Заставь меня остановиться 2 (СИ) - Юнина Наталья

— Вывели. Но я морально готовлюсь к истерике через несколько дней. Кто-то сильно «добрый» ей обязательно сунет зеркало в руки и тогда будет хреново.

— Все настолько плохо?

— Нет, — как ни в чем не бывало, спокойно отвечает Богдан. — Нормально. Выглядит, конечно, сейчас плохо, но это все уберется. Что-то само, что-то при помощи. Но она мне не поверит. Сто процентов будет думать, что мои слова обычная родительская лапша на уши. Для девочки ее возраста это… это… короче, пиздец меня ждет в ближайшие дни. Надо называть вещи своими именами.

— Но главное, что с ней все более-менее нормально. А это же заживет.

— Да. Это главное, — тянусь к Лукьянову и обнимаю его, с силой сжав. Ну точно маньячка. — Давай свой дневник, на две недели уже просрочил.

— Что? — приподнимаю голову.

— Давай свой дневник. Влеплю тебе пять баллов и лучшую рекомендацию, — смотрю на него и еле сдерживаюсь, чтобы не открутить ему нос. Выкуси! Отсюда меня только вперед ногами вынесут.

— Не надо. Я до конца августа похожу. Все равно дома делать нечего, — не знаю как у меня хватило терпения не обвинить его во всех смертных грехах. Избавиться от меня хочет. Ну сволочь какая! Шиш тебе на постном масле.

— Как хочешь.

— А ты что хочешь? — заткнись! Заткнись, кому говорю!

— А я хочу, чтобы ты не накручивала себя. А, находясь ежедневно здесь, ты сама себя вынуждаешь встречаться с Лерой.

— Это завуалированное «пошла отсюда вон». Ты в курсе? — до свидания выдержка! Отталкиваюсь от Лукьянова.

— Хватит нести чушь. Оставайся здесь как студентка сколько душе угодно, но только не делай себе хуже. Уговаривать тебя и извиняться за то, что я нахожусь с Никой, стало быть, частенько и рядом с Лерой, я не буду.

— А я и не прошу.

— Ну вот и славно. Помни о том, что я тебе неоднократно повторял. Слушай меня, а никого-то другого.

* * *

Мда… вот у кого треш начался спустя несколько дней, так это у меня. Начался и ежедневно продолжается. Продолжается. Продолжается и снова продолжается! Резко вздрагиваю от вибрирующего мобильника.

Лиля 12:26 «Итак, Анна Батьковна, сосиску уже давно пора отправлять в тесто»

Долго смотрю на смс и никак не могу понять, что она от меня хочет. Мысли, где угодно, но точно не с Лилей.

«Ты о чем вообще?»

Лиля 12:28 «Сосиска должна войти в недра пирожка. Или анаконда аль червяк должен войти в трубку любви. Когда уже?»

Никогда — это первое, что пришло на ум, когда я в очередной раз перевела взгляд на Лукьянова со его женушкой. Чтоб ты подавилась, дрянь. А Лукьянов как ни крути козел. По факту обвинить мне его не в чем. Подумаешь, жрет в кафе с матерью своего ребенка. Не обнимается же. Но… все равно козел. Во-первых, со мной есть почему-то не захотел, сославшись на отсутствие аппетита. Во-вторых, если бы я вот так же ела, к примеру, с Егором, чтобы он мне сказал? Как минимум записал бы меня в шлюхи. Я это уже знаю. Для него мужской пол рядом со мной — это красная тряпка для быка. А для себя любимого — нет. Двойные стандарты они такие. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Так продолжается до тех пор, пока я окончательно не успокаиваюсь.

«Скоро»

Отправляю смс Лиле и выхожу из кафе. Надо просто занять себя и не думать о плохом. Однако, поднявшись на отделение, поняла, что мысли, где угодно, но не в работе. Желание подняться к дочери Лукьянова было примерно таким же, как и напиться воды в пустыне. Сама не знаю, что хочу получить от этого визита. Она меня ненавидит — это очевидно. Тем более, находясь в таком положении, мой визит ее явно выведет из себя. Я только усугублю свое положение. Но разумные доводы мне не помогли. Стою как дура перед палатой, в которой совершенно точно находится Ника, ибо знаю, грешна — следила. Тихонько стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, вхожу внутрь.

— Привет, — тихо произношу я, проходя внутрь. От того, как она на меня смотрит, я, кажется, даже забыла свое собственное имя. Мать моя женщина, страшно. — Можно присесть на стул?

