Назло громам - Джон Карр

— Не волнуйся, — резко проговорил Брайан. — Тебе ничто не угрожает.

— Я думала наоборот.

— И откуда, по-твоему, эта опасность?

— От нее.

— От кого?

— Сам знаешь. От Евы. Или от… — Тут Одри замолчала, широко раскрыв глаза.

— Нет, минуточку, погоди! Кажется, у тебя с нервами хуже, чем я предполагал. Ева мертва.

— Я знаю, но всякий раз, когда кто-то проходил мимо двери, я слышала ее. Что случилось? Где ты был целый день?

— Я не мог приехать раньше.

— А что происходит на вилле? Наверное, все думают, что это сделала я?

— Нет, никто так не думает, и вообще выбрось это из головы раз и навсегда! Кстати, ты встретилась с мадам Дюваллон? И еще, ты ела хоть что-нибудь?

— Да, да, да! В холодильнике полно еды. Я не могла много есть, но мадам Дюваллон так настаивала, что мне пришлось.

— В таком случае сейчас ты немного выпьешь, а потом, после того, как я объясню тебе, что следует говорить полиции, когда они станут тебя допрашивать, мы отсюда на некоторое время уедем.

Помимо маленькой прихожей, кухни и ванной в квартире было всего две маленькие комнатки, а также гостиная и спальня. Работал Брайан в студии, которая находилась в Везене. Присутствие Одри в квартире, которая могла служить настоящим символом неустроенной холостяцкой жизни, только еще больше это подчеркивало.

Одри вернулась в небольшую гостиную, где лампы освещали кремовые отштукатуренные стены. Подойдя к шкафу с переносным баром, Брайан еще раз посмотрел на нее. На Одри были все тот же твидовый костюм, коричневые чулки и туфли на толстой каучуковой подошве.

— Похоже, ты добралась до города еще до дождя?

— Да, — ответила Одри, взглянув на него. — А ты, кажется, умылся и причесался после того, как спускался посмотреть-посмотреть, что с ней случилось.

— Да, с любезного разрешения полиции.

— Что они говорят? Что думают?

— Хотелось бы мне знать. Вот так-то.

Брайан налил виски с содовой и подал бокал Одри. Между двумя окнами над низкими книжными полками висел черно-белый набросок Одри, который он нарисовал по памяти. Всякий раз, когда Брайан обращался к ней, она старательно избегала смотреть на рисунок.

— …Так вот, все выводы доктора Фелла — какими бы они ни были — с самого начала основывались на информации, полученной им в Скотленд-Ярде еще до того, как он приехал из Лондона.

— Значит, Ева, — недоверчиво спросила Одри, — уже дважды побывала замужем, прежде чем выйти за мистера Ферье?

— Кажется, тебя это удивляет?

— По правде говоря, да. Я… я не знаю почему.

— Не имеет значения. Можешь вспомнить, что ты, как предполагается, должна была говорить и делать сегодня утром? Можешь повторить все, чтобы тебя не уличили в неточностях?

— Ну конечно, могу. За это время я уже должна была привыкнуть ко лжи и обману. А теперь, когда ты рядом, и вовсе не боюсь.

Она глотнула бренди с содовой. На ее лице чувство горечи смешалось с чем-то еще, чего Брайан не мог объяснить. Потом Одри поставила бокал на полку.

— Я не разговаривала с Евой и вообще не входила в кабинет. Правильно?

— Совершенно верно.

— После завтрака в половине восьмого я пошла в свою комнату. Я была напугана Евой; позвонила тебе и после этого отправилась на прогулку. Вернувшись, опять прошла прямо в свою комнату по внешней лестнице. Находясь там, выглянула на балкон и обнаружила, что Ева выбежала туда. Тут ты присоединился ко мне, и мы оба увидели, как она упала вниз. Господи боже мой! Все это могло быть именно так! Но…

— Но — что?

Одри сделала недоуменный жест:

— Знаешь, я много думала о Еве. Скажи, почему такое большое значение придается ее второму мужу?

— Я этого не знаю.

— Но ведь доктор Фелл наверняка сказал нечто такое, что должно указывать… — Она замолчала.

— Нет, доктор Фелл не рассказывал никаких подробностей о втором муже Евы, за исключением того, что этот парень был убит на войне. Он даже не упомянул его имени. Хотя… погоди минутку! Как раз перед тем, как вошел месье Обертен, доктор добавил, что второй муж, кажется, был самой большой любовью в жизни Евы Иден.

Глаза Одри изменились так, что Брайану показалось, будто она снова собирается сбежать. Положив ключ от квартиры в переносной бар, Брайан налил себе виски и вдруг засомневался.

— Одри, ты много разговаривала с Евой о том, чего я не слышал. Есть ли еще что-нибудь такое, о чем ты мне не говорила?

— Нет, правда нет!

— Ты уверена?

— Совершенно. Но мне все же хотелось бы знать… возможно ли такое, что этот самый второй муж до сих пор жив?

Брайан досчитал до десяти, прежде чем ответил:

— Нет, это невозможно, как невозможно и то, что сама Ева жива. Она упала, ударилась головой и умерла буквально через несколько секунд после того, как я ее нашел. Ты же не находишься в гипнотической власти мрачных фантазий, не так ли? Или тебе кажется, что Ева может прийти за тобой и постучать в дверь?

— Нет! Нет! Брайан, ты должен выслушать меня!

Самым странным выводом из всего сумбурного разговора с Одри было то, что она, кажется, здорово повзрослела за это утро. Брайан не мог определить смысла этой зрелости, не мог понять, прав он или нет, но чувствовал, что так произошло, хотя поклясться в этом не мог.

— Я только хотела знать, — Одри, казалось, на ощупь выбирала разрозненные впечатления, — не могла ли я неправильно понять то, что она мне говорила?

— Каким образом?

— Ты говорил о гипнотической власти… призраков или чего-то там еще. Знаешь, о чем я вначале подумала, когда Ева стала кричать на меня? Мне показалось, что она была загипнотизирована, — именно так она тогда выглядела и говорила.

— Не хочешь ли ты ко всему тому, что мы обнаружили, добавить убийство с помощью гипноза?

— Хотела бы я это знать.

— Вокруг этого дела и так уже создалась какая-то таинственная атмосфера, так что, поверь мне, не стоит добавлять еще. Давай забудем об этом, а?

— Но послушай, Брайан. Когда ты только что произнес слова «убийство с помощью гипноза», не добавив ничего, то это, конечно, прозвучало глупо. Но это еще не все. — Одри выпрямилась. — Ты знаешь, что я была очень глупа и вела себя совершенно по-дурацки. Доставила тебе массу ужасных неприятностей, потому что пыталась что-то доказать себе самой и тебе тоже. И все же есть кое-что, что ты должен понять, несмотря на то что может произойти, пока мы оба живы. Между мной и Десмондом Ферье никогда не было никаких — абсолютно никаких! — отношений. — Голос ее зазвенел. — О, я знаю! — добавила она, прежде чем он успел начать говорить. — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Раньше ты мне уже говорил, что не имеет значения, даже если что-то и было. Ты так часто это повторял, что я уже почти поверила, что для тебя это действительно не имеет никакого значения…

— Одри, прекрати это чертово кокетство! Для меня это значит все на свете, что тебе прекрасно известно. Я люблю тебя уже много лет.

— Нет, не подходи ко мне! Не дотрагивайся до меня. Не сейчас! У меня еще остались какие-то остатки гордости, хотя кому-то в это невозможно поверить.

— Я и не собирался до тебя дотрагиваться — по крайней мере, пока не закончится это дело. А уж потом, черт побери, возьмусь за тебя так, как никто этого не делал в твоей жизни!

— Ну что ж, я надеюсь на это. Но неужели ты не можешь просто с-сказать, что любишь меня, — закричала на него Одри, — а не ругаться и не смотреть на меня так, будто хочешь задушить!

— Нет, не могу. Это ты так действуешь на людей.

— Ну хорошо, я не против. Мне это нравится. Но ты сказал «людей», и я тоже имела это в виду. Я хочу доказать тебе, что никого другого никогда не было. Так ты будешь слушать?

Через какое-то мгновение накал эмоций мог выйти из-под контроля. Брайан выпил виски и с громким стуком поставил стакан на крышку бара.

— Я весь внимание, мадам, как это сформулировал бы Хатауэй.

— Ты снова надо мной смеешься?..

— Можешь ты понять своей милой хорошенькой головкой, дорогая моя, что никто над тобой не смеется? И даже не собирается? Ты — дьявол в юбке, тридцатилетний суккуб,[6] выдающий себя за девятнадцатилетнюю девушку.

— То, что ты сказал, звучит не очень симпатично, как ты считаешь?

— А стоит ли стараться говорить симпатичные вещи? Мы уже это проходили. Я люблю тебя. Я искал тебя всю мою жизнь. А теперь говори, что ты хотела рассказать о смерти Евы Ферье?

Слово «смерть» упало между ними и осталось. Раскрасневшаяся Одри отвернулась от Брайана, затем повернулась к нему вновь:

— Ева кричала мне, что я… я украла у нее кого-то. Естественно, я думала, что она имела в виду своего нынешнего мужа. Однако имени она ни разу не назвала. Многое из того, что она говорила, не имело большого смысла. А если предположить, что она имела в виду своего предыдущего мужа?