Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

Известный остряк и рассказчик, Меценат, как и Агриппа, обладал широким и глубоким умом, но другого качества: он любил литературу, искусство, философию, риторику и собирал не античные горшки, а новых поэтов. Агриппа шутил, что Меценат не умеет затеять пьяную драку в борделе, но знает, как ее остановить. Более красноречивого и убедительного оратора, чем Меценат, было не найти, как и человека, более подходящего для интриг и заговоров в тени, за курульным креслом. Подобно Агриппе, он связал свою судьбу с возвышением Октавиана, хотя его мотивы не были такими чистыми, как мотивы Агриппы. Меценат был «серым кардиналом», дипломатом, торговцем судьбами людей. Он мог мгновенно выявить полезный для него изъян и совершенно безболезненно вставить в слабое место свое сладкое слово, нанося рану похуже, чем кинжалом. Меценат был опасный человек.

Квинт Сальвидиен, тридцати одного года, был родом из Пицена, этого гнезда демагогов и политических зануд, где выросли такие светила, как Помпей Великий и Тит Лабиен. Но свои лавры он завоевал не на Римском Форуме, а в боях. Симпатичное лицо, стройная фигура, копна ярко-рыжих волос — причина его прозвища Руф — и проницательные, далеко видящие голубые глаза. У него были огромные амбиции, и свою карьеру он «привязал» к хвосту кометы Октавиана как кратчайший путь наверх. Время от времени пиценский порок шевелился в нем: а не поменять ли ему стороны, если это будет благоразумным? В планы Сальвидиена не входило оказаться на стороне проигравшего, и иногда он думал, действительно ли Октавиан обладает всем необходимым, чтобы победить в предстоящей борьбе. Благодарности в нем было мало, верности вообще никакой, но он искусно прятал все это, и Октавиан даже представить не мог, что такое возможно. Сальвидиен старался быть осторожным, но порой он сомневался, не раскусил ли его Агриппа, так что в присутствии Агриппы он тщательно следил за своими словами и поступками. Что касается Мецената — кто знал, что чувствует этот елейный аристократ?

Тит Статилий Тавр, двадцати семи лет, был менее значительным среди них и поэтому меньше всех знавший идеи и планы Октавиана. Военный человек, он и выглядел тем, кем был на самом деле: высокий, крепко сложенный, на лице следы сражений — распухшее левое ухо, рассеченные левая бровь и щека, сломанный нос. Но, несмотря на это, он был красив благодаря пшеничным волосам, серым глазам и легкой улыбке, которая опровергала его репутацию солдафона, когда он командовал легионами. Он с отвращением относился к гомосексуализму и не потерпел бы этого среди своих подчиненных, какого бы происхождения они ни были. Как солдат, он стоял ниже Агриппы и Сальвидиена, но не намного. Чего в нем не хватало, это их гения импровизации. В его верности сомнений не было, главным образом потому, что Октавиан поражал его. Неоспоримые таланты и ум Агриппы, Сальвидиена и Мецената были ничто по сравнению с выдающимся умом наследника Цезаря.

— Приветствую вас, — сказал Октавиан, подходя к незанятому креслу.

Агриппа улыбнулся.

— Где ты был? Любовался госпожой Ромой, Форумом или Авентинским холмом?

— Форумом. — Октавиан налил воды, с жадностью выпил и вздохнул. — Я думал, что надо сделать, чтобы привести Рим в порядок, когда у меня будут деньги.

— Планы могут так и остаться планами, — скривив губы, заметил Меценат.

— Правильно. Все-таки, Гай, ничто даром не пропадает. То, что я спланирую сейчас, не надо будет планировать потом. Слышно что-нибудь, что собирается делать наш консул Поллион? А Вентидий?

— Прячутся в восточной части Италийской Галлии, — ответил Меценат. — Ходят слухи, что вскоре они отправятся на Адриатическое побережье, чтобы помочь Антонию высадить на берег его легионы, скопившиеся вокруг Аполлонии. С семью легионами Поллиона, семью легионами Вентидия и десятью легионами Антония мы обязательно проиграем.

— Я не буду воевать против Антония! — вскричал Октавиан.

— Тебе нет необходимости воевать, — усмехнулся Агриппа. — Их люди не будут драться с нашими, готов ручаться головой.

— Я согласен, — сказал Сальвидиен. — Люди уже устали вести войны, которых они не понимают. Какая для них разница между племянником Цезаря и кузеном Цезаря? Когда-то они принадлежали самому Цезарю. Это все, что они помнят. Благодаря привычке Цезаря перемещать своих солдат из легиона в легион они отождествляют себя с Цезарем, а не с легионом.

— Они поднимали мятежи, — упрямо напомнил Меценат.

