Эволюция архитектуры османской мечети - Евгений Иванович Кононенко

2) государственные чиновники различных уровней (в том числе отставные) – визири, военачальники, провинциальные и городские администраторы, судьи (кади) и т. д.58 Доля архитектурного заказа военной верхушки была особенно высока в столице и на недавно присоединенных территориях59.

Следует оговорить, что эти два кластера вполне могли пересекаться: например, потенциальные османские престолонаследники обычно служили санджак-беями в крупных городах Анатолии, бывших столицах бейликов (именно в рамках такого заказа появилась рассмотренная выше Баязид-джами в Амасье). Ряд женщин из Дома Османа выдавались замуж за фаворитов султана, становившихся великими визирями: женой Давуда-паши была сестра Мехмеда II, Херсекли Ахмед-паша являлся зятем (да-мат) Баязида II, Дукакиноглу Ахмед-паша был женат на дочери Селима I, Девширме Юнус-паша – на его племяннице; великие визири Сулеймана I и Селима II (Лютфи-паша, Рустем-паша, Кара Ахмед-паша, Соколлу Мехмед-паша, Семиз Ахмед-паша, Лала Кара Мустафа-паша, Коджа Синан-паша и др.) также брали в жены сестер, дочерей, племянниц своего монарха60.

Очевидно, что при реализации строительных инициатив жен великих визирей – например, Фатьмы Султан (дочери Селима I и супруги Кара Ахмеда-паши), ее сестры Шах Султан (жены Лютфи-паши), Михримах Султан (дочери Сулеймана I и жены Рустема-паши), – могли использоваться как средства мужа, так и близость ко двору, обеспечившая выполнение их заказов Синаном. Пример куллие, основанного в греческом Сере дочерью Баязида II Сельджук Султан, показывает, что для инициированной вакуфным фондом перестройки мечети в середине XVI в. был приглашен придворный мастер61, и этот факт может свидетельствовать о сохранении наследниками принцессы определенного «административного ресурса».

Хатуние-джами, Маниса. Вид с юго-востока (фото 1960-х гг.)

Хатуние-джами, Маниса.

План (по Тулуку)

Хатуние-джами, Маниса.

Интерьер: вид с северо-востока

Ярким примером реализации архитектурного заказа монаршей семьи в провинции является Хатуние-джами в Манисе (ок. 1490). Возведение этой мечети приписывается и самому Баязиду II в честь супруги Хюснюшах-хатун, державшей «малый двор» в бывшей столице Сарухана, и старшему сыну Баязида II Шахиншаху в честь матери, и самой царственной даме62. План сравнительно небольшого (24 х 11,2 м) здания схож с Юч Шерефели-джами: к подкупольному квадрату с запада и востока примыкают по две купольные ячейки. Конструкция мечети оказалась намного проще: низкий восьмигранный барабан центрального 12-метрового купола опирается на тромпы, пятиметровые купола над угловыми ячейками – на паруса, два четырехгранных столба в интерьере и соответствующие им выступы на северной и южной стенах отсекают боковые нефы, нивелируя все достижения предшественников в визуальном объединении частей интерьера63 (в ходе последних реставраций уровень западного нефа, используемого для молитвы женщин, поднят, превращая часть зала в айван). Молитвенный зал предварен портиком из ячеек (центральная перекрыта зеркальным сводом, боковые – куполами), подпружные арки парусов которых опираются на колонны-сполии. Поскольку весь портик приподнят, образуя цоколь, в нем нет обычного для османских son cemaat yeri повышения боковых частей относительно осевого прохода; в настоящее время некогда открытый портик полностью застеклен и превращен в молитвенное помещение.

Саруханская Хатуние-джами свидетельствует о том, что ее создатель был знаком с планом эдирнской мечети и представлял себе реализованный в ней вариант объединения подкупольного пространства и угловых ячеек, но осуществление проекта по формально частному заказу не вызвало необходимости воспроизводить столь сложное решение. Трудно судить, было ли это связано с техническими вопросами строительства в провинции, параметрами заказа, более скромным статусом здания.

