Жан Баруа - Роже дю Гар

Ролль. У нас в типографии журналов немало! Каждый год - новые! Но такого, как ваш, еще не было.

Крестэй. Тем лучше.

Ролль (неуверенно). Журналы развлекательные, не занимающиеся ни одним вопросом серьезно... (Непередаваемым тоном.) Дилетантские... А нужен журнал, который освещал бы великое социальное движение... (Умолкает; затем с решительным жестом.) Ну и конечно люди, понимающие, что готовится...

Крестэй возбужденно выступает вперед.

Крестэй (с пафосом). "Что-то неведомое проснулось в мире!"

Баруа. "Сын человеческий! Поднимись к высотам!.. "

Крестэй, Бару а, Ролль (вместе). "... и объяви нам, что ты видишь!"

Смотрят друг на друга: за едва приметными улыбками кроется чувство трогательной и искренней симпатии.

Зежер (настойчиво, тоном, призывающим к порядку). Надо, чтобы наш журнал уже через полгода превратился в союзника всех разрозненных групп, занимающихся позитивной философией или социологией...

Арбару (он курит, наклонив голову, морилась и моргая от дыма). ...практической социологией. Баруа. Разумеется.

Порталь. Таких групп куда больше, чем кажется... Зежер. Их надо объединить.

Порталь. ...Всех организаторов социальных лиг, нравственных объединений, народных университетов...

Крестэй. ...всех верующих, но не признающих церкви...

Вольдсмут (робко). ...пацифистов... Баруа. Словом, всех благородных людей. Это наши будущие читатели. (Загораясь.) Нам действительно предстоит сыграть важную роль. Надо сплотить эти силы, которые часто пропадают даром, направить их по одному пути. Прекрасная цель!

Зежер. Мы должны достичь ее широким распространением наших идей!

Баруа. И подавая пример горячей убежденности в правоте своего дела.

Порталь (улыбаясь). О, это порою опасно... Баруа. Ну нет! Я верю, что искренность заразительна... Надо обсуждать все вопросы совершенно открыто. Я, со своей стороны, согласен с реакционерами в том, что мы переживаем духовный кризис. Да, я готов признать это без колебаний. Не стану отрицать: все моральные устои поколеблены. Это бесспорно. Среди простых людей отмечается всеобщее охлаждение к религии, ну а мы, мы уже не верим в непогрешимость абстрактных истин, которые нам когда-то старательно внушали профессора философии. (Зежеру.) Помнишь, мы с тобой на днях говорили об этом...

Порталь. Но одного признания мало, нужно предложить средство для преодоления кризиса.

Баруа. Это другой вопрос... Но мы уже сейчас можем предложить некоторые полумеры.

Зежер. Больше того: доказать, что в наше время стало возможным выработать позитивную нравственную программу.

Порталь. На какой основе?

Зежер. С одной стороны, на данных современной науки, с другой - на объективных законах жизни, получивших общее признание...

Порталь. Эти законы еще так неясны, да и применить их к вопросам этическим не так-то просто.

Зежер (он не любит, когда ему противоречат). Простите, мой милый, они не так уж неясны. Мы сделаем их еще яснее, если установим своего рода последовательность: сначала - сохранение и развитие личности, затем приспособление личности к условиям жизни в обществе, что для нее особенно важно.

Арбару (одобрительно). Долг каждого признать и то и другое...

Зежер. ...Это - два полюса, а между ними - человек; после долгих поисков он в конце концов обретает душевное равновесие.

Баруа. Да, несомненно, в этом - залог слияния всех людей, духовного единства будущего...

Крестэй выходит вперед, гордо закинув голову, подняв руки: он весь во власти душевного порыва, искреннего и прекрасного.

Крестэй. Ах, друзья мои, слушая вас сегодня, я подумал: если нам удастся показать всем не только то, за что мы стоим, но и то, чего мы стоим...

Порталь улыбается.

... да, да, именно так, если мы убедим людей в моральной ценности наших устремлений, то непременно привлечем на свою сторону за несколько месяцев всех тех, кто ищет в одиночку... всех, у кого есть что-то здесь! (Ударяет себя кулаком в костлявую грудь)

Баруа (воодушевление у него легко переходит в ораторский пыл). И нам это удастся, если мы пробудим достоинство каждого! Если мы возвратим истинный смысл таким словам, как честность и прямота, которые из-за нашего равнодушия успели покрыться плесенью среди прочих романтических аксессуаров! Если мы провозгласим право на свободу мысли во всех областях!

Пламенные взгляды, восторженные улыбки. Всеобщий подъем. Затем - спад.

