Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков

Анна Константиновна, словно девочка, запрыгала от восторга и захлопала в ладошки при виде подарков. В благодарность она схватила Вильмонта за руку и подвела к Кошечкину:

— Гаврила Афанасьевич, хочу представить вам моего хорошего приятеля. Обещайте мне, что тоже подружитесь с ним.

Кошечкин с готовностью пожал капитану руку, сделав вид, что они прежде не встречались, и он не отказывал недавно приехавшему в Гельсингфорс коллеге в помощи.

— Ну вот и славно! — возликовала хозяйка, довольно глядя на Вильмонта. — Теперь вы с Гаврилой Афанасьевичем поладите. Я уверена.

Кошечкин, которому сегодня порядочно досталось от хозяйки, все утирал с лица и шеи выступающий пот. При этом он сам беззлобно посмеивался над своим провалом, что говорило о нем как о неглупом человеке.

— Ненавижу всякие публичные выступления, — откровенно признался он. — Аннушка, голубушка, прям как быка меня за ноздри вытащила на всеобщее обозрение. Любит она пошутить: то «мосье Кошкиным» меня весь вечер величать изволит, то велит в лицах изображать какого-нибудь Отелло в домашнем спектакле. Но я на нее не в обиде. Что делать! Как любит говаривать мой приятель Кукушкин: «Чего хочет женщина, того хочет Бог!» Я до встречи с Аннушкой можно сказать только умом жил, а теперь живу и сердцем, и душою.

— А мне в Питере хвалили вас… — начал Анри издалека, но Кошечкин тут же добродушно остановил его:

— О делах потом, а то нас обоих прогонят. Забыли, что клятву давали не говорить о делах. Скажу только, что правильно сделали, что ко мне обратились. В городской полиции, на таможне и в магистрате — одни продажные чинуши сидят. Уж я-то знаю… Все повязаны между собой! Ну да мы с вами об этом после поговорим. Зайдите ко мне в контору, буду рад-с.

Сразу после разговора с Кошечкиным к новичку подошел муж Вельской Николай Сергеевич и предложил осмотреть его коллекцию бабочек. Пока они поднимались на второй этаж в кабинет хозяина, он сетовал на то, что Финляндия небогата чешуйчатокрылыми. Те экземпляры, что здесь водятся, давно им пойманы, а за остальными надо отправляться в южные широты. Супруга же его ни за что не желает ехать в Коктебель или во Флоренцию, ибо обожает эту дачу.

Тем не менее хозяйская коллекция оказалась богата экземплярами, привезенными из разных концов света. Правда, Вельский признался, что лишь небольшую ее часть поймал сам, а остальное купил. Вильмонт увлеченно разглядывал пестрокрылых красавиц, как вдруг почувствовал на своей щеке учащенное дыхание стоящего рядом господина. Холеное, сильно надушенное бабское лицо журналиста с подбритыми бровями оказалось совсем рядом. Вельский вдруг начал объясняться ему в любви!

В первую секунду Вильмонт опешил от такого поворота. А потом изумился сам себе: как он сразу не догадался, что муж Вельской любитель однополой любви! А ведь это сразу можно было заметить: слушая музицирование супруги, он как бы невзначай гладит лежащую на столе руку молодого юноши, чересчур спокойно относится к открытым ухаживаниям за своей женой этого Кошечкина. Нормальный мужчина, дорожащий своим добрым именем, не потерпел бы такого, даже если спутница жизни давно ему наскучила.

«А Эристов-то хорош! — досадовал на командира оказавшийся в глупом положении Вильмонт. — Мог бы предупредить меня об этой пикантной особенности хозяина дома. И смех и грех!»

Между тем Вельский становился все более настойчивым в своих домогательствах. Он даже попытался приобнять понравившегося ему статного мужчину, который недавно читал такие проникновенные стихи о любви. Анри ко всякому был готов, но в данной ситуации не знал, как вести себя. Дать в морду? Будешь выглядеть в глазах местного общества грубым животным. Отшутиться? Да какие уж тут шутки, когда тебя за задницу мужик щупает!

К счастью, рука Вельского вовремя наткнулась на пистолет во внутреннем кармане пиджака гостя.

— Извините… — смущенно пробормотал журналист. — Я не знал… Жена не сказала мне, кто вы…

— Да нет, ничего, — сурово усмехнулся Вильмонт и вернул хозяину коллекционную коробку. — Красивые бабочки… Вам повезло…

На следующий день с утра Вильмонт отправился по делам в военный порт и еще по нескольким адресам. Проходя по улице, он услышал за спиной стук приближающейся пролетки. В хорошем пароконном экипаже сидел его вчерашний знакомый. Поравнявшись с Вильмонтом, Гаврила Афанасьевич велел кучеру остановиться:

— Очень рад-с встрече! Не откажитесь ли заехать ко мне прямо сейчас, если вы, конечно, не очень заняты?

