Квазимодо на шпильках - Дарья Донцова

Тяжело вздыхая, я отправилась за веником. Так всегда, кто-то дерется, а кто-то собирает осколки.

ГЛАВА 17

На следующее утро я приехала к дому Семена Кузьмича и уставилась на здание, стоящее напротив. Значит, убийца прятался за одним из этих окон. Вопрос: за каким?

Поразмышляв, я отбросила самые крайние окна – оттуда трудно увидеть комнату профессора, следует сосредоточиться на середине дома. Слава богу, он не слишком большой, старой постройки. Намного хуже было бы, стой тут современная многоэтажная башня! А так я насчитала окон всего ничего. Нужно проверить лишь второй, центральный подъезд.

Замерзнув, я зашла в магазин, расположенный тут же, и прислонилась к батарее. Думай, Лампа, думай. Первый этаж отпадает, там расположены химчистка, небольшой супермаркет и видеопрокат. Навряд ли убийца выбрал для стрельбы какое-то из этих помещений. Слишком велика опасность быть пойманным. Но на остальных шести этажах, очевидно, квартиры.

Так, попробуем включить логику. Знал ли киллер, что Веня подойдет и закроет окно? Нет, конечно, парень оказался в комнате совершенно случайно. Ира говорила, что профессор любил по утрам спокойно работать, и она никогда ему не мешала, входила лишь ближе к обеду. Веню же девушка впустила только потому, что накануне приключилась дикая ссора. Следовательно, убийца, хорошо осведомленный о привычке профессора сидеть у раскрытого окна, не мог знать, что кто-то его закроет.

Значит, он должен был предусмотреть и такой вариант: оперативники входят в комнату с трупом, видят раскрытое окно и понимают, откуда прилетела пуля! Убийце просто феерически повезло, что Веня захлопнул раму.

Преступник не живет постоянно в этом доме, очевидно, он там временно снял квартиру. Ведь не дурак же он, чтобы совершать убийство из своей комнаты.

В полном восторге я отлепилась от батареи. Ситуация крайне проста, надо узнать, кто во втором подъезде сдает квартиры или комнаты, и дело в шляпе. Причем меня интересуют только те помещения, которые выходят окнами во двор.

Я вылетела на завьюженную улицу и понеслась ко второму подъезду. Путь лежал мимо маленького покосившегося одноэтажного здания с облупившейся штукатуркой. Его украшала вывеска «Центр развития детей с нарушениями мозговой деятельности». На секунду притормозив около домика, я увидела у входа инвалидную коляску и мгновенно поняла, как надо действовать.

В полутемном подъезде возле почтовых ящиков стоял древний письменный стол, за которым сидела женщина лет шестидесяти с добродушным усталым лицом. Увидев меня, она приветливо поинтересовалась:

– Вы к кому?

– Понимаете, – зачастила я, – мы приехали с области, привезли ребенка в центр, вот я и хочу…

– Вот несчастье-то, – вздохнула лифтерша, – жаль мне вас, сил нет. Как утром увижу бедных деток в инвалидных колясках, так сердце и сожмется, ну за что невинной душе такое мученье! Комнату снять хотите?

Я кивнула:

– Надо же, сразу догадались!

– Так ваши сюда часто приходят, – пояснила лифтерша, – в наш дом и в соседний. Намучаешься с коляской-то в городском транспорте. Ясное дело, поближе к центру площадь ищете. Вон у нас сейчас в пятнадцатой квартире Лиля живет, между прочим, москвичка, в Бибиреве прописана, только ей оттуда с больным ребенком не наездиться, вот здесь и сняла, а свою площадь сдала.

– Уж сделайте доброе дело, подскажите, кто сдает квартиры или комнаты!

Консьержка вытащила из ящика стола амбарную книгу.

– Так, сейчас по списку поглядим. Второй этаж. Тут никто тебе не поможет, люди обеспеченные, недавно ремонты понаделали, весь подъезд трясся. На третьем Родькина Зина людей принимает, только она сильно пьет. У нее тебе хреново будет! Четвертый этаж у нас теперь вообще одна квартира. Такая фря въехала! Фу-ты ну-ты, вся в золоте, на машине, шофер за нее сумки таскает. Кто такая, понятия не имею. Домоуправша нашептала, артистка она, эстрадная, песни поет. Уж не знаю, правда ли, но голос у девки звонкий. Как начнет свою домработницу матом крыть, на весь подъезд слыхать. Так, идем дальше. На пятом баба Клава народ пускает, мой тебе совет: к ней не стучись.

– Почему?

– Жадная очень, – вздохнула лифтерша, – три комнаты имеет, людей, как сельдей в бочку, напихивает, она койки сдает, правда, недорого. Но разве это жизнь? Хуже коммуналки: ни поспать, ни отдохнуть как следует. Сама хозяйка в прихожей кантуется, чисто собака, и все из-за денег.

– У нее живут?

