Монах - Евгений Щепетнов

— Как год? — не понял Андрей — ведь тебя должны были давно уже в расход пустить! Что-то не стыкуется у тебя…

— Забыли меня — усмехнулся Марк — а я как-то и не тороплюсь на свидание с Сатаном. Кормлю тут вшей, жру баланду, и жду, когда подохну тихо, расчесав укусы вшей. Впрочем — скоро видать и мне конец — на днях обещали сделать чистку — на праздник Жертвы всех, кто к тому времени останется в тюрьме, на Круг пустят. Последние игры были год назад — боголюбов не так просто наловить, а народ требует зрелищ. Вот нас и поубивают во славу Сагана. Вообще-то, после года в этой дыре мне и самому хочется, чтобы всё быстрее кончилось. Скоро насекомые уже под кожей заведутся. Один, недавно, захрипел, упал на пол, пену пустил, а из его рта черви полезли. Размножились видать, после того, что сожрал тут какую-то гадость — то ли из крысы паразиты перешли, то ли баланду не проварили как следует — вот и сожрали его изнутри. Вот так вот и живём.

— А сколько тут боголюбов?

— А все! — засмеялся Марк, показывая остатки зубов — впереди у него было только два зуба целых, остальные то ли выпали, то ли выбили — все, за кого не отдали выкуп, объявляются боголюбами со всеми вытекающими последствиями. Он перехватил взгляд Андрея на свои зубы, поморщился:

— Выпали. Нет овощей свежих. Дёсны кровоточат и зубы выпадают… Посидишь с полгода — то же самое будет.

— Не посижу. Меня раньше вытащат, гарантия. Я адепта убил. Уж про меня-то не забудут…

— Ты?! А адепта?! Силён! — восхитился Марк — тебе хоть не так обидно сидеть, есть что вспомнить, а я по глупому попал…лучше бы прибил кого-нибудь из исчадий, чем вот так, по дурацки. Ты давай, поспи — не бойся, если что — я разбужу. Кормёжка будет только утром, так что особо ждать нечего. Если уголовные прилезут — я тебя толкну. Меня уже побили тут несколько раз — взять с меня нечего, но отстали потом — чего толку меня бить, когда взять нечего. Ну спи, спи. Заговорил я тебя.

Андрей закрыл глаза и через несколько минут уже спал, не обращая внимания на вонь в камере, на укусы насекомых и на уколы соломинок. Ночью он метался — болело избитое тело, поднялась температура и в голове болело и громыхало, как будто в ней ездил танковый взвод. Но он заставил себя спать — сейчас важнее всего был отдых.

— Вставай, вставай — сейчас баланду принесут — кто-то толкнул его в плечо.

Андрей проснулся — нет, это был не кошмар. Всё так и есть, как ему привиделось — ритуальные казни, тюрьма с насекомыми и безнадёга впереди. Безнадёга ли? Пока живу — надеюсь! — Андрей не помнил, откуда он взял эту пословицу, что-то латинское, что ли…но в ней было суть того, как он намеревался жить дальше. Кроме надежды ему ничего не оставалось.

Он пошёл к решётке, перекрывающей проход на волю — там стояли несколько котлов на колёсиках, из которых черпали какую-то тёмную жидкость и выливали в глиняные чашки. Андрей получил свою порцию дурно пахнущей баланды с куском похожего на глину хлеба и уселся у стены, задумчиво отхлёбывая баланду через край чашки — надо было восстанавливать силы, а какая бы не была баланда, некоторое число калорий в ний присутствовало. Дохлебав, он дожевал хлеб, пошёл к решётке и выставил чашку в коридор через решётку — так делали все заключённые. Тут же стояли кружки и бачки с водой — каждый подходил и черпал воды столько, сколько ему было надо. «Вот и весь завтрак» — подумал Андрей — «На такой еде я долго не протяну, ослабею, это точно…но мне это точно не грозит. Раньше чем ослабею прикончат, гарантия».

Он опять пошёл в угол к Марку и снова погрузился в забытье.

