Бегство Короля - Виктория Борисова

— Надо же, опять свет вырубился! Хорошо хоть, не застрял никто, — высказался тот, что помоложе.

Напарник только кивнул. Что ж тут скажешь — в лифте застрять и правда удовольствие маленькое.

«Автар плотнее запахнулся в свой плащ. Камин теплился еле-еле, и холод пробирал до костей, как будто промозглая сырость навсегда поселилась в замке. Трудно поверить, что где-то снаружи, за толстыми каменными стенами, стоит теплая летняя ночь.

Перед ним сидел Аскер Гледан — его учитель и друг. Страшно было видеть, как он постарел и осунулся за последнее время. Сгорбленные плечи, спутанная борода, и лицо какое-то серое… Похож на нахохлившуюся, испуганную птицу, кашляет, кутается в меховую накидку и говорит тихим, надтреснутым, каким-то бесцветным голосом, все время оглядываясь на дверь, как будто боится.

Не впрок же пошла ему вейсова служба.

— Все началось давно, почти двадцать лет назад. Тогда благородный вейс Уатан, правитель края, решил пригласить наемников для защиты от горцев, что давно уже досаждали своими набегами на ближние деревни. Грабили, угоняли скот, насиловали женщин…

— Только ли? — Автар лукаво прищурился. Он прекрасно видел, что старый Аскер чего-то недоговаривает. Не похоже, чтобы вейс решился на такое только ради того, чтобы защитить своих чернопашенных. Смотрит же он сквозь пальцы на то, что его солдаты и челядь грабят крестьян ничуть не меньше, а уж когда девок ловят по полям — это и вовсе считается просто невинной забавой.

— Не только, — старик горестно вздохнул, — купцы были недовольны. Единственная дорога, что соединяет Мокерат с приморским Дестром, проходит через перевал. А Дестр — это огромный порт.

Так. Ясно. Купцы наведываются в Мокерат за льном, медом, а пуще всего — за изделиями из кожи, на которые здешние шорники великие мастера. Седла, ножны для мечей, колчаны и узорчатая сбруя для лошадей высоко ценятся по всему побережью. Вейс устанавливает грабительские пошлины для торговцев, молва о его жадности идет по всей империи. Купцы, конечно, кряхтят, но платят — а тут такой ущерб!

— А почему же своих не послал? У вейса достаточно солдат. Зачем наемники?

— Пробовал. Ничего не вышло. Рослые, тяжело вооруженные воины Мокерата, воспитанные в тысячелетних традициях Благородного войска, обученные боевому строю, были почти непобедимы в открытом бою, но в горах воевать не умели — оскальзывались на льду, падали в пропасти, тонули в быстрых горных речках, а главное — не могли маскироваться в скалах и бесшумно подкрадываться к противнику.

Вейс долго думал, прикидывал так и эдак, советовался с министрами и придворными мудрецами, а потом все-таки отправил посольство к Крапмиру — самодержавному господину земли Кастель-Тарс, с которым давным-давно заключен был «договор мира и добра», с просьбой отправить отряд воинов ему в помощь.

— И кто же ему присоветовал это сделать?

Аскер опустил глаза.

— Такова была необходимость! Выбор наименьшего зла — в тот момент, по крайней мере.

Голос его звучал виновато, и в то же время в тоне сквозило скрытое самодовольство. Как будто даже сейчас он гордился тем, что именно его совет оказался главным и решающим, ведь сам вейс прислушался к нему!

Автар только головой покачал. Кастель-Тарс, скудная и бесплодная земля, лежащая за Шатгарскими горами, в стороне от моря и торговых путей, поставляла наемников всем, кто готов был платить.

Аскер Гледан продолжал:

— И помощь пришла. Солдаты Кранмира быстро отбили у горцев охоту нападать на мирные селения. Способ, правда, выбрали такой, что не к ночи вспоминать…

— Что же они сделали? — хмуро спросил Автар.

— Горцы не охраняли своих селений. Большую часть года мужчины пасли овец и коз на дальних пастбищах — если только не занимались разбоем. В деревнях оставались только женщины, дети и старики.

За один рейд наемники захватили всех. А потом… На городской площади возвели странную железную клетку — большую, в рост человека, десяти локтей в длину… И на высоких опорах. Долго судачили горожане — неужели зверинец приедет? Или там фокусник какой?

Оказалось — не фокусник.

Он помолчал недолго, как будто ему было тяжело говорить.

— В тот же вечер на площади герольды прокричали повеление вейса о том, что пленные будут казнены, и добрые граждане станут тому свидетелями. А палачи привезли целый воз сырых дров и начали складывать поленницу под клеткой…

Автар передернулся. Неужели вейс Уатан решил возродить седхе-дан — древний, варварский обычай? Похоже на то, очень похоже… Загнать человека в железную клетку и развести под ней огонь — выдумка, достойная первого из Темных Богов!

— И что было дальше?

Аскер Гледан покачал головой. Видно было, что говорить ему об этом совсем не хочется.

— Горские вожди сами пришли к вейсу. Они просили отпустить их близких, обещали сами покарать грабителей, что орудуют на караванных путях, и даже клялись хлебом, огнем и железом навсегда покинуть родные места.

— Как же поступил мудрый вейс?

— Он сказал: «Чтобы убить змею, ее надо обезглавить». В тот вечер в клетке сожгли всех. На медленном огне.

— А остальные? Женщины, дети? — тихо спросил Автар.

Аскер только пожал плечами:

— Вейс не хотел лишать народ дарового удовольствия. И потом — не отпускать же их на волю!

— А жители? Простые горожане?

— Они сбежались посмотреть, и еще дрались за удобные места, — горестно ответил Аскер, — кричали про торжество справедливости, плевали в лицо обреченным и славили мудрого вейса Уатана.

Автар не выдержал:

— Прости, учитель… Но сам-то ты что делал в это время? Составлял гороскопы? Помогал придворным дамам вытравливать плоды беззаконной любви? Или просто стоял в стороне и смотрел, что будет дальше? Почему не вмешался?

Его собеседник, кажется, обиделся.

— Не дело Ведающего вмешиваться в дела власть имущих, — важно ответил он. — Мы можем действовать лишь убеждением и советом. Конечно, я счел своим долгом предупредить господина, что он отягчает свою душу, и даже отправил ему подробное письмо, но ответа не получил. И потом… — старик откинулся на спинку кресла, — вейс создал мне такие условия! Прекрасная лаборатория, дом с прислугой, собственный экипаж… Впервые в жизни я мог работать спокойно, не шататься по дорогам и не думать о хлебе насущном.