Тюремные дневники, или Письма к жене - Сергей Мавроди

— Да мало ли, чего он там крикнул! Нам-то какая разница?

— Серег, тюрьма — это большая деревня. Кто-то услышал «мусорская», не понял — и пошло, как снежный ком. Если бы он в личной беседе сказал, с глазу на глаз — я бы с ним и разговаривать не стал. А он на весь продол крикнул, все слышали — надо обязательно осаживать.

— Чего орать, когда решетки и стены сдерживают, — со злобой вступает Костя. — Попробовал бы с глазу на глаз, наедине.

— Ну, и как? Объяснили?

— Он потом понял, что неправ. Нет, говорит, у вас не мусорская хата, а черная! Вода, говорит, дурная! (Спирт плохой. Когда кричал, дескать, пьяный был.)

— Так, значит, все? Закончили? Можно дальше спать?

— Конечно-конечно, Серег. Спи.

Я тебе засажу-у…Всю аллею цветами.У меня не стои-ит…Твоя роза в стакане.

Под это негромкое Витино мурлыканье я и уснул

17 апреля, четверг

— Будь здоров!

— Спасибо.

— Нет! Что ты должен мне отвечать по уставу?! По уставу ты мне должен отвечать: «Всегда здоров!!» Га-га-га!

О-о-о-хо-хо-о!.. Пло-охо, когда день начинается с полковничьего гоготанья. Вообще, с появлением полковника Васи наша прежде такая тихая и спокойная камера начинает все больше и больше смахивать на какую-то казарму.

Витя днем ходил на ознакомку (ознакомление с материалами судебного заседания — протоколами и т. п.) и вернулся сам не свой.

Весь какой-то смурной и подавленный.

— Что случилось?

— Да что у меня может случиться? Все, что у меня в жизни могло случиться, похоже, уже случилось… Сроки по ознакомлению хотят сократить. Живешь тут, блядь, какими-то иллюзиями! А потом пообщаешься с этими гондонами и сразу к реальной жизни возвращаешься. Какие иллюзии?! Какие надежды?! У тебя срок семнадцать с половиной лет! А ты еще планы себе какие-то строишь!

— И что будет, если сроки эти сократят?

— Что… Приговор вступит в законную силу и поеду в Хуево-Кукуево.

— И когда?

— Как в тюрьму решение Мосгорсуда придет, так сразу и отправят. В любой момент могут.

— Ну, а на практике-то сколько это обычно времени занимает?

— Обычно месяц-полтора. Два — это край.

Так-так-так!.. Это что же получается? Значит, буквально через какую-то пару месяцев Витя отсюда уедет? Май… июнь… Это где-то в середине июня, максимум? Так, что ли? Черт! Это не есть хорошо. Это, блядь, очень даже плохо!

Впрочем, о чем это я? Меня же самого могут в любой момент на 4-ый спец перевести. Причем, легко. Очень даже свободно! Сейчас вот постучит охранник ключом в дверь: «Мавроди! С вещами!» — и привет!

После обеда мне наконец-то приносят долгожданный ларек. Точнее, несколько. Сразу за ряд предыдущих недель. («Не несут — не несут, а потом их ка-ак прорвет!») Наверное, им так просто удобнее носить.

Дожидаются, пока не накопится побольше, а потом сразу все и приносят! В пакетном, так сказать, режиме работают. Чтобы по сто раз к камерам не бегать. А что? Действительно, очень удобно. Смело патентовать можно. Как местное, чисто тюремное изобретение.

Обслуживать впредь зэков, блядь, исключительно в пакетном режиме!

(Термин из информатики. Когда информацию передают не непосредственно по мере ее поступления, а большими порциями, «пакетами». Ждут, пока не накопится пакет, а потом уже сразу все и передают.)

Доработать его (изобретение) вот только слегка надо… До ума, так сказать, довести… А именно: зэков еще и питаться в таком же вот пакетном режиме научить?.. обучить?.. приучить?.. Ну, в общем, чтобы раз в неделю поел — и порядок! Неделю чтобы потом сыт был!

Кормить чтобы его потом целую неделю не надо было. (Ну, с этим-то, я думаю, у тюремной администрации как раз никаких проблем не возникнет.) И вот тогда-то…

Но зато, как будет удобно! Какие, сообразите, захватывающие дух перспективы тут открываются! Какая, в конце концов, экономия! Ведь балан… э-э… тюремную пищу ежедневно готовить не надо будет… по камерам ее потом три раза в день развозить… Баландеров сколько сразу же освободится, охранников, которые этих баландеров каждый раз сопровождают! Сколько у них у всех теперь свободного времени появится?! Чего только они, представьте себе, за это время не понаделают! Каких только новых добрых дел, блядь, не натворят! Новых шмонов, например… Захватывающие, короче, перспективы. (Вот только интересно, а сами-то изобретатели тоже в «пакетном режиме», небось, питаются? В том же самом, наверное, в каком нам ларьки разносят? Или все-таки нет?..)

Как бы то ни было, но ларек на этот раз нам оказался просто как никогда кстати. В особенности такой обильный. Ведь с появлением этого Васи… Впрочем, не важно.

Вечером, едва только проснувшись, Костя сразу же цинкует соседям в 233 и бежит к решке.

— Два-три-три?! Два-три-три?!

— Говори!

— Кто говорит? Джамил?

— Что?

— Кто говорит?

— Джамил.

— А это Тиса!

— Привет, Тиса! Желаю всего хорошего, браток.

— От души, Джамил. Нужда есть в чем?

— Да нет. У нас все есть.

— Да нет, я серьезно. Ты говори, не стесняйся!

— Нет, спасибо. У нас сейчас все есть.

— Ну, если что — шумни. Все ровно будет! Как Чикатилло там? Не скучает?

(«Чикатилло» — это, судя по всему, погоняло одного из обитателей соседней хаты 233.)

— Нет! Все нормально.

— Ну, ладно, Джамил.

— Ну, пока.

— Пока.

Р.S. Андрея еще не привезли. Опять, что ли, на сборке, бедный, ночует?

18 апреля, пятница

Адвокат показал сегодняшнюю огромную статью в «Комсомолке».

«Мавроди сдала его жена!» Интересно, это каким же надо быть… Хотя, постойте-постойте!.. Почему, собственно, «каким же»? Кто там автор-то? А-а!.. Ну, понятно. Вот теперь все ясно. Бабы! Три какие-то сучки. (Вера, блядь, Надежда и Любовь. Современный вариант.)

«Вера, а вот ты бы своего мужа сдала? Скажем, за миллион долларов?» — «За миллион?!! Конечно!!!» — «А ты, Надя?» — «За такие бабки?! Да о чем тут вообще и говорить-то?!!» — «Вот и я так думаю.

Я бы своего козла за миллион тоже сдала. Да за сотку даже! Значит, точно жена. Она у него что, из другого теста сделана, что ли?»

Вот примерно так, наверное, эта статья и писалась.

На обратном пути охранник подсадил меня в пенал к какому-то азербайджанцу. Неосторожно перекладываю у него на глазах из кармана в пакет пачку «Marlboro».

— Слушай, брат, дай пожалуйста, сигарету.

— Да нет у меня. Это я в камеру несу. Запечатанная пачка.

— Слушай, пожалуйста, дай. Умираю, курить хочу. Я тут уже час сижу.