девяти до десяти ихнее время, а мы… Уж очень есть хотелось…

За стеной-простынкой заскрипело. Видно, там нам на кровати заворочались… Игорь поежился. «Да-а.».

Тоня обещала передать рабочим, чтоб собрались на следующий день. Пораньше.

Назавтра Игорь Иванович и Огнежка застали у входа в общежитие странную картину. Какая-то девушка с бигуди, торчавшими под платком во все стороны, упрекала вахтершу: — Зачем вы его пропускаете? Он женатый.

Та оправдывалась: — Почем я знаю, женатый Он иль нет! Что у него, клеймо на лбу, что ли?

— Что сегодня у вас? — с недоумением спросил Игорь Иванович вахтершу.

— Кто его знает… Сказывали, сбирают в красном уголке. Не то танцы, не то еще какое увеселение.

Возле дверей красного уголка Игорь Иванович н Огнежка увидели Тоню. Она обеими руками отпихивала парня в фетровой шляпе, крича: — Нынче только для своих! Отчаливай!

К красному уголку спешили со всех сторон — так валят в зал кинотеатра после третьего звонка. Девушки шли в туфлях на высоких каблуках, тщательно причесанные.

— Тоня! — с досадой окликнул Игорь Иванович — Ты что им обещала?

Искренняя и простодушная Тоня обстоятельно, без утайки, рассказала: ей хотелось хоть раз не подвести… — Но в первой же комнате, у подсобниц, где Тоня объявила, что девчат собирают, чтоб посоветоваться с ними, как им больше класть кирпичей и больше зарабатывать, Тоню подняли на смех. Чтоб с подсобницами советовались?! Такого на стройке еще не бывало. Поэтому в других комнатах Тоня уже говорила: «Приходите в семь вечера в красный уголок-не пожалеете!

Когда собирают в красный уголок — дело ясное… Опять из университета кто-нибудь приедет рассказывать про жизнь на Марсе или какое положение за границей!

Но Тоня на беседы не заявлялась отродясь, ее взволнованное, на бегу, «не пожалеете!» могло означать только одно — танцы! Ребята будут!. В дверях образовалась толчея.

Нюра заняла два стула. Махнула рукой мужу, едва его голова показалась в дверях: «Пробивайся!..»

Александр и не думал пробиваться. Увидев, что стол накрыт кумачом, а за столом начальство, Александр начал пятиться к дверям. Встревоженный Тонин возглас: «Куда?! Не пожалеешь!» — не остановил его. Пришлось посылать за Александром Огнежку. Она нашла его в дальнем конце коридора. Александр учил ходить своего сына, Шураню-маленького. Отняв руку от его плечика, Александр кричал счастливым голосом:

— Держу! Держу! Не бойся!..

Он ни за что не хотел возвращаться в красный уголок, отнекивался… Огнежка вздохнула глубже, чтоб удержаться от обидных сравнений, которые готовых сорвать с языка, махнула рукой куда-то в глубь коридора, — вот как вы живете! За простынкой. А пораскинуть мозгами ни-ни… Кто же за вас будет думать?!.

Александр протянул сынка кому-то в приоткрытую дверь комнаты и ответил веселой скороговоркой, как всегда, когда хотел уйти от «зряшной» беседы:

— Как кто будет думать? Начальство. Оно газеты читает. Радио слушает.

Когда они пришли в красный уголок, разговор уже начался. И, похоже, непринужденный… Смех, шутливые восклицания покрыл густой, могучий голос тетки Ульяны. Девчата уступили ей место у окна, на диване.

— И все Ермаков. Из-за него девчата маются, А я говорю, из-за него! Дает комнаты только семейным, коли они к тому сроку дождутся — не передерутся. «Создай семью, говорит, — получишь комнату». Дело это? Вначале дай девке комнату, семью-то она уж как-нибудь завяжет.

Силантий выглянул из-за спины Староверова, спросил свою соседку улыбчиво: — А ты, Ульяша?

— Мне бы комнатенку — и я бы мужичка нашла, — продолжала она ровным голосом, хотя краем глаза заметила, что Силантий норовит еще что-то добавить ехиднейшее, может, намекнуть на то, что она одна, да не одна… Тетка Ульяна в таких случаях не церемонилась. Охоту намекать она отбивала раз и навсегда.

— Ты со своей Анфиской живешь — как суп несоленый ешь! — прогудела она.

— Была бы у тебя своя комната, может, все иначе сложилось б…

Больше Силантий из-за спины Староверова не выглядывал.

Пожалуй, самое время было начинать. Игорь Иванович потер ладонью красный, со свежими порезами подбородок, — давно не скреб его бритвой так, как сегодня.

— Неужели страшнее кошки зверя нет? Не вылезем из простоев?

Он шепнул что-то Огнежке, и та, взглянув на листочек, комкая его в руке, принялась рассказывать о своем плане. Ее выслушали молча; старики морщили лбы. «От напряжения мысли? Или недовольны…»

Первым нарушил молчание Гуща: — Я заместо Тоньки буду мусор убирать?! Спасибочка…