Анри с благодарностью принял приглашение и отправился вместе с Гаврилой Афанасьевичем в его вотчину.

Рекомендация Вельской сразу перевела приезжего коллегу из категории чужаков в разряд своих, от которых у Кошечкина секретов не было. Штабс-ротмистр познакомил Вильмонта с немногочисленным штатом своего управления. И сразу распорядился, чтобы подчиненные подготовили для питерца интересующие его справки.

Много лет отдавший службе, железнодорожный жандарм даже показал гостю свой небольшой личный музей, в котором были собраны необычные криминальные приспособления промышляющих на железной дороге (и не только) воров, мошенников и душегубцев: крапленые карты, проволочные удавки, трости с выскакивающими лезвиями, стреляющие портсигары, чемоданы с двойным дном для провоза контрабанды.

В отличие от других железнодорожных жандармских управлений, на финляндское возлагалась ответственность за таможенный досмотр провозимых грузов и паспортный контроль проезжающих граждан — от самой шведской границы до Санкт-Петербурга. В специальном альбоме на рисунках были изображены тайники, в которых железнодорожным полицейским приходилось обнаруживать контрабанду, не найденную или пропущенную за взятку таможенниками на шведско-финской границе.

В этих схронах преступники пытались нелегально, то есть без уплаты пошлины, ввезти в страну из-за границы серебро в слитках, лекарства, сахарин, спирт, мануфактуру, чай, сигары, галантерею и много других иностранных товаров. За долгую службу Кошечкину где только не приходилось обнаруживать контрабанду! Он находил ее за двойной обивкой салонов пассажирских вагонов и закопанной в угль паровозных тендеров. По словам штабс-капитана, контрабандисты даже нанимают в качестве «мулов» хорошеньких дамочек, чтобы они скрывали нелегальные ценности в своем нижнем белье.

Кошечкин посетовал, что незаконный промысел был бы невозможен, если бы от него не кормились те, кто по долгу своей службы как раз обязан с ним активно бороться.

— Финляндские контрабандисты не скупятся на подкуп пограничников и таможенных чиновников. У них даже созданы корпоративные фонды и страховые общества, чтобы страховать друг друга и минимализировать убытки от задержания грузов. Это серьезные фирмы с офисами в крупных европейских городах. Часть этих «грязных» денег оседает в карманах государевых людей. Поэтому редко какой солдат пограничной стражи демобилизуется домой без нескольких сотен рублей в кармане. Вахмистры и офицеры обеспечивают себя на многие годы вперед. Начальники покрупнее заводят породистых рысаков и покупают имения. Вот в конце зимы мы задержали жену моего коллеги — начальника приграничного железнодорожного жандармского отделения, которая везла полтора пуда серебра в слитках под кружевным платьем.

В это время к Кошечкину подошел сотрудник и, кашлянув, выразительно посмотрел на постороннего господина. Но начальник его успокоил:

— Говори, Крапивин, не тушуйся. Это свой брат жандарм из Особого летучего отряда охранки.

Мужчина, явно филерского вида, доложил:

— «Гастроном» и «Локи» сегодня встретились в новой швейцарской кондитерской Карла Фазера на улице Клуувикату.

— Как долго они проговорили? — поинтересовался Кошечкин.

— Двадцать семь минут, — бросив короткий взгляд в раскрытый блокнот, отрапортовал филер. — Официант после сообщил мне, что они говорили о деньгах. Спорили. Даже ругались. «Гастроном» назвал «Локи» жадной свиньей.

— Барыши заранее делят от крупной сделки! — довольно заключил штабс-ротмистр. — Ну, пусть… Поосторожней впредь приглядывай за ними, Аркаша, чтоб не спугнуть раньше времени.

Полученная от филера новость подняла Кошечкину настроение, так что он сделался еще более словоохотлив. Показывая Вильмонту профессиональные воровские инструменты для перекусывания дверных цепочек, бесшумного выпиливания замков и перерезывания железных болтов, Кошечкин с обилием сочных деталей рассказывал историю каждой вещи и ее прежнего владельца. Раскрыв чемоданчик, принадлежавший известному вору, Гаврила Афанасьевич вытащил оттуда связку отмычек и потайной фонарик, свет которого не заметен для железнодорожной охраны. Еще, по словам Кошечкина, в момент изъятия в саквояже находился пузырек с одеколоном и закуска. Наличие одеколона объяснялось вовсе не изысканными манерами владельца, который желал хорошо пахнуть в момент совершения ограбления. Просто хронический пьяница предпочитал одеколон водке.