Подземная одиссея - Андрей Стригин

Тем временем группа уверенно приближается к нам, уже вижу пятнистые комбинезоны, блестят толстые стёкла на шлемах, я догадываюсь, тот человек, спасший наших детей, из их группы. От этих мыслей прихожу в ужас, что мне придётся по ним стрелять.

Спецназовцы как на ладони, нам легко атаковать, но не могу заставить себя нажать на курок, Семён так же, хоть и держит их на прицеле, но стрелять не торопится.

Чужаки знают, где мы находимся, но нас не боятся, не скрываясь, прут на нас как танки. Они уверенны в себе, прекрасно экипированы и вооружены, стараются взять нас в кольцо, и думаю, в плен брать у них нет оправданных причин ... вздыхаю, мой палец начинает сжимать курок. Выстрелить не успеваю, нечто взревело, рёв, с преобладанием низких, почти инфразвуковых звуков, словно распластал всех по земле. Спецназовцы как по команде отступают к воде, слышится беспорядочная пальба, и тут я вижу это - зверь прыгает на заросли, и они ложатся под его тушей в разные стороны. По комплекции походит на быка, но на этом всё заканчивается: морда тяжёлая, широкая как у амфибии, глаза навыкате, огромные, с вертикальными зрачками, лапы толстые расставлены в разные стороны, бугрятся мышцами, а сзади безобразный короткий хвост.

Пули впиваются в жирное брюхо, но зверь, словно не чувствует боли. В два прыжка он настигает первого человека и просто давит его своим весом, в другого - плюёт языком и втаскивает в пасть, мощные челюсти смыкаются на голове, раздаётся противный хруст, и тело несчастного последний раз изгибается в конвульсиях. На это больше смотреть не могу, направляю ствол ружья в короткую шею зверя. Сухо хлопнул выстрел, пуля настигает амфибию и растекается на бугристой шкуре в виде краски жёлтого цвета.

- Что это было?! - Семён задыхается от удивления и разочарования.

Я и сам в диком недоумении, столько возлагали надежд на этот боезапас, а вышла какая-та нелепица. Зачем такие пули нужны, для маркировки зверей? Сложно в это поверить, но факт остаётся ... внезапно краска начинает впитываться в кожу монстра и загорается ослепительно белым огнём, вгрызаясь в бронированную шкуру, оголяя плоть. Неприятно запахло горелым, рептилия быстро разворачивается, огненные горизонтальные зрачки раздвигаются и глаза запылали жутким и неестественным огнём, но к счастью животное нас не видит и с удвоенной яростью бросается на спецназовцев.

- Бей в шею! - кричу я. Семён и сам догадывается, его пуля впивается рядом с дымящейся раной, выплёскивается жёлтое вещество и с радостью воспламеняется, с жадностью выжигая огромную дыру. Но живучесть рептилии просто запредельная, кажется, шея практически сгорела, а животное скачет по зарослям, сминая людей, но рёв более не вырывался, лишь с хрипом и бульканьем выплёскиваются кровавые брызги.

Крики боли и ярости, вперемешку с автоматными очередями, постепенно стихают, мы покидаем укрытие и, не таясь, плюхаем пули в исполосованное жуткими ранами чудовище. Внезапно рептилия видит нас, оставляет в покое изувеченные тела и, западая на передние лапы, проворно ковыляет к нам. Такой жути никогда не видел, монстр вырастает на глазах, надвигаясь своей тушей, ещё мгновенье и нас постигнет страшная смерть, в нос нестерпимо бьёт мускусом, болотом и гарью обожженной плоти.

Пятимся к своему укрытию, но впопыхах боя теряем его из виду, всюду обломки каменной крошки, некуда забиться, поэтому в отчаянии стреляем в его горло. Монстр пылает как огромный страшный факел и совсем ослаб. Слышно, как воздух всасывается не через пасть, а сквозь прожжённую дыру в горле вместе с кровью, он захлёбывается, но упрямо прёт на нас. От безысходности пересыхает в горле, кровь болезненно пульсирует в висках, безумный страх в виде липкой слюны появляется во рту. Чудовище старается выплюнуть язык, чтобы кого-нибудь из нас схватить, но показывается лишь обгоревший кончик, как пиявка беспомощно дёрнулся и прячется в огромной пасти. Тогда животное поджимает лапы для прыжка, чтобы задавить нас своим телом. Неожиданно раздаётся сухой треск выстрелов, пули шлёпают по морде рептилии, один глаз лопается и растекается на бородавчатой коже, очередью пробивает главную артерию, идущую к голове, это и предрешило поединок, страшное существо замирает, заваливается на передние лапы, ухает мордой в землю. Некоторое время сердце глухо бьётся под серой кожей, толчками выгоняя последнюю кровь, но вот и оно затихает. Огонь с жадностью поджаривает уже мёртвую плоть, термитная краска вгрызается во внутренности, вспучивается живот и лопается, выплёскивая наружу слизкие внутренности, разнося по округе мерзкий запах сырой плоти и тины.

Стоим и молчим, не можем отойти от потрясения, потом опомнились и принимаемся шарить глазами по округе. Кто же нам помог? Картина предстаёт перед глазами страшная, изувеченные тела как спички разбросаны на вспаханной рептилией земле. Люди лежат в разных позах, суставы выворочены, комбинезоны порваны, залиты кровью, у многих шлемы слетели, и я понял - они не нашей расы, хотя их кожа белая, но глаза огромные, а сквозь закрытые веки пробивается полная чернота без намёка на белки. Неожиданно один из людей шевелится, закашлялся, из-за рта выплеснулась кровь, грудь незнакомца с хрипом вздымается, сквозь порванную ткань выглядывают сломанные кости рёбер. Он смотрит на нас, холодок бежит от его взгляда - глаза иссиня чёрного цвета, а в центре яркий, красный, вертикальный как у кошки, зрачок. Спецназовец, не отрываясь, смотрит на нас, интуитивно хочется заслониться от жуткого взгляда, затем силы его покидают, мужчина стонет, веки закрываются и он теряет сознание.

- Это не он стрелял последним, - замечает Семён, - кто-то другой.

- Догадался,- рассеяно бурчу я,- но тот другой помог нам, давай не отвлекаться, этому человеку необходимо сделать перевязку.

Стягиваем пропитанный кровью комбинезон. Как у всякого врача в моей сумке всегда найдётся перевязочный материал, антисептики, ранозаживляющие порошки, а так же - хирургические инструменты.

Первым делом диагностирую пациента. С облегчением вздыхаю, серьёзных внутренних повреждений нет. Благо человек без сознания, поэтому промываем раны, с помощью Семёна быстро накладываю швы и крепко стягиваю рёбра своей курткой, затем вливаю в рот, немного воды с антисептиком, человек глотает, стонет, вновь открывает страшные глаза, попытается подняться, но я мягко удерживаю его. Он скашивает глаза на перетянутую моей курткой грудь, хрипло произносит непонятную фразу, видимо благодарит.

Оставив с ним Семёна, я обследую других людей, к сожалению - все мертвы. Постоянно шарю глазами по окружающим зарослям, но наш помощник не торопится показаться, это беспокоит и нервирует, непонятно, что у того на душе, вдруг зарядит из-за кустов из автомата. Возвращаюсь к раненому и говорю Семёну: - Что будем делать?