Формы саруханской мечети оказались удобны для реализации заказа членов монаршей семьи, что доказывает появление Гюзельдже Хасан-бейджами во фракийском Хайраболу, построенной полководцем Хасан-беем, зятем Баязида II. Подкупольный квадрат молитвенного зала перекрыт куполом диаметром 10,2 м, два столба в интерьере отсекают боковые нефы из двух купольных ячеек. Доверившись мнению С. Эйче, А. Куран датировал постройку 1406 годом, что заставило исследователя рассматривать ее как предшественницу Юч Шерефели-джами и в появлении пятикупольного объема, и в «возвращении» двора в композицию османской мечети64; на самом деле вакф Хасан-бея учрежден лишь в 1504 г., а реконструированные галереи двора, по высоте равные боковым нефам зала (по образцу Улу-джами в Манисе), принадлежали примыкавшей коранической школе65.

На примере Хатуние-джами и Гюзельдже Хасан-бей-джами можно говорить также о том, что уже к концу XV в., когда в столичной архитектуре складывалась новая композиция «султанской мечети» с окруженным галереями двором и парными минаретами, существовало четкое различие между типами мечети государственной («имперской») и квартальной, а также между формами, в каких должен быть реализован непосредственный султанский заказ, и результатом частного патроната, несмотря на принадлежность эпонима к Дому Османа. Возможно, целая группа мечетей с боковыми нефами из двух ячеек, памятники которой локализуются преимущественно в Манисе (мечети Чешнигир, 1474; Иваз-паша, 1484; рассмотренная Хатуние; Хафса Султан, 1522) служит иллюстрацией особого вектора развития композиционных новаций эдирнской Юч Шерефели-джами, приведшего не к новому столичному типу «большой османской мечети», а к созданию провинциальной версии трехнефных мечетей, в которых не делалась попытка объединения зального пространства66.

«Чиновничьи» мечети демонстрируют и большую типологическую и композиционную вариативность, и различную степень близости к отработанным моделям культовых зданий.

Наиболее простой и вместе с тем рафинированный вариант небольшой мечети представляет Фируз-ага-джами, возведенная в Стамбуле в 1491 г. Фирузом-агой, дефтердаром (главным казначеем, главой финансового ведомства) и доверенным лицом Баязида II еще со времен службы в Амасье, основателем целого ряда вакфов на Балканах67. Для маленького культового здания было выбрано знаковое место – начало подъема магистрали Диван-Йолу от площади Ат Мейдани (Ипподрома) в непосредственной близости от Айя-Софии. Это здание продолжает простейший тип «однообъемных мечетей», с которых за полтора столетия до того момента начиналась раннеосманская архитектура (и к которому принадлежат первые же османские мечети Изника и Бурсы – Хаджи Озбек-джами и Алаеддин-джами)68 и оказывается нуклеарным вариантом того образа «турецкой мечети», который сводится к «кубу с куполом и минаретом»69. Единственная квадратная планировочная ячейка зала перекрыта куполом диаметром 10,5 м на низком 12-гранном барабане, не потребовавшим никаких конструктивных изысков и свидетельствующим о предельно ограниченной вместимости зала, – очевидно, использовать данное здание даже в качестве квартальной мечети не предполагалось, важнее было риторическое возведение мечети как символа победы ислама, поднятого на высоком цоколе и вместе с Айя-Софией маркирующего «главный перекресток» столицы. Узкий трехпролетный портик также не слишком увеличивает молитвенное пространство «для опоздавших», тем более что выравнивающий склон цоколь изолирует мечеть от окружающего пространства.

Очевидно, что функция места молитвы в Фируз-ага-джами принесена в жертву ее риторическому и мемориальному значению (основатель похоронен здесь же); обычное куллие вокруг мечети также не планировалось. Более чем скромная вместительность не позволяла этому сооружению полноценно служить квартальной мечетью. Заказ казначея представляет собой традиционный месджит, подобный позднесельджукским месджитам Коньи, прежде всего маркировавшим усыпальницу патрона. При этом результатом заказа стало компактное и грациозное по пропорциям здание, замыкающее перспективу Диван-Йолу при взгляде с запада на восток;