Хлеб с порохом - Борис Цеханович

– Ермаков, бей БТР! – заорал я, одновременно понимая, что мой подчиненный не может слышать меня. Но Ермаков, может быть, еще раньше меня увидел бронированную машину: ракета слегка изменила направление полета и устремилась к БТРу. Все, кто видел этот поединок, затаили дыхание. Кто победит? Машина духов успеет скрыться в зеленке? Или ракета все-таки поразит ее?

В бинокль хорошо было видно, что часть боевиков, увидев приближающуюся ракету, начали поспешно прыгать с брони. Почти все они не могли удержаться на ногах, и при приземлении их раскидывало в разные стороны. Другие стали быстро перемещаться на переднюю часть машины. Казалось, боевикам повезло; уже передок скрылся за деревьями, и ракета не успеет. Я открыл рот, чтобы в досаде выматериться, но ракета все-таки успела ударить в самый край кормы, где находились топливные баки, и взорвалась. Пламя мгновенно охватило кормовую часть, вздыбилась серым облаком пыль на дороге, а через секунду машина вкатилась в зеленку, исчезнув из виду.

– Черт, они сейчас потушат машину, – в огорчении воскликнул я, все-таки с надеждой всматриваясь в место, куда въехала машина чеченцев. Прошло секунд сорок, и несколько в другом месте, чуть подальше, в небо взметнулся багровый шар взрыва – это взорвались баки БТР. Пламя опало, и теперь были видны отдельные языки огня, которые весело плясали в зеленке.

– Альфа 01, я Лесник 53. Прием! – Получив подтверждение, я возбужденным голосом продолжил: – Альфа 01, на перекрестке дорог, на территории духов уничтожил БТР противника.

После непродолжительного молчания в наушниках захрипело:

– Лесник 53, доложите точные координаты места, где вы подбили БТР.

– Альфа 01, к сожалению, точно указать не могу, так как забыл взять с собой карту, но это перекресток дорог на Шали и Новые Атаги. Альфа 01, прошу вашего разрешения убыть в свой район, так как через полчаса стемнеет и ничего уже не будет видно.

Получив разрешение убыть в свой лагерь, я быстро собрался и помчался к себе, решив по пути проехать на отбитые у боевиков 13 марта позиции. Мы слезли с машины у моста через арык. Спрыгнули в длинный окоп и сразу же оказались в пулеметной ячейке. Дно ее было густо усеяно стреляными гильзами. Я прилег на бруствер и посмотрел в нашу сторону: хорошо были видны позиции третьего взвода, место, где стоял МТЛБ Черепкова, и часть моего бывшего командного пункта. Теперь было понятно, откуда нас «приветствовал» чеченский пулеметчик. Из его ячейки мы пошли по окопу, заглядывая в каждую щель, и везде видели одну и ту же картину: окоп, в стене через каждые десять-пятнадцать метров были вырыты тесные углубления, застланные соломой и опять же шинелями советского образца. Здесь они жили, спали и умирали. Та же нищета и оголтелое упорство. Наши солдаты жили и воевали в гораздо более комфортабельных условиях. Пройдя по всему окопу, мы вылезли и направились в свою уютную, светлую и желанную землянку. Здесь нас уже ждали с нетерпением Алексей Иванович и техник. Стол был накрыт, и мы сразу же приступили к ужину. Я неторопливо рассказывал, а Кирьянов и Карпук, открыв в изумлении рты, слушали мой рассказ.

В десять часов утра следующего дня я с противотанковой установкой сержанта Некрасова уже дежурил на обрыве. Помимо пехоты, на обрыве заняли оборону несколько зенитно-самоходных установок, вокруг которых крутился командир дивизиона майор Микитенко. По всему обрыву через равные расстояния стояли танки, и везде кипела работа по наращиванию инженерного оборудования позиций. Я сидел на башне своего БРДМ и лениво оглядывал в бинокль территорию, занятую духами. Движения там особенного не было, а если что-то я и замечал, то не реагировал. Это были не мои цели. Изредка в стороне от перекрестка вздымались разрывы снарядов нашего дивизиона. Но что они там долбили – видно не было. Потом один из снарядов упал в пятидесяти метрах от построек у дота. Через минуту второй снаряд разорвался уже прямо на перекрестке. Пристреливают. Я уже более внимательно осмотрел перекресток и его окрестности, но ничего не заметил. Только обратил внимание, что МТЛБ из-под навеса у дота исчез.

