Отворяя двери надежды. Мой опыт преодоления аутизма - Темпл Грэндин

Например, аутопсия мозга людей с дислексией показывает, что у них нарушено развитие коры левого полушария и нейроны растут в неправильном направлении. Нарушения в левом полушарии позволяют правому полушарию создать более развитые Цепи нейронов. Альберт Галабурда из Медицинской школы Гарварда заключает: «Возможно, это поможет нам объяснить тот странный факт, что среди имеющих дислексию мы видим непропорционально большое количество людей, одаренных музыкально, обладающих талантами к различной визуально-пространственной деятельности, а также левшей».

Способность к визуализации объясняет, почему некоторые люди с дислексией занимают высокие посты в корпорациях. Они легко могут увидеть проблему в целом и заниматься своим делом, не отвлекаясь и не распыляясь на мелочи.

При аутизме, как и при дислексии, часто встречается недоразвитие левого полушария головного мозга. Исследования при помощи компьютерной томографии в Йельском университете обнаружили дефицитарность левого полушария у некоторых аутичных детей.

Кое-что могут добавить исследования в области искусственного интеллекта. До недавнего времени все компьютеры использовали для решения проблем лишь последовательные методы. На Национальной конференции по проблемам искусственного интеллекта был прочитан доклад о «машине Больцманна». Этот компьютер имеет развитую параллельную организацию. Его связи работают не столько последовательно, сколько параллельно. Визуальное мышление во многом подобно обработке информации при помощи параллельных соединений в компьютере. В недавнем обзоре специальной литературы, сделанном Деборой Фейн и ее коллегами из Бостона, отмечено, что «неврологические дефекты при аутизме могут быть как более диффузны и первазивны, так и более вариабельны от случая к случаю, чем это теоретически предполагалось доныне». Сказанное объясняет, почему средства, помогающие одному аутичному ребенку, могут не срабатывать с другим: у этих детей могут быть повреждены очень разные участки мозга.

Нервные приступы меня больше не беспокоят. Их предотвращает прием 50 мг тофранила в день. Генерическое название тофранила — имипрамин. Об этом лекарстве я узнала из статьи П. X. Вендора и Д. Ф. Клейна в «Psychology Today». Имипрамин приводит в норму мой обмен веществ и снижает чувствительность центральной нервной системы к внешним стимулам. Тофранил уменьшает чувствительность бета-адренергических рецепторов в мозге. Эти рецепторы являются частью нейронных цепей, отвечающих за прием внешних стимулов. При снижении активности данных рецепторов, расположенных в так называемом сером пятне, понижается и воздействие на мозг внешних стимулов. Тофранил как бы подтягивает «регулировочный винт холостого хода» в «автомобильном карбюраторе» моего мозга: до приема лекарства «двигатель» работает на повышенных оборотах; после приема его «обороты» приходят в норму.

Недавние исследования подтвердили, что людям, подверженным приступам панической тревоги, часто помогают антидепрессанты. Полагают также, что склонность к повышенной тревожности может передаваться по наследству.

Ушли в прошлое и напряженные поиски смысла жизни. Я больше не фиксируюсь на чем-то одном, поскольку не одержима никакой идеей. За последние несколько лет я очень редко записывала что-либо в дневник; антидепрессанты помогают мне относиться к жизни более спокойно. Перестав нервничать, я научилась лучше ладить с людьми; исчезли и досаждавшие мне болезни вроде колитов, возникавшие на нервной почве. Однако, начав принимать лекарства в подростковом возрасте, я, возможно, не достигла бы того, чего достигла сейчас. «Нервность» и фиксации помогали мне работать над собой и стремиться к цели — до тех пор, пока не отражались на здоровье. Аутистические и дислексические черты, вероятно, нормальны — просто у некоторых людей они проявляются в экстремальной форме. И упорство, и беспокойное отношение к жизни до некоторой степени необходимы каждому, кто хочет достичь своей цели.

Сейчас я достигла успехов в своем бизнесе. Я объездила все Соединенные Штаты, Европу, Канаду и Австралию, проектируя различное оборудование для ранчо, ферм и мясокомбинатов. Мой опыт научил меня сочувствию к животным и пониманию их нужд. Так, например, я делаю загоны для скота изогнутыми. В этом случае животные перемещаются по нему легче. Тому есть две причины: во-первых, при такой конструкции у животного нет причин бояться, поскольку оно не видит, что ждет его впереди; во-вторых, от природы животным свойственно двигаться по кругу. Мой принцип — не бороться с животным, а подсказывать ему, что надо делать. Думаю, тот же принцип применим к аутичным детям: мы должны работать с ними, а не против них — то есть раскрывать и развивать их скрытые таланты.