– Полно! – покачала головой консьержка. – С детьми больными, прямо ад кромешный. На шестой не езди, люди там не нуждаются, хорошо зарабатывают, на седьмом… Знаешь, там тоже до недавнего времени жильцов не пускали, но вот у Зои Андреевны полгода назад муж умер, и я заметила, что к ней теперь посторонние ходить начали, небось тоже решила подзаработать. Ты к ней толкнись, женщина замечательная, аккуратная, положительная, бывшая учительница, квартира у нее чистая, просторная, ступай туда.

Но я не послушалась приветливую лифтершу и двинулась к Зине Родькиной, ведущей неправильный образ жизни. Будь я киллером, выбрала бы без всяких колебаний алкоголичку Зину. Думаю, вам не надо объяснять, почему.

Дверного звонка в нужной мне квартире не оказалось. Я постучала сначала кулаком, затем побила створку ногой, но никто не спешил открывать.

Скорей всего, никого нет дома. Раздосадованная неудачей, я отправилась к бабе Клаве. Звонок тут был на месте, и едва мой палец нажал на пупочку, как на пороге возникла грузная старуха с узлом сальных волос на макушке.

– Коечку хотите? – ласково пропела она, вытирая мокрые руки о цветастый фартук.

– У вас есть место? – Я решила начать издалека.

– Проходи, – распорядилась баба Клава, – куртку вешай на гвоздик, ботинки сымай, да сначала паспорт покажь и регистрацию. И уж не обессудь, коли из Чечни приехала, то не оставлю.

– Я москвичка.

– Да? – недоверчиво спросила хозяйка, листая паспорт.

– Свою жилплощадь сдаю, ищу поближе к центру, далеко ребенка возить.

– Ясное дело, – кивнула баба Клава, – вот гляди, есть одно местечко в зале.

Сильной, совсем не старушечьей рукой она впихнула меня в достаточно просторное помещение.

Комната смотрелась более чем странно. От стенки к стенке протянуты веревки, на которых болтаются простыни, а за ними стоят кровати. Баба Клава постаралась превратить «зал» в некое подобие гостиничных номеров.

– Вот, гляди, – сказала хозяйка, отдергивая одну простыню.

Я посмотрела и поежилась. От незаклеенного окна сильно дуло. Узенькая коечка застелена застиранным байковым одеялом, плоская подушка в подозрительных пятнах, деревянный ободранный стул и колченогая тумбочка, такие, как правило, украшают больничные палаты в муниципальных больницах.

– Мебель стоит, – зачастила баба Клава, – постельное белье твое, здесь стирать его нельзя, повесить негде, только мелочь можно, трусы с носками, в очередь. Да потом разберешься, на двери расписание прилеплено. Полку в холодильнике дам, чайник есть, и посуду брать можешь. Платить понедельно, по субботам, тысячу рублей, а если захочешь, чтоб убралась тут, тогда еще стольничек накинь. Задаток пятьсот, восьмерка на телефоне блокирована, туалетная бумага и мыло твои. Еще с тебя десятка на «Фэри», посуду небось мыть станешь.

Я содрогнулась. Боже, какой ужас! Жить в таких условиях! Хотя на что не пойдешь ради ребенка, наверное, в этом центре хорошо лечат, если в него со всех краев едут.

– А кто у меня в соседях будет?

Баба Клава принялась загибать пальцы:

– В зале уже трое, с тобой четверо станет. Людка с Киева, Верка с Вологды и Ленка, она с Подмосковья, второй месяц живут. Да не сомневайся, они бабы тихие, работают кто где, одна на лотке торгует, другая ремонты людям делает, третья шьет, не пьет никто.

– А на моем месте кто жил?

Хозяйка вздохнула:

– Валя, у нее девочка умерла, простудилась, и все, в два дня убралась. Валька убивалась, страх смотреть! А по мне, что ни делается, то к лучшему. Каково инвалида-то на себе тащить! Молодая еще, родит себе здорового.

Меня затошнило. Больше всего сейчас хотелось убежать из душной квартиры, где стены были пропитаны чужим горем. Но пришлось, борясь с дурнотой, продолжать расспросы.

– А еще в квартире сколько человек?

– В маленькой двое и в средней трое, – пояснила баба Клава, – сама в прихожей сплю, надо же людям помогать. Добрая я слишком, напустила полный дом из милости, покой потеряла на старости лет. Да ты не сомневайся! Лучше не найдешь! Цена копеечная, условия райские. Где еще такие отыщешь? Тебе просто повезло, что у Вальки дочка померла, у меня люди по году живут. Вон сейчас все старые, новых никого. Ну как, по рукам?

Я попятилась:

– Спасибо, нет.

– Не глупи, девка, – предостерегла меня баба Клава, – точно знаю, у меня дешевле всех выходит. Еще Зинка сдает, но там такой шалман! Вокзал-базар! Сама зашибает, жильцы тоже, берет за койку больше меня, ты там с ума сойдешь, чистый содом. Чем тебе мой угол не пришелся?