— Можно, — неожиданно произносит она и волчий взгляд моментально становится… нормальным. Обычным. И только присев на стул и немного выдохнув, я стала осматривать ее лицо. Ну да, я бы тоже на ее месте не радовалась и смотрела бы косо. Хотя, надо признать, я ожидала худшей картины. Картина удручает скорее из-за гематом, в частности на лице. Но если посмотреть на все более трезвым взглядом, порезы от стекла у нее не такие уж и глубокие. Ну разве что один на лбу и чуть ниже глаза — поглубже. А так… ну да, ей сейчас не сладко.

— Как твое самочувствие? — ну ты спроси еще «как дела». Полудурочная, блин.

— Наверное, хорошо. Учитывая, что могла уже быть в другом месте. Ты когда-нибудь писала под себя? В смысле в утку?

— Нет.

— Мой тебе совет, если окажешься на больничной койке — никогда не настаивай, чтобы тебе убрали мочевой катетер. С ним, конечно, стремно, но приподнимать жопу с одной рукой, чтобы помочиться, оказалось той еще задачкой, — до меня только сейчас дошло, что рука у нее сломана.

— Так попроси обратно его поставить, ну пока не можешь вставать с кровати.

— Да прям. Я истерично орала, чтобы из меня убрали эту трубку, фактически угрожала медперсоналу, а теперь «поставьте ее, пожалуйста, обратно»? Кто ж я после этого буду. Не пойдет. Придется терпеть.

— Я понимаю, что тебе сейчас не до меня и вообще скорее всего неприятно меня видеть, но я не такая, какой кажусь в твоих глазах. Я люблю твоего папу и твое место не собираюсь занимать. Пожалуйста, не считай меня своим врагом, — даже неожиданно для себя произношу я на одном дыхании.

— А Егора ты тоже любила? — вроде нормально задала вопрос. Но чувствуется какая-то издевка.

— Нет. Я не знаю, что тебе сказал Егор, но у нас с ним ничего не было. Мы как бы встречались, но… в общем, у нас не было отношений.

— Ладно, проехали. У тебя есть с собой мобильник?

— Есть.

— Можешь дать мне позвонить? Мой сел, а зарядка сломалась. Мне папе надо позвонить, он еще сегодня не был у меня.

— Держи, — и только протянув ей мобильник, до меня вдруг дошло. — Он же был у тебя сегодня утром, — машинально забираю мобильник обратно.

— Дай телефон. Пожалуйста. Мне очень надо, — обвожу взглядом палату и вдруг понимаю, что нет у нее никакого телефона. — Ну что вы за сволочи все такие?! Мне надо посмотреть на себя! Представь себя на моем месте. Ты хочешь увидеть себя, а тебе этого не разрешают! Я же все равно увижу себя, так зачем так делать?! Пожалуйста, я никому не скажу, что ты дала мне телефон. Умоляю тебя. Ну дай, — мне пипец. Не дам — буду врагом номер один до конца дней. Дам — об этом узнает Лукьянов и пипец мне придет от него. А с другой стороны — он не прав. За прошедшее время могли бы и дать девчонке то, что она хочет. Ведь она права — все равно увидит себя.

— Это все уйдет, Ника. Это реально так и есть, — протягиваю ей мобильник. — А не просто успокоение тебя. Правда, все заживет.

— Пиздееец, — протяжно произносит она, рассматривая себя в камере.

— Не ругайся.

— Ну пардоньте, пожалуйста. Я обескуражена. Батюшки, какой ужас. Мне так надо говорить?!

— Лучше вообще ничего не говорить, — резко оборачиваюсь на вошедшего в палату Лукьянова вместе со своей женушкой. Ну вот вовремя! — Забери свой телефон, пожалуйста, — переводит на меня взгляд.

— Спасибо, Аня, — неожиданно произносит Ника, протягивая мне мобильник.

Молча выхожу из палаты, опустив взгляд. Ну теперь мне точно пипец. Ладно, спокойствие.

* * *

— Любопытной Варваре — на базаре нос оторвали. Знаешь такое, Анна Михайловна? — слышу над ухом голос Лукьянова. Однако не спешу переводить на него взгляд. Допечатываю последний на сегодня дневник практики и наконец поворачиваюсь к нему.

— Проверите дневники, Богдан Владимирович? — как ни в чем не бывало произношу я.

— Нет, не проверю. Никогда не лезь туда, куда я не прошу.

— Ты не прав. Твоя дочь имеет право не только посмотреть на себя в зеркало, но и иметь рядом с собой мобильник, а не только тревожную кнопку. Более того, я пришла к выводу, что ты беспокоишься сейчас больше не о ней, а о себе. Просто не хочешь испытать все перепады ее настроения на себе. Но это глупо, ибо неизбежно.