В настоящее время я работаю над докторской диссертацией по зоологии в Университете штата Иллинойс. Ее основная тема — влияние окружающей обстановки на поведение животных, а также на развитие их центральной нервной системы. Исследования В. Т. Гриноу и его коллег, проводимые в настоящее время в том же университете, показывают, что мозг весьма пластичен и обладает высокой реактивностью на изменения в окружающей среде. Даже мозг взрослого постоянно наращивает все новые нейронные цепи и связи в ответ на воздействие внешних стимулов.

Как можно видеть, я посвятила много времени и сил изучению неврологии аутизма — не только для того, чтобы лучше понять себя, но и чтобы осмыслить свой опыт с научных позиций и тем самым принести пользу другим людям. В последние годы я несколько раз выступала на мероприятиях, призванных содействовать врачам, родителям и учителям аутичных детей. После одной такой встречи Лорна Кинг, моя подруга, тоже выступавшая там, написала мне такое письмо:

Дорогая Темпл!

Слушая твою лекцию в Чикаго на прошлой неделе, я невольно возвращалась мыслями на двенадцать лет назад, в Финике, где впервые услышала тебя на встрече местного Общества помощи аутичным детям. Хоть слушателей было и немного, я видела, насколько ты взвинчена. Твоя речь звучала нервно и ненатурально, слова вылетали изо рта, словно осколки при взрыве. Ты держалась неестественно прямо и, очевидно, нервничала, когда кто-то пытался пожать тебе руку.

Какой контраст с твоей речью в Чикаго! В этот раз ты держалась раскованно и расцвечивала свою речь шутками, на которые аудитория охотно откликалась. Ты легко отвечала на вопросы, без колебаний пожимала руки, свободно соприкасалась с людьми в толпе и вообще выглядела спокойной и уверенной в себе.

Кажется, исчезла и твоя старая склонность к «зацикленности» на одной теме. Раньше ты с трудом переключалась с одного предмета на другой и хотя, насколько мне известно, знала об этой своей особенности, ничего не могла с собой поделать. Похоже, это тоже ушло в прошлое.

Как прекрасно, что ты по-прежнему растешь и развиваешься! Твой пример вдохновит всех нас также не останавливаться на месте и двигаться вперед.

Это письмо напомнило мне о недавно прочитанной газетной статье, где рассказывалось о принципе «руки прочь от детей», который завоевывает все большую популярность в садах, школах и других детских учреждениях. Я понимаю, чем это вызвано. Разумеется, совращение детей — ужасное преступление, но стоит ли впадать в крайности? Представьте, что учитель подбадривает ученика такими словами: «Ты молодец, хорошо справился с заданием — а теперь похлопай себя по плечу!» Смешно и абсолютно бесполезно. Тактильная стимуляция нужна всем детям — аутичным же всего лишь больше, чем остальным.

Глава 12. Аутизм и реальный мир

Вы прочли мою историю и узнали, как через ряд символических дверей я «вышла» в реальный мир. Но что я могу посоветовать вам — родителям, врачам, учителям, которых любовь или профессиональный долг привлекли к проблеме детского аутизма?

• Прежде всего: среди аутичных детей, как и среди всех остальных, нет двух одинаковых. То, что помогает одному, может не сработать с другим. Разумеется, существуют некие общие принципы обучения, годные в любой ситуации, однако необходимо внимательно наблюдать за специфическими реакциями каждого ребенка и исходить уже из них.

• Попытайтесь понять, что интересует и привлекает ребенка. Если, например, он проводит целые дни в туалете, беспрерывно спуская воду в бачке, — спросите себя, что его завораживает? Шум воды, дерганье за ручку, или, может быть, причинно-следственные отношения между действием и результатом? Ответив на этот вопрос, постарайтесь направить его увлечение в другое русло.

• В детстве я обожала кружиться. Аттракцион «Сюрприз» стал для меня навязчивым увлечением — я каталась на нем часами. Сейчас очевидно, что если только у ребенка нет предрасположенности к эпилептическим приступам, вращение полезно: оно развивает вестибулярный аппарат и чувство равновесия, улучшает координацию движений и восприятие. Предостережение: не стоит кружиться до тошноты. Достаточно достичь нистагма, т. е. непроизвольного ритмического движения глазных яблок, возникающего при восстановлении равновесия.