Марк что-то рассказывал ему, он автоматически отвечал — сам не особо осознавая, что именно — так, на бытовые темы какие-то — потом оба замолчали.

Андрей обдумывал существование: «Почему меня не вытаскивают на допрос? Забыли? Не верю. Доводят до кондиции? Чтобы осознал ужас положения? Чтобы сломать? А почему я думаю, что им так уж надо меня допросить? Может им неинтересно — ну убил, одним боголюбом больше, одним меньше. Я всё время пытаюсь представить то, о чём они думают — и ошибаюсь. Они мыслят совсем по другому, и пока я не научусь мыслить как они, я не смогу предугадать их ходы. Ну, например — с моей точки зрения, я совершил страшное деяние — убил их адепта, и они должны мстить мне. Они так и сделали — принесли в жертву семью купца. Только вот посыл неверный — они не мстили. Они использовали ситуацию, чтобы совершить очередное жертвоприношение, а не мстили за адепта, и ещё — они таким образом предупреждали подобные нападения на них самих, исчадий, показывали — вот что с вами будет, если вы… А сам адепт был им неинтересен — он допустил, чтобы его убили, значит был идиотом и не заслуживает жалости. На его место поднимется кто-то из исчадий рангом ниже, вот и всё. Ага — вот уже у меня что-то получается — я должен их ПОНЯТЬ, иначе бороться с ними не смогу. Итак — меня кинули в тюрьму, абсолютно не интересуясь — как и зачем я убил адепта. Впрочем — почему «как»? Они прекрасно знают — как. Почему? А не наплевать ли? Практически каждый человек этого города может иметь повод убить исчадие, тем более, что оказалось — пленный — боголюб, исконный враг адептов Сатана. И что из всего этого вытекает? Или жертвенный камень, или Круг. Для меня в любом случае это закончится дурно…»

Андрей забылся тревожным сном, прерванным через полчаса неугомонным Марком.

— Андрей, проснись, неприятности!

— В чём дело — разом проснулся монах, как будто и не спал.

Открыв глаза, он обнаружил перед собой пятеро мужчин тридцати-сорока лет, предводительствуемых высоким рыжим мужчиной сорока лет. Тот внимательно смотрел в лицо Андрею, не выражая никаких чувств, как будто разглядывал булыжник или бугор земли.

— Ты боголюб, который убил Васка?

— Я, и что? — Андрей весь собрался, готовый к любым событиям.

— У нас на тебя заказ — равнодушно пояснил рыжий — через три дня Круг, а до тех пор мы должны превратить твою жизнь в кошмар. Ничего личного, но нас выпустят, если тебе тут будет очень плохо. Так что — готовься — ты будешь нас удовлетворять по очереди как женщина, прислуживать нам, а если постараешься — мы тебя не будем сильно бить…так, слегка, чтобы следы было видно. Иначе не поверят, что тебя тут мучили. Вставай, пошли с нами, в наш угол.

Андрей медленно поднялся, прикидывая шансы, и счёл, что они довольно велики — главное, чтобы у него было время поспать, без сна он погибнет.

Монах поднялся, всем видом изображая смирение и отчаяние, приблизился к рыжему, держа руки опущенными и расслабленными…через долю секунды бандит лежал на полу камеры, подёргивая ногами и фонтанируя кровью из разорванного горла — Андрей вырвал ему кадык, со словами: «Ничего личного!» Двух других, видимо охрану главного, он встретил двумя резкими ударами, вогнав одному переносицу в череп, а другому выбил глаз двумя сложенными пальцами. На оставшихся он напал, не дожидаясь, когда они на него прыгнут — одному перебил горло ударом руки, другого отправив в нокаут ударом в солнечное сплетение. Затем обошёл всех бандитов и по очереди свернул им шеи, прервав завывания покалеченных. После этого по очереди оттащил их в центр камеры, убрав, как мусор, из своего угла. Остальные заключённые шарахнулись от него, как от бешеной собаки, но он не обратил на это никакого внимания. Андрей сделал то, что должен был, и то, что умел лучше всего на свете — убил людей.