Баруа наливает в стаканы свежее пиво; кисловатый запах брожения смешивается с табачным дымом, наполняющим комнату.

Порталь (ставит пустой стакан. Добродушно). Ну, а название?

Баруа. Но мы его уже выбрали; мы согласились с тем, что предложил Крестэй: журнал будет называться "Сеятель". (Улыбается Крестэю.) Правда, аллегория не блещет новизною...

Крестэй. Благодарю.

Баруа. Но зато ясна и вполне соответствует нашей цели.

Зежер. Разве Баруа не сообщил вам, что он наметил для первого номера?

Баруа. Нет еще. Эта мысль, признаюсь, мне очень дорога. Надеюсь, она всем вам понравится, как Брэй-Зежеру.

Дело вот в чем: я хотел бы посвятить первые страницы журнала одному из наших идейных наставников...

Несколько голосов. Кому? Люсу?

Баруа. Люсу.

Крестэй. Превосходно!

Баруа. Минуту внимания! По-моему, это будет полезно со всех точек зрения. Прежде всего, мы делаем знаменательный выбор и объявляем, какова наша позиция и кому из современников мы можем смело протянуть руку. Затем мы одновременно подчеркиваем, что не принадлежим ни к числу упорных разрушителей, ни к числу беспомощных утопистов, ибо наш идеал, можно сказать, уже претворился в действительность, коль скоро рядом с нами живет человек, который служит его живым воплощением.

Порталь. Я вас понимаю. Но не будет ли это выглядеть так, будто мы с самого начала стараемся купить покровительство знаменитости?

Крестэй (с живостью). Люс неизмеримо выше всяких...

Баруа. Слушайте, Порталь, уж если вышедшие из употребления слова, которые я только что произнес, - прямота, нравственная чистота, собственное достоинство, - и можно сейчас к кому-нибудь применить, то именно к Люсу! Кстати, ведь речь идет не о том, чтобы просить его рекомендовать нас читателям или напечатать на видном месте статью за его подписью. Мы хотим выразить ему наше общее искреннее уважение. Я даже предлагаю ни о чем его не предупреждать.

Порталь. Это другое дело.

Баруа. Никто из нас с ним лично не знаком. Мы знаем его только по книгам, по делам, нам известна его общественная деятельность. К тому же, он держится особняком: в философии не примкнул ни к одной системе, в сенате остается вне политических группировок. Стало быть, почести, которые мы хотим воздать, предназначены лишь ему - человеку по имени Люс. Не следует забывать, что все мы в большой мере обязаны Люсу нашим духовным освобождением. Я полагаю, что сейчас, когда настал наш черед вступить в борьбу, мы обязаны выразить ему свою благодарность. Вы согласны со мной, Крестэй?

Крестэй (улыбается, словно что-то припоминая). Совершенно согласен... И мне очень хочется рассказать об одном эпизоде из собственной жизни... Когда я окончил класс риторики, Люс неожиданно приехал на раздачу наград... Лет двенадцать назад; его тогда только что назначили... забыл кем...

Баруа. Наверно, помощником директора Коллеж де Франс...17

Крестэй. Как сейчас вижу его на эстраде; среди старых учителей он казался совсем молодым; ведь он старше нас всего лет на пятнадцать... Я никогда не забуду его лицо - страстное и в то же время торжественное. Он начал говорить очень просто, тихим голосом, в котором звучала необычайная сила. В несколько минут он сумел набросать перед нами такой яркий образ человека, такую ясную картину жизни вселенной, - а ведь все это волновало меня уже тогда, - что мне стало понятно, каким путем я пойду в жизни. Когда два месяца спустя я поступил в класс философии, то уже был застрахован от университетского спиритуализма18.

Зежер (насмешливо). Который Кулангон называл "своего рода манией величия"...

Крестэй. Я был спасен...

Молчание.

Баруа. Итак, решено. Первая книжка журнала откроется статьей "Марк-Эли Люс" за подписью "Сеятель".

Арбару (Роллю). Можно ли рассчитывать, что номер будет готов к началу января?

Ролль. Пять недель? Гм... я должен получить все статьи до десятого.

Баруа. Мне кажется, это возможно... Каждый из нас, несомненно, уже кое-что приготовил. (Поворачиваясь к Зежеру.) Не так ли?

Зежер. Я не написал еще, но материалы собрал.

Порталь. О чем?

Зежер колеблется, пристально глядя в лицо Порталю.

Затем обводит невозмутимым взглядом лица присутствующих, на которых написано выражение почтительного любопытства. Разжимает губы.