— Только девятый легион поднимал мятеж против самого Цезаря из-за дюжины продажных центурионов, которым платили дружки Помпея Магна. За остальное вина лежит на Антонии. Это он привел их к мятежу, и никто больше! Он спаивал их центурионов и покупал их представителей. Он обрабатывал их! — с презрением бросил Меценат. — Антоний бедоносец, а не политический гений. Никакой проницательности. Почему еще он хочет высадить своих людей в Италии? Это бессмысленно! Ты объявлял ему войну? Или Лепид? Он это делает, потому что боится тебя.

— Антоний не больше бедоносец, чем Секст Помпей Магн Пий, если называть его полным именем, — сказал Меценат и засмеялся. — Я слышал, что Секст послал папу-тестя Либона в Афины попросить Антония присоединиться к нему, чтобы сокрушить тебя.

— Как ты узнал об этом? — выпрямившись в кресле, строго спросил Октавиан.

— Как Улисс, я имею везде шпионов.

— Я тоже, но этого я не знал. И что ответил Антоний?

— Вроде как «нет». Никакого официального союза, но он не будет мешать Сексту в его действиях, если они будут направлены против тебя.

— Как тактично с его стороны. — Красивое лицо насупилось, взгляд стал напряженный. — Хорошо, что я дал Лепиду шесть легионов и послал его управлять Африкой. Антоний слышал об этом? Мои агенты говорят, что не слышал.

— Мои тоже, — сказал Меценат. — Антонию это не понравится, Цезарь, я уверен. Когда Фангона убили, Антоний думал, что Африка уже у него в кармане. Кто берет в расчет Лепида? Но теперь, когда новый губернатор тоже мертв, Лепид выступит на сцену. С четырьмя легионами в Африке и шестью, которые он взял с собой, Лепид стал сильным игроком в игре.

— Я знаю об этом! — резко прервал его раздраженный Октавиан. — Но Лепид ненавидит Антония больше, чем меня. Он пошлет зерно в Италию этой осенью.

— Без Сардинии нам оно очень нужно, — заметил Тавр.

Октавиан посмотрел на Агриппу.

— Поскольку у нас нет кораблей, нам нужно начать строить их. Агриппа, я хочу, чтобы ты снял с себя знаки отличия твоей должности и объехал вокруг полуострова, от Тергесты до Лигурии. Собери хорошие, прочные военные галеры. Чтобы побить Секста, нам нужен флот.

— Чем мы за них заплатим, Цезарь? — удивился Агриппа.

— Всем, что осталось под досками.

Загадочный ответ не имел смысла для остальных троих, но был ясен Агриппе, который кивнул. «Доски» — это было кодовое слово, используемое Октавианом и Агриппой, когда они говорили о военной казне Цезаря.

— Либон вернулся к Сексту с пустыми руками, и Секст, э-э, обиделся, не настолько, конечно, чтобы докучать Антонию, но тем не менее, — сказал Меценат. — Антоний в Афинах понравился Либону не больше, чем в любом другом месте, поэтому теперь Либон враг, капающий яд об Антонии в ухо Сексту.

— Что именно задело Либона? — с интересом спросил Октавиан.

— Поскольку Фульвии больше нет, я думаю, он надеялся обеспечить третьего мужа своей сестре. Существует ли лучший способ скрепить союз, чем брак? Бедный Либон! Мои шпионы говорят, что он закидывал удочку и так, и эдак. Но рыба никак не ловилась, и Либон отправился обратно в Агригент разочарованный.

— Хм… — Золотые брови соединились, густые светлые ресницы закрыли удивительные глаза Октавиана. Вдруг он ударил себя по коленям, что-то решив. — Меценат, собирайся! Ты отправляешься в Агригент к Сексту и Либону.

— С какой целью? — спросил Меценат, недовольный поручением.

— С целью заключить перемирие с Секстом, которое позволит Италии иметь зерно этой осенью и за разумную цену. Ты сделаешь все, что необходимо, чтобы выполнить поручение, это понятно?

— Даже если встанет вопрос о браке?

— Даже если.

— Ей ведь за тридцать, Цезарь. Есть дочь, Корнелия, по возрасту уже готовая для брака.

— Мне все равно, сколько лет сестре Либона! Все женщины сделаны одинаково, так какая разница, сколько им лет? По крайней мере, на ней не будет пятна проститутки, как на Фульвии.

Никто не прокомментировал тот факт, что после двух лет брака дочь Фульвии была отослана обратно матери нетронутой. Октавиан женился на девушке, чтобы успокоить Антония, но никогда с ней не спал. Однако это не могло случиться с сестрой Либона. Октавиан вынужден будет спать с ней и предпочтительно с результатом. В вопросах плоти он был таким же большим ханжой, как Катон, так что надо молиться, чтобы Скрибония не была ни безобразной, ни распущенной. Все смотрели в пол, выложенный плитками в шахматном порядке, делая вид, что они глухие, немые и слепые.