Собиратель чемоданов - Ольга Ляшенко

Чемодаса и вправду чуть было не предложил в два счета решить проблему с замками. Просто он вовремя сообразил, что как раз в случае с чемоданами это лишнее, и прикусил язык. Но, невольно залюбовавшись возвышающейся вдали белой громадой, он вдруг почувствовал прилив вдохновения и не удержался, чтобы не поделиться своими идеями:

— А я бы знаете, как сделал? Я бы возвел вокруг Чемоданов художественную ограду. И еще можно снаружи пристроить башенки, а по всему периметру, на достаточном расстоянии, — ров с водой, чтобы было похоже на крепость. Для большей неприступности. Но только я за то, чтобы все работы производить исключительно снаружи!

— Это правильно, — поддержал Упендра. — Зачем нам соваться в чужие чемоданы? Тем более, что это — коллекция.

— Ну, что ж. Снаружи — так снаружи, — согласился обрадованный Коллекционер. — Я не против.

Он рассудил, что препятствовать им он все равно не в состоянии, для этого ему пришлось бы бросить работу и сидеть безвылазно дома. «Но чем больше они будут заняты снаружи, тем меньше им захочется совать свой нос в чемоданы. Так что пускай», — решил он.

К тому же он мысленно уже видел Чемоданы преображенными, в виде прекрасного архитектурного ансамбля, от которого веет стариной и неприступностью. Этот образ как нельзя лучше выражал его меланхолию.

— А здесь, на столе, я поставил бы что-то вроде беседки, — продолжал Чемодаса. — Для наблюдения.

— Что может быть лучше! — мечтательно произнес Упендра, — Вечерами сидеть в беседке, пить чай и любоваться стариной.

— Действительно, что может быть лучше? — согласился Коллекционер. — Сидеть в беседке с видом на Чемоданы, пить чай… Кстати, не пора ли нам перекусить?

— Честно говоря, не отказались бы, — признался Упендра.

И Коллекционер отправился на кухню за чаем и бутербродами.

23. Едва он остался один, как на него вдруг снова нахлынули сомнения. «И чему обрадовался? — начал он укорять сам себя. — Ведь до сих пор так и не выведал, кто они такие. Хуже того: сам, как дурак, зачем-то рассказал о коллекции. Теперь придется все начинать сначала, а насчет чемоданов сказать, что пошутил».

Он наточил поострее сапожный нож, достал из холодильника сыр и уже собирался заняться бутербродами, но вдруг подумал: «А все-таки странно: как они успели все это проделать за такое короткое время? Что-то здесь не то… Что-то во всем этом есть такое…»

Неожиданная и ни на чем не основанная догадка пронзила его, словно удар электрического тока. Позабыв о дипломатии, он вскочил, опрокинув табурет, опрометью бросился в комнату и прямо с порога, севшим от нового потрясения голосом спросил:

— Скажите пожалуйста, вы случайно не чемоданные жители?

Чемодаса просиял в радостной улыбке и, без сомнения, закивал бы в ответ, если бы только у него было чем кивать, но, увидев у Коллекционера в руке сапожный нож, оцепенел от ужаса и так и остался стоять с открытым ртом. Упендра же быстро выступив вперед и, заслонив его собой, решительно сказал:

— Нет, разумеется, мы — не чемоданные жители. Как только вам могло такое прийти в голову? Мы — лунные жители.

— Лунные жители? — в один голос переспросили Коллекционер и Чемодаса. Неизвестно, кого из них больше поразило заявление Упендры.

— Да, мы — лунные жители, — твердо сказал Упендра. — Сегодня ночью мы прибыли с Луны. Несите чай, и мы ответим на все ваши вопросы.

И Коллекционер вновь отправился на кухню.

Книга VIII. (2-я Поверхности)

1. Когда-то, довольно давно, чуть ли не в детстве, Коллекционеру довелось прочесть воспоминания одного знаменитого путешественника, достоверно описывающие жизнь на Луне. В этих воспоминаниях между прочим сообщалось, что лунные жители способны носить свои головы подмышкой и даже, в случае надобности, посылать их с различными поручениями.[92] Поэтому у него не было особых оснований не верить Упендре. «Что ж, — думал он, — это похоже на правду. В каком-то смысле мне даже повезло, что они остановились именно у меня. От них можно узнать много интересного».

Например, его давно интересовал вопрос о том, как на Луне обстоят дела с чемоданами, поскольку в той книге об этом не было ни слова.

2. Тем временем между Упендрой и Чемодасой происходил следующий диалог.

— Зачем ты обманул коллекционера? — спросил Чемодаса, как только они остались одни.

— Какого коллекционера? — удивился Упендра.

— Что значит «какого»? Нашего соседа, Стяжаева. Зачем ты сказал ему, что мы не чемоданные жители? Все равно он рано или поздно узнает правду, и будет стыдно.

— Начнем с того, что он не коллекционер, — сказал Упендра.

— Как это?

— Очень просто. Коллекционер — это тот, у кого есть коллекция. Надеюсь, с этим ты спорить не станешь?

— Допустим. И что из этого?

— А то, что, насколько мне известно, о твоем Стяжаеве этого уже не скажешь.

— Верно, — согласился Чемодаса, — Только знаешь, может, пока не стоит ему об этом говорить? А то еще расстроится.

— Вот именно. А ты заладил: «Чемоданные жители! Чемоданные жители!» Какие мы с тобой чемоданные жители, если давным-давно не живем в Чемоданах?

— Но мы и не лунные жители.

— А что нам мешает ими стать? Лично я не исключаю для себя ни одну из возможностей. Кто может поручиться, что в скором времени мне не представится возможность отправиться на Луну?

— Как? Ты уже решил лететь на Луну? — засмеялся Чемодаса. — Не рановато ли?

— А почему бы и не полететь, если предложат? Что тебя в этом удивляет? Если кто и достиг предела своих мечтаний, так только не я. Может, для кого-то это хоромы, а я них смотрю лишь как на временное пристанище, и не более того.

3. В комнату вошел Коллекционер с чайным подносом.

Когда стакан и блюдце были наполнены, Упендра сказал:

— Если не ошибаюсь, вы собирались о чем-то спросить.

— Да. Мне очень интересно было бы узнать, как на Луне обстоят дела с чемоданами.

Упендра отхлебнул из блюдца и сказал:

— На Луне с чемоданами дела обстоят двояко, — и занялся бутербродом.

— А не могли бы вы рассказать об этом поподробнее? — попросил Коллекционер.

— Отчего же не мог бы? Конечно, мог бы, — сказал Упендра и снова отхлебнул из блюдца. — Не стесняйтесь, спрашивайте по порядку обо всем, что вас интересует.

Коллекционер немного подумал и спросил:

— Кто на Луне занимается изготовлением чемоданов?

— Никто, — ответил Упендра с набитым ртом.

— Никто? — удивился Коллекционер, — Но откуда же они в таком случае берутся?

— Из природных источников, — сказал Упендра. — Они возникают естественным путем, а затем используются в хозяйстве, по мере надобности. Все, что есть на Луне: мосты, дороги, общественные здания, дома местных жителей — сделано исключительно из чемоданов, причем самого лучшего качества.

— Но почему лунные жители решили использовать в своем хозяйстве именно чемоданы? — взволнованно спросил Коллекционер?

— Очевидно, потому что в природе Луны нет ничего другого, — сказал Упендра, — Сама Луна, как известно, имет форму чемодана.

— Что вы говорите! А мне она всегда казалась круглой, как тарелка.

— Совершенно верно, — сказал Упендра. — Всем земным жителям Луна представляется круглой как тарелка, точнее сказать, как шар, а еще точнее — как глобус, потому что они живут на Земле, которая сама, как теперь уже точно установлено наукой, имеет форму глобуса. Те же, кто живет в чемоданах и чье зрение лучше приспособлено к восприятию чемоданных форм, видят Луну такой, какова она и есть на самом деле, то есть в форме чемодана.

— Вы о ком говорите? — насторожился Коллекционер.

— Да о ком угодно. Если хотите, о тех же чемоданных жителях.

— Если можно, давайте лучше о них не упоминать, — попросил Коллекционер, — Поскольку я имею дело с чемоданами, мне о них слышать лишний раз неприятно.

— С удовольствием, — согласился Упендра. — Честно говоря, я и сам от них не в восторге. Просто к слову пришлись. Итак, Луна имеет форму чемодана. Снаружи она напоминает огромный чемодан, сделанный из белой крокодиловой кожи, с блестящими украшениями из крокодильих зубов.

— Как это, должно быть прекрасно! — восхищенно произнес Коллекционер. — И как досадно, что мы, жители Земли, не можем любоваться Луной в ее настоящем виде!

— В этот огромный чемодан, — продолжал Упендра, — самой природой вложен чемодан чуть поменьше, в него — еще меньше, и так далее, вплоть до разумно допустимых размеров. Ученые подсчитали, что кора Луны состоит из нескольких сотен или даже тысяч чемоданов. Таким образом, Луна представляет собой как бы гигантскую коллекцию, которая возникла сама собой, в силу естественных причин.