Продолжая наблюдать за перекрестком, я в изумлении открыл рот, когда из кустов на дорогу спокойно выбралась белая «Волга» с пятью боевиками внутри, медленно выехала на центр перекрестка и остановилась. Вокруг меня все заорали, показывая пальцами на автомобиль. Попытался что-то скомандовать Некрасову, но горло перехватило спазмом, и я издал только нечленораздельный писк. Рядом со мной Алушаев нырнул было в люк к пулеметам, но зацепился бушлатом за выступ и застрял. Теперь он бессмысленно дергался, пытаясь освободиться, а Чудинов хватал меня за руки и, беззвучно открывая рот, тыкал пальцем в сторону дороги. Некрасов же просто разинул рот и истуканом застыл в своем люке. Я, оттолкнув руки Чудинова, вновь поднял бинокль, моля Бога, чтобы хоть кто-то не растерялся и все-таки уничтожил зарвавшихся духов. «Волга» тем временем, постояв секунд пятнадцать на перекрестке, начала разворачиваться, и тут Бог, наверно, услышал не только мою молитву. На перекресток обрушился шквал снарядов. Первые же два снаряда попали в автомобиль, и «Волга» с боевиками исчезла в огненном шаре. Тут же перекресток и его окрестности утонули в дыму от десятка разорвавшихся снарядов, вверх, по крутой траектории, вылетела крупная часть машины, описала довольно большую дугу и шмякнулась далеко от дороги. Еще несколько кусков взлетели над дымом и упали обратно в огонь.

Кругом вопила в восторге пехота, многие повернулись ко мне и показывали пальцами на перекресток: мол, вот как надо. Я как будто очнулся от столбняка, отцепил бушлат Алушаева, продолжающего биться в люке, от выступа, и сержант с грохотом и матом исчез в глубине БРДМ. Я обматерил Чудинова и показал кулак Некрасову. Если бы мы не растерялись, то у нас было бы достаточно времени, чтобы уничтожить боевиков.

Через несколько минут дым рассеялся. На перекрестке, изрытом снарядами, горели остатки «Волги». Остальные части чадили несколько в стороне. Молодцы артиллеристы! Я отдал несколько распоряжений и стал терпеливо ждать, решив взять реванш. Долго ждать не пришлось. На перекресток со стороны Шали выскочила белая иномарка, над которой развевался странный голубой флаг на гибком и высоком флагштоке. Повернув направо, иномарка на огромной скорости рванула в сторону Новых Атагов. Алушаев и Чудинов находились на своих местах, поэтому мне осталось только провалиться в люк на свое место. Я, по-моему, даже не успел еще захлопнуть люк, как Алушаев открыл огонь.

В командирский прибор был хорошо виден автомобиль, мчавшийся на огромной скорости. Алушаев разом нажал на две кнопки электроспуска пулеметов, и теперь две струи пуль тянулись к машине. Но одна, пролетев несколько дальше половины расстояния, бессильно клонилась к земле: это был 7,62-миллиметровый пулемет ПКТ. А второй пулемет КПВТ дотягивал до машины, но отставал от нее. Пули впивались в асфальт все время сзади машины, дробили его, но не успевали. Умом я понимал, что Алушаев просто не взял упреждение, но скорректировать его не мог, так как мысли мои в азарте смешались, и я лишь что-то безумно орал. Рядом со мной в таком же азарте бился об руль Чудинов и тоже кричал, как безумный. А машина мчалась, в течение одной минуты пролетела полтора километра до окраины деревни и скрылась в глубине улиц Новых Атагов. Я пришел в себя быстро, огляделся в машине: Чудинов с сумасшедшими глазами остервенело продолжал бить кулаком по рулю и продолжал орать: «Бей! Бей, бей…»

Над головой все строчил пулемет: в КПВТ давно закончилась лента, там было лишь пятьдесят патронов, поэтому работал только ПКТ. Хотя автомобиль и скрылся в деревне, Алушаев продолжать жать на кнопки электроспуска. Я ударил сержанта по коленке, и только после этого он отпустил кнопку.

– Алушаев, ты балбес. Ведь нужно брать упреждение. А ты целился по машине, вот пули и падали сзади машины.

Пока я это ему говорил, в глазах пулеметчика появилась искра мысли, и он смущенно зачесал затылок.

– Ладно, Алушаев, но в следующий раз думай.

Я вылез из машины и побрел вдоль обрыва, разглядывая, как пехота оборудовала позиции. Внизу, у подножия обрыва, группа офицеров стояла у кучи трупов боевиков и что-то обсуждала. Судя по тому, что среди них находился Ренат Халимов, можно было предположить, что обсуждали они очередной обмен. Мы духам трупы, они нам пленных. Самое интересное, что, оказывается, не надо было лазить нам по лестнице: в ста метрах от нее на самый верх обрыва вела дорога, по которой и спустились вниз офицеры.

Не успел я дойти до дороги, как раздалась одна автоматная очередь, потом другая. Тревожные крики. Опять на перекресток выехала машина, но это был теперь «КамАЗ». Он остановился около развалин строений, из кузова выскочили два боевика. Мгновенно выдернули несколько ящиков с боеприпасами и исчезли в развалинах. «КамАЗ» двинулся дальше в сторону Новых Атагов. На обрыве в это время творился бедлам: пехота орала, но не стреляла, понимая, что из пулемета и автомата боевиков не достать. Танкисты метались около танков, а Микитенко гонял своих зенитчиков. Но никто не стрелял. Только моя противотанковая установка сопровождала ракетами движение автомобиля.