Подземная одиссея - Андрей Стригин

- Вот и всё, дорогая, нам пора, - говорю я. Она понимает, засуетилась, настойчиво хватает меня за руки, вновь обжигает пламенным взглядом, явно не хочет отпускать.

- Не знаю, что ты там обо мне надумала, но нам необходимо идти, - я уверенно высвобождаю её руки.

Женщина тяжело дышит, взгляд скачет по различным полкам, неожиданно срывается с места, лезет в шкаф и вытягивает толстую папку. Разворошив ей, что-то ищет, наконец, находит, что искала и, со странным выражением на лице, даёт мне лист бумаги. На нём изображена ваза в переплетении необычных цветов, сверху закрыта пломбой. Перевожу взгляд на другой рисунок - маска, очень странная. Внимательно всматриваюсь в неё, что-то кольнуло сознание, где-то её видел. Долго смотрю на рисунки, пытаюсь вспомнить. Рядом подвывает от нетерпения наша спутница. Затем она протягивает ещё один рисунок. На нём изображён морской пейзаж, море в дымке, на набережной стоят мужчина и женщина. Мужчина рассматривает маску, взятую с прилавка магазинчика.

- А ведь это вы! - ахает Семён.

- Как? - удивляюсь я, но неожиданно понимаю, действительно, человек, изображённый на рисунке, моя точная копия. Внезапно бросает в жар, сюжеты из далёкого сна всплывают в моей голове ясно и чётко. Да быть такого не может! Это был сон, простой сон. Какой Марс? Какой я? Что это за женщина рядом? Причём тут ваза, маска? Я потрясён, а она подсовывает ещё один рисунок. Моё лицо сразу покрывается испариной. На нём изображён настоящий ад, страшные чудовища рвут земную твердь, вгрызаясь в её глубины, горы трупов разбросаны по всей земле и в уютных пещерах, ядовитый туман стелется над страшным разломом. Ещё один рисунок несказанно удивляет, он не с моего сна, на нём изображён я, на плече сияет корона, а я рву на части ад с его кошмарными обитателями, а надо мной воздухе - ваза с маской. Понятно, он иносказателен, но явно указывает, что я должен сыграть не последнюю роль в очищении этого мира от инопланетной заразы. То, что это пришельцы, я уверен, вспоминаю встречу у Разлома с аммиачной нечистью.

За спиной вздыхает Семён, он не менее меня потрясён. Груз ответственности за судьбу мира наваливается плечи, вспыхивает болью шрам в виде короны, вспухает от прилива крови и неожиданно освещается золотым сиянием, но быстро меркнет, лишь дрожь появилась в мышцах. Чисто по-женски ойкает наша спутница, Семён отпрянул в удивлении.

- Как видно вы себе не принадлежите, - грустно, но уверено изрекает он.

- Что-то за собой чувствовал, - сникаю я. Очень непросто осознавать себя неким спасителем всего мира, почти как в пошлых американских боевиках, даже сплюнуть хочется.

Возбуждённо лает наша спутница, указывая на вазу с маской, затем на себя.

- Эти артефакты у неё, или у них, - понимаю я. - Вот те раз, сон становится явью, у этого подземного народа есть то, что нам подарила исчезнувшая цивилизация. Как говорится, сон в руку ... надо же.

- Вы отправляйтесь с ними, а я сам найду детей, - убеждённо говорит друг.

- Да, конечно, - не соглашаюсь с ним, - сам он пойдёт! Сначала найдём Светочку с Игорем, потом будем спасать мир, - хмыкаю я. - Попробую объяснить девушке ситуацию.

Поднимаю один из рисунков, переворачиваю чистой стороной и делаю жест, словно хочу, что-то написать. Женщина моментально выуживает из ящика карандаш и почтительно, но с достоинством кладёт на лист бумаги. Конечно я не художник, но догадываюсь, наша спутница обладает абстрактным мышлением, поэтому схематично рисую нескольких человечков. На двух указал, что это я с Семёном, на человечка с длинными волосами - на неё, раненого изображаю лежащим на кровати. Женщина кивает. В то же время на её мордашке возникает непонимающее выражение, может у них как у северных народов, кивок означает отрицание? Продолжаю рисовать дальше. Изображаю берег реки, а за стеной двух маленьких детей.

- Вард! - вырывается у женщины восклицание. Она сплёскивает руками и тянется к автомату, что висит у меня за спиной.

- Она хочет идти с нами, - понимаю я.

- Я бы не давал ей оружие, - хмурится Семён.

- А, пусть берёт, - отмахиваюсь я. Мне, очевидно, она не станет стрелять в спину, каким-то образом, мы для них словно герои из древних легенд, сошедшие в их странный мир.

Выбираемся на палубу. Должно быть сейчас, ближе к двенадцати, но серость утра лишь слегка разбавилось светом, словно сквозь грозовые тучи пытается вырваться солнце, но без шансов на успех, а вдали виднеются стены купола, которые должны состыковываться со сводом, но на его месте клубится белый туман. Стайка птиц или птеродактилей весело шныряет у отмелей, не обращая внимания на ракообразных мокриц, которые деловито, как люди, ходят на передних конечностях и выхватывают клешнями всякую живность.

За каменным валом, у которого произошла схватка с амфибией - силуэты заброшенного города, где-то в развалинах, прячутся наши дети.

Наша спутница первая прыгает на берег, морщится, для неё скудное освещение слишком яркое. Красные зрачки растягиваются в едва заметные щели. Она без шлема, волосы искрятся на плечах как у хорошей лошади хвост. Она деловито лает, видно торопит, лицо серьёзное, озирается по сторонам, её автомат выписывает нервные кренделя.

Мы прыгаем следом. Я торможу рвущуюся вперёд женщину, взглядом указываю, чтобы шла между мной и Семёном, негоже ей подвергать себя первой опасности. Она без ропота пристраивается за спиной и мы, огибая место трагедии, двигаемся к каменной лестнице.

- Надо бы похоронить, - грустно изрекает Семён, глядя на изувеченные трупы.

- Это она пусть решает, может не в их традициях хоронить тела, - замечаю я. Рептилия лежит на том же месте, а вокруг уже шныряют шустрые ящерки-пираньи. С опаской смотрю на них, но они заняты своим делом, на нас не обращают внимание.

У лестницы пришлось идти мимо первой жертвы. От спецназовца почти ничего не осталось, кости разбросаны вдоль стены, из которой угрюмо смотрят тёмные проёмы окон. Женщина замедляет шаг у останков одного из людей, отрывистое рыдание вырывается из горла, но она сдерживается и идёт дальше. Я замечаю, у неё это первые эмоции, относительно своих товарищей. Представляю, как в душе переживает, но держится как истинный солдат.

Ступени сложены из грубо оттёсанных глыб, ведут вверх между потемневших от времени стен. Следы некогда металлических перил ржавчиной опоясывают весь сектор лестницы. Разноцветные ящерки носятся по плитам, борются с толстыми жуками, с бесстрашием кидаются на белых скорпионов, забавно верещат и нас не боятся.

Аккуратно ступаем на покрытые, многочисленными лишайниками, ступени. Я на пределе возможностей, впитываю в себя все запахи и звуки, кто его знает, что за напасть ожидает в развалинах, за стеной.