Музыкант - Геннадий Марченко

– Слышь, орел, а ряха не треснет?

– Ты смотри, Котел, фраерок-то борзый, – просипел небритый, державший меня пятерней за лацканы пиджака и чуть приподнял над асфальтом, прижимая спиной к прохладной, шершавой стене.

– Буреем? Учти, мы ведь с тобой пока по-хорошему, а ты такими плохими словами кидаешься. За это и предъявить можно. А я ведь дело предлагаю. Половину нам – а мы тебе за это крышу. Если проблемы по жизни будут, скажешь, что ходишь под Левой Котлом…

– Я ни под кем ходить не собираюсь. Слышь, руки убрал, – процедил я в лицо небритому.

– Ай-яй-яй, похоже, товарищ нарывается на неприятности. Бык, проучи голубка.

Быком, как я понял чуть позже, он назвал того, кто меня держал. Не успела прозвучать команда, как лоб небритого со страшной силой врезался в мой нос. Я явственно услышал хруст, а спустя мгновение в моей голове вспыхнула такая боль, что я чуть не заорал.

Сука, он же нос мне сломал!

Пока я приходил в себя, пытаясь пальцами зажать ноздри, из которых хлестала кровь, эти отморозки ошманали мои карманы, и два четвертных, полученных сегодня от музыкантов, сменили владельца.

– Это тебе урок, вошь, чтобы в будущем был покладистее, – ледяным голосом процедил Котел. – Отдал бы четвертак – и нос был бы целым. Теперь будешь платить половину. Я так сказал. Мы сами тебя найдем. И не вздумай стучать мусорам, тогда юшкой из носа не отделаешься, сядешь на перо. Все, уходим.

Я медленно сполз по стене, запрокинув голову, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Суки, твари, ублюдки конченые… Ярость была сильнее боли. Окажись в моих руках сейчас хотя бы нож – порезал этих пидаргов к чертовой матери.

Но ножа у меня не было, а был вопрос: кто? Кто слил про меня этим гнидам? В курсе было несколько человек. Например, Муха, который мог растрепать подельникам. Ленка, но она уж точно никаким боком. Майор Бутыльников? Хм, в это время вряд ли система настолько прогнила. Сами музыканты? Им какая выгода, если они с этого ничего не имеют? Как отдавали проценты – так и будут отдавать. В общем, гадать смысла нет. Нужно как-то привести себя в порядок и шлепать домой. Я уже предвосхищал крики матери, которая утром, после ночного дежурства, увидит мою опухшую физиономию. А Катька, чего доброго, ей сейчас же, вечером на работу позвонит.

На мое счастье, во дворе дома, куда вела эта арка, обнаружилась колонка, где я осторожно, стараясь не давить на распухший нос, умылся. Пятна крови на пиджаке и рубашке можно будет попробовать отстирать дома в холодной воде, не здесь же этим заниматься.

В метро на меня то и дело косились. Хорошо еще, на ментов не напоролся, не хотелось мне сейчас иметь с ними дело. Не знаю уж, за кого меня принимали окружающие, мне это было по барабану. Я хотел быстрее попасть домой, выпить аспирину или еще чего-нибудь – благодаря маме домашняя аптечка всегда была забита – а затем улечься в постель.

Как и ожидалось, Катька, увидев мою рожу, едва не выпала в осадок. Рассказывать всякую чушь, что споткнулся и неудачно упал, не хотелось, поэтому просто сказал, что подрался с хулиганами, дрался один против троих, но они, суки, взяли количеством. Показал даже сбитые костяшки пальцев – этого я добился, проведя ради чистоты эксперимента костяшками по шершавой стене той самой подворотни.

Сестра замочила в холодной воде мою одежду, а я, отказавшись от ужина и от поездки к травматологу, выпил таблетку болеутоляющего и лег в кровать, уставившись в потолок. Сон не шел, голова была забита мыслями, как быть и что делать дальше. Рассказать Бугру и попросить у него защиты? Сам он, конечно, против той троицы не катит, даже если впрягутся и остальные мои кореша. Может быть, у него есть кто-то из знакомых постарше? Наверняка должны быть, он же спит и видит себя в зоне, где чалится его предок. А если это он меня слил?

Тогда что? К майору идти? Сомнительная идея. На крайний случай можно будет обдумать и ее, потому что платить этим шакалам я не собирался. А каждый раз быть битым, а в итоге, быть может, оказаться посаженным на перо, мне не улыбалось.

Морфей как назло топтался где-то неподалеку, но к моей постели не приближался. Ближе к полуночи приспичило по-маленькому. Стараясь не разбудить тихо посапывающую сестру, прокрался на кухню, а затем короткими перебежками в ванную. Возвращаясь обратно, собирался уже торкнуться в свою дверь, но тут был остановлен негромкой фразой в спину:

– Здорово, Егор! Не спится?

Вот блин, Никодим! Стоит, смолит, как обычно, в открытую форточку, только железные фиксы поблескивают в свете кругломордой луны. Как же это я его не заметил, когда в ванную по нужде крался? Или он прошмыгнул сюда, пока я отливал? Собственно, какая разница…

– Здорово, Никодим! – так же негромко говорю в ответ.

Он сам предложил общаться на "ты". Еще в первый раз, когда пригласил меня в свою комнатушку, побренчать на гитаре и спеть понравившиеся ему песни. Если, мол, тебя не затруднит. В качестве благодарности поил чифирем с колотым сахаром. Вкусно, кстати, в прежней жизни я любил крепкий чай, а этот вообще хорошо так вставлял. Любопытно, но в своей халупе Никодим никогда не курил, такой вот парадокс, всегда ходил дымить на кухню к форточке, реже во двор. В общем, после нескольких ходок в его обитель таким песенным макаром мы с Никодимом, если можно так выразиться, малость скорешились. Особенно ему нравилась вещь "Банька по-белому", даже без фирменного хрипа и напряга жил Высоцкого. Слушая ее, старый вор терял свою обычную невозмутимость, на его скулах ходуном ходили желваки, а взгляд стекленел, словно он впадал в некое подобие транса.

– Ну-ка подойди сюда, – прищурившись, попросил он.

Я нехотя приблизился. Никодим несколько секунд разглядывал мою побитую физиономию, а затем коротко спросил:

– Кто?

И тут меня будто бы прорвало. Выложил авторитету все, как на духу. Естественно, только то, что касалось истории с ресторанной музыкой и сегодняшним наездом шайки неизвестных. Хотя клички я все же запомнил.

– Лева-Котел, говоришь? – задумчиво протянул Никодим. – Знакомое погоняло. Да и про Быка слышал. А третьего никак не обзывали? Ясно… Мелкая шушера, либо за ними кто-то серьезный стоит, либо просто решили лоха развести.

Лоха… Ну спасибо, приголубил, старый хрыч. Впрочем, на самом деле я особо и не обиделся, ведь в какой-то степени я лох и есть.

– В любом случае не по понятиям малолетку шмонать, – продолжал между тем цедить сквозь зубы Никодим. – Ладно, Егор, иди спи, а я покумекаю.

Утром мама, к моему удивлению, истерику не закатила. Подошла к проблеме философски. Первым делом аккуратно прощупала мой нос, констатировала, что смещения нет, и начала ставить компрессы, попеняв сестре, что та сама до этого не додумалась. Затем предложила сходить в милицию, написать на хулиганов заявление. Но я решительно отказался.

– За что хоть тебя так, сынок?

– Да к девчонке какой-то приставали, я и заступился.

Мама покачала головой, но по ее глазам было видно, что в глубине души она гордится своим отпрыском.

В училище мне было строго-настрого запрещено идти, мама прописала мне постельный режим, пообещав у знакомой заместителя главврача поликлиники взять справку для предъявления по месту учебы. Тренеру в спортшколе достаточно было и на словах во всем признаться, я заранее позвонил Пеле, сказал, чтобы оповестил Ильича о моей проблеме. Так что несколько дней мне предстояло провести дома, не зная, чем себя занять. Оставалось либо читать книги, либо бренчать на гитаре, поскольку появиться в таком виде на улице я бы не рискнул.

А через день в нашу каморку постучался Никодим.

– Здравствуй, Алевтина, можно твоего Егорку на пару минут?

Воровской авторитет увлек меня в свою комнату, и там вручил две помятых 25-рублевки.

– Держи, это твои деньги, – ответил он на мой немой вопрос. – С Котлом и его подельниками мы вопрос решили… Они тебя больше не побеспокоят. Никто, кстати, за ними не стоял, Котел где-то пронюхал про твои доходы и подбил своих кентов устроить развод, взять тебя на понта. Но теперь они даже твое имя забудут.

– Спасибо, не знаю даже, как…

– Не кипешись, молодой, все нормально. Мне твои песни душу лечат, так что мы с тобой в расчете.

Я не знал, что Никодим в одиночку – а скорее всего со своими корешами – сделал с этими отморозками. Да хоть пришил, мне-то что? Хотя вряд ли, сказал же, что имя мое забудут, а покойники его и так бы забыли. Главное, что отныне я мог чувствовать себя относительно спокойно. Единственное, что занозой сидело в мозгу – вопрос, откуда этот Котел пронюхал про мои проценты? Потому что люди, которые слили информацию, поступили, мягко говоря, нехорошо. Наказать бы их, да только знать бы, кого…

Дома я отлеживался почти неделю. Потом со справкой от врача пошел в училище, где были предупреждены о причине моего отсутствия благодаря звонку по телефону. К концу занятий ко мне подлетела Василиса: