Ржавый Клык - Роман Глушков

Курьерские шаттлы не являлись боевыми кораблями, и ракеты в их скромном арсенале были довольно маломощными. Такими, которыми было удобно отстреливаться от врага при стремительном бегстве, поэтому они предназначались для поражения лишь уязвимых частей летательных аппаратов – реактивных двигателей. Для пробивания бронированных корпусов эти снаряды уже не годились. А тем более для пробивания такой толстой брони, что защищала днища десантных транспортов.

Раздавшийся под брюхом у вертолифта взрыв не разнес ему обшивку, но встряхнул его так, что Вертун едва удержал машину в равновесии. Что было лишь временной полумерой, так как на пульте сразу заморгали несколько тревожных красных сигналов. Они извещали о том, что осколки ракеты все же нанесли урон поворотному винту, и тот, пойдя вразнос, грозил вот-вот выйти из строя.

– Минус одна ракета, – известил Вертуна Клык, который, как второй пилот, отвечал за применение бортовых защитных систем. – Три все еще на хвосте! Выпускаю ловушки!

И, ударив по нужной кнопке, выстрелил из хвостовой установки целый сноп ярких осветительных зарядов. Отвлекут они на себя системы теплонаведения оставшихся ракет или нет, неизвестно, но в таком бою все средства хороши. Вопрос лишь в том, как долго этот бой продлится. Без винта-стабилизатора вертолифт представлял собой уже не машину, а лишь многотонный кусок падающего железа. Да и падать ему предстояло всего-навсего считаные секунды. После чего железо это превращалось в разбросанные по земле обломки, среди которых будет уже трудно отыскать живого человека.

– Внимание! Всем приготовиться к жесткой посадке! – объявил Вертун по громкой связи. – Держитесь, парни, нас здорово тряханет!

– Ракеты развернулись! – сообщил ему Клык, наблюдающий за экраном радара. – Заходят с трех сторон! Минус вторая на ловушки – две на хвосте! Выпускаю еще!.. Не сработало! Две на хвосте! Четыре секунды до попадания!.. Две секунды!..

– Уклоняюсь! – объявил Вертун. И буквально уронил машину вниз, поскольку на резкие маневры в других направлениях теряющий скорость вертолифт был уже не способен. А вот клюнув носом, он снова подставил ракетам свое непрошибаемое для них днище. Хотя сразу две ракеты для такого испытания было уже перебором, что прекрасно понимали и Вертун, и Клык. Но поскольку избежать попадания являлось невозможным, они сделали все от них зависящее, чтобы принять этот удар, отделавшись наименьшими повреждениями.

Два взрыва шарахнули практически одновременно, и машину тряхнуло так, как не трясло ее при десантировании с орбиты. По крайней мере тогда ее не переворачивало кверху брюхом, а теперь это произошло с такой легкостью и быстротой, с какой ветер играет листком бумаги. И без того поврежденный хвостовой винт-балансир разбился окончательно, и отныне вертолифт нельзя было удержать даже в шатком равновесии.

Дальнейшее его снижение шло по крутой и совершенно непредсказуемой траектории. Мир перед глазами Клыка стал вращаться с безумной скоростью, а в уши ударили громыхание и скрежет ломающегося и рвущегося металла. Вертолифт начал разваливаться на части еще в воздухе – кажется, одна или даже обе ракеты угодили ему не в брюхо, а в корпус и пробили его. В противном случае обычные кульбиты не нанесли вреда рассчитанному на огромные перегрузки транспорту. А теперь он терял лопасти винтов, орудийные консоли, части двигателя и фрагменты обшивки, а также, не исключено, и пассажиров, с такой быстротой, что до земли в цельном виде обещал долететь один лишь каркас. И еще, пожалуй, днище, являвшее собой железную плиту, разбить которую было невозможно в принципе.

Следующие удар и встряска, которые, по идее, должны были стать последними, таковыми, однако, не стали. Врезавшийся не то в землю, не то в склон горы – этого Клык не определил – вертолифт отскочил от этой поверхности, пролетел по воздуху еще какое-то расстояние и опять ударился о нее. А затем еще и еще. После третьего такого удара Клык уже плохо соображал, что происходит. Точнее говоря, вообще не соображал. Скачки, грохот и стремительно меняющиеся местами у него перед глазами земля и небо полностью дезориентировали его.

Ржавый ждал, когда случится одно из двух: или он испытает вспышку дикой боли и умрет, или полностью лишится сознания. После чего опять-таки умрет, но в этом случае он уже ничего не поймет и наверняка не почувствует. Был еще третий вариант – Клык получит тяжкие увечья и будет умирать долго и мучительно. Но об этом ему думать не хотелось. Вместо этого он подумал о пистолете, до которого попытается тогда дотянуться. И который оборвет его мучения, если ему все-таки их не миновать…

Пистолет – это было последнее, о чем подумал Ржавый Клык, прежде чем полностью отключился. О том, что ему повезло и он вытянул из трех вероятных концов самый желанный вариант номер два, он понять уже не успел. Но и этот вариант, как выяснилось, он предугадал не до конца. Грозившая Ржавому вроде бы неминуемая погибель обошла его стороной. И когда он, к своему несказанному удивлению, вдруг пришел в сознание и худо-бедно привел в порядок мысли, то обнаружил себя не зажатым в искореженных обломках вертолифта, а сидящим у огромного валуна. К которому Клык вдобавок был прислонен спиной, что лишь еще больше его удивило.

Долго теряться в догадках не пришлось, потому что рядом с ним находились еще два человека. Один из них, подобно Ржавому, также сидел упершись лопатками в глыбу. Второй, встав на колени, склонился над ним и, кажется, накладывал ему на предплечье хирургическую шину. Оба были в боескафах, но у раненого был отстегнут рукав, поскольку иначе «санитар» не подобрался бы к его поврежденной конечности.

– Вожак! – проговорил Клык, не узнавая при этом собственного голоса, но узнав «санитара». Им оказался Грир Наждак. Лица раненого вождь рассмотреть не мог, но, судя по знакам отличия на боескафе, это был пилот. А так как после гибели Фила Кусаки в отряде остался всего один пилот – Вертун, то, значит, его Наждак сейчас и врачевал.

Больше никто из соратников – ни живой, ни мертвый – в поле зрения Ржавого не попался. И это было скорее плохо, чем хорошо. Сумей Наждак спасти других живых и раненых, он уложил бы их рядком, чтобы облегчить себе уход за ними. Но поскольку рядок этот состоял всего из двух человек, а Грир не торопился присоединять к нему кого-то еще, из всего этого напрашивался крайне неутешительный вывод.

– Высокий! – встрепенулся Грир, отвлекаясь от работы. – Рад, что вы очнулись! Как себя чувствуете? Руками-ногами пошевелить можете?

Вместо ответа Ржавый Клык подвигал по очереди всеми конечностями. Те болели, но боль оказалась терпимой и не мешала им сгибаться и вращаться. Клык, правда, не был уверен, получится ли у него встать на ноги и ходить, но первый результат самодиагностики его обнадежил.

– Вас я уже осмотрел, – сообщил Наждак, глядя за манипуляциями командира. – Докладываю: кроме нескольких ушибов, других повреждений у вас нет. Я имею в виду, тех повреждений, которые мне удалось бы обнаружить в таких условиях. Поэтому не гарантирую, что у вас нет внутренних кровотечений или закрытых переломов. Так что вы постарайтесь пока не вставать и не делать резких движений, ладно?

– Возможно, я что-то и впрямь отбил, но ребра вроде бы все целы, – заключил Клык после того, как сделал несколько осторожных глубоких вдохов и прокашлялся. Но кашель этот был обусловлен тем, что у него всего-навсего пересохло горло. – Вода есть?

– Да, конечно, высокий! – Вожак поспешно передал ему флягу, из которой, видимо, недавно поил Вертуна. А пока Клык утолял жажду, Грир закончил возиться с рукой пилота и приделал на место снятый рукав его боескафа.

Смачивая горло, Ржавый посмотрел на небо. Зарницы на нем сверкали теперь гораздо реже, но дымовых следов по-прежнему было полным-полно. Разве что гигантские обломки и целые корабли больше не падали, и это несколько успокаивало. Вернее, падать-то они наверняка падали, только уже за пределами видимости Клыка. После такой битвы облако из неисчислимых останков кораблей – и мелких, и крупных – разлеталось по орбите так же, как это случилось недавно с останками «Нобеля». И сейчас не успевшие сгореть в плотных слоях атмосферы обломки должны были падать по всему Гамилькару. Что заметно снижало шансы Клыка, Вертуна и Грира угодить под такой искусственный метеорит, но все равно не избавляло их от необходимости поглядывать на небо.

– Как он? – осведомился Ржавый, вернув фляжку вожаку и указав на своего соседа.

– Приходил в сознание, но когда я его костями занялся, он заорал от боли и снова вырубился, – ответил Наждак. – И хорошо – пусть поваляется немного в отключке, пока не подействует обезболивающее. Но жить вроде бы будет. Главное, вторая рука, ноги и шея целы. А в нашем теперешнем положении, скажу я вам, это почти то же самое, что сорвать банк в игре